Где ты, любовь?

Берта поспешила как можно быстрее уйти, ссылаясь на то, что у нее много работы. Ей в спину, когда менеджеры подумали, что она уже не услышит их, полетело презрительное:

— Эта девица только и может, что окрутить старуху, сошедшую с ума от своих болячек!

— Каждый приспосабливается как может.

Берта вздрогнула от этих слов, как от пощечины. Никогда в жизни она ни у кого ничего не просила. Ни денег, ни человеческого тепла. И вот ее обвиняют в том, что она ухаживала за старой, больной и очень несчастной женщиной якобы потому, что хотела заполучить ее наследство.

Как это глупо! Я ведь даже не представляла, как богата миссис Мэллори. Да меня никогда и не интересовал этот вопрос! Ведь я нашла отличную работу. У меня даже появились деньги на счете. И я уже могу всерьез подумать о том, чтобы купить себе домик где-нибудь в пригороде! Я многого добилась. Со временем я бы стала старшей сестрой. Неужели они думают, что я обрадовалась, получив это наследство? Я ведь даже не знаю, что мне с ним делать!

Берта действительно не знала, как ей поступить. Она не могла отказаться от наследства — это было бы неуважением к памяти миссис Мэллори. Но и принять его было так сложно! От одной только мысли, что ей надо будет решать, как лучше распорядиться этими средствами, по коже Берты начинали бегать мурашки. Да она больше десяти тысяч фунтов стерлингов и в руках-то не держала. И те были всем, что осталось ей от родителей.

А когда Берта начала вспоминать внушительный список того, что оставила ей миссис Мэллори, ей стало еще хуже. Ведь там были не только ценные бумаги, денежные вклады, но и предприятия, которые принадлежали семье Мэллори довольно долгое время. Теперь на плечи Берты ложилась ответственность за эти предприятия, ведь там работали люди. И она понимала, что не может просто продать фабрики и заводы и выкинуть рабочих на улицу. И забросить все дела она не могла. Ведь тогда предприятия разорятся. Значит, ей надо будет научиться управлять этой финансовой империей, так случайно и неожиданно попавшей в ее неопытные руки.

— Берта! Как я за тебя рада! — воскликнула миссис Паркинс, обнимая задумавшуюся девушку.

— Ой, Стелла, — скривилась Берта, — это так ужасно!

— Глупенькая! Тебе впервые в жизни повезло!

— Ничего себе везение! Получить вот так, с неба, столько денег! Это такая головная боль! Я не готова к этому!

— Ерунда какая! — отмахнулась старшая сестра. — Ты умная, хорошая, добрая, а значит, вполне сможешь справиться со всеми соблазнами и сделаешь все еще лучше, чем было! Поверь мне, я с тобой работала, и я тебя знаю.

— Слушай, Стелла, а ты тоже думаешь, что я ухаживала за миссис Мэллори только потому, что хотела получить это проклятое наследство? — спросила ее Берта.

— У тебя что, от счастья крышу снесло? — грубо поинтересовалась старшая сестра. — Так мы тебе окажем профессиональную медицинскую помощь. Тем более что теперь тебе это по карману!

— Но я же слышала, как в коридоре кто-то сказал… — Берта запнулась, ей было так больно услышать эти слова, что она не могла сейчас повторить их.

— Кто-то из наших обожаемых менеджеров? — иронично попыталась уточнить миссис Паркинс.

— Да.

— Как ты думаешь, почему они получают пять твоих годовых зарплат в месяц, а ты выносишь утки за больными?

— Ну, они умнее меня, — предположила Берта.

— Нет, дело в том, что они могут представить себя выпрашивающими подачку, а ты — нет. И я не могу. Вот поэтому мы медицинские сестры и получаем не так уж много.

— Зато мы помогаем людям, — откликнулась Берта.

— Именно! — довольно кивнула миссис Паркинс. — Я знаю, что ты никогда даже и не задумывалась о наследстве миссис Мэллори. Ты — лучшая медсестра здесь потому, что работаешь не за деньги, а ради любви к людям. Ты хочешь облегчить их страдания. И они платят тебе любовью. А миссис Мэллори решила помочь тебе. Только не говори, что не нуждаешься в деньгах. А у нее, как мне кажется, их слишком много! И теперь они ей точно не нужны.

— Спасибо тебе, Стелла! — Берта обняла старшую сестру.

— За что?! — удивилась та.

