Четыре Ступени (СИ)

- Не было? Ну и не будет. Значит, ставлю точку.

Видимо, некие настораживающие нюансы было в её голосе. Катин испугался. Он по инерции пытался ёрничать, но в интонациях проскользнули жалкие нотки:

- Точку-то зачем? Давай, поставим многоточие, а?

От Светланы жалкие нотки не ускользнули. Вдруг она ясно и определённо увидела, как ничтожен, слаб, суетен Джон. Её словно из ведра холодной водой окатили. Протрезвела. И трезво ответила ему:

- Ты можешь ставить любой знак - многоточие, тире, точку с запятой. Лично я ставлю большую и жирную точку.

Ушла. Не обернулась. А буквально через полчаса, спускаясь по безлюдной лестнице, услышала обрывок разговора между Королёвым и Катиным. Очевидно, они тоже спускались на первый этаж, но двумя маршами ниже. Видно их не было. А вот слышно - хорошо. Наверное, акустика институтского здания сыграла злую шутку. Или парни считали - их никто не слышит, - потому слишком громко разговаривали.

- Что от тебя эта выдра хотела? - без особого интереса спрашивал Королёв.

- Во-первых, она не выдра, - засмеялся Джон. - Даже довольно хорошенькая.

- Ага, - согласился Сашка. - Мышь белая, лабораторная.

- Что бы понимал в колбасных обрезках!

Светлана горько улыбнулась. Спасибо тебе, Женечка, и на этом, как его, на добром слове.

- А во-вторых, догадайся сам с трёх раз, чего она от меня хотела. Вот чего хочет одинокая девушка от молодого, здорового и красивого мужчины?

Услыхав его слова, Светлана начала цепенеть. Она пока двигала ногами. Спускалась со ступеньки на ступеньку. Но делала это автоматически