— За то, что ты не такая, как все эти менеджеры!

— Ладно, твой рабочий день еще не закончен, — проворчала миссис Паркинс. Но Берта поняла, что она растрогана этим выражением чувств. — Сходи-ка к мистеру Спивански, он опять капризничает. Эта новенькая не может с ним справиться. Ей еще учиться и учиться!

Старшая сестра недовольно покачала головой.

— Хорошо, — согласилась Берта. — Да, я еще хотела тебя спросить, ты не знаешь, почему в этой больнице сплетни распространяются быстрее, чем размножаются микробы в благоприятной среде?

Миссис Паркинс рассмеялась.

— Наверное, потому, что себя мы не облучаем ультрафиолетом и не дезинфицируем в стерилизационных аппаратах.

— А надо бы, — вздохнула Берта. — Как подумаю, что теперь только и будет разговоров, что об этом деле!..

— Не жалуйся, тебе все равно скоро уезжать. А я вот боюсь, как бы теперь все сестры не решили пойти по твоим стопам. Они ведь могут подумать, что надо просто хорошенько попросить. Берта, у меня теперь новая головная боль из-за тебя! Ну-ка, быстро в палату этого поляка! Реши хоть одну мою проблему, раз уж подкинула другую!

— А кто решит мои проблемы, Стелла? — грустно спросила Берта.

— Говорят, племянник миссис Мэллори — очень симпатичный и разумный молодой человек. Вам бы стоило не разлучать капиталы старой леди. Думаю, она для этого и разделила наследство, — с хитрой улыбкой сказала Стелла.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла ее намека Берта.

— Только то, что тебе следует с ним познакомиться. Кто знает, может быть, это наследство — только начало цепочки событий, которая приведет тебя к счастью?

— Не очень-то веселое начало, — обреченно покачала головой Берта.

Только ради миссис Мэллори! — думала Берта, напряженно сминая в руках простенький хлопковый платочек.

Она стояла на перроне вокзала Холихеда, пытаясь найти в толпе людей Лоуренса Мэллори. Он послал ей уведомление, что встретит на вокзале и отвезет в Мэллори-холл. Берту это обнадеживало, иначе она бы просто не знала, как добраться до родового замка Мэллори, где и должно было состояться ее вступление в права наследования.

Берта ни разу в жизни не покидала родного Бирмингема. Даже с родителями они ни разу не выезжали дальше его окрестностей. Отец слишком много работал, чтобы позволить себе продолжительный отпуск, и боялся отпускать свою жену-красавицу куда-нибудь одну. И не зря. Насколько помнила Берта, ее мать никогда не отличалась постоянством. И это проявлялось не только в отношениях с мужчинами. Точно так же она относилась и к единственной дочери. Иногда баловала подарками, а иногда просто не замечала. И все время твердила Берте, что та пошла в отца и поэтому не может похвастаться своей внешностью. Мать Берты не стеснялась говорить это при посторонних и тогда, когда девочка выросла в неуклюжего подростка, и тогда, когда Берта превратилась в тихую и скромную девушку. А отец, который был до последних своих дней безумно влюблен в жену, хотел видеть в дочери только повторение своей супруги. Когда он понял, что девочка не станет яркой красавицей, он перестал обращать на Берту какое-либо внимание.

Она быстро смирилась с тем, что никому не нужна в родном доме. Берта только надеялась, что послушанием, отличной учебой, прилежностью, аккуратностью сможет завоевать хоть чуть-чуть любви родителей. Но для них было важно только то, что волосы девочки обычного каштанового тона, и они не замечали, как красиво янтарными сполохами блестят они на солнце. Им было важно, что ресницы Берты не так густы, как ресницы ее матери, и они не видели, какой поразительной глубины были ее синие, как горные озера, глаза. Они считали, что кожа девочки бледнее, чем им хотелось бы, и не замечали, что она потрясающе гладкая, как шелк благородного цвета слоновой кости. Родители были уверены, что у их дочери неправильные черты лица, что нос слишком мал, а губы — слишком велики, и не обращали внимания на прелестные ямочки на щеках, которые появлялись у их дочери, когда она улыбалась. И вскоре Берта разучилась улыбаться при них, поднимать глаза. Тогда родители решили, что у их дочери еще и замкнутый характер. А Берта все это впитывала, как губка, и привыкла не улыбаться, не разговаривать, стараться быть как можно незаметнее. И каждое утро с ненавистью смотреть в зеркало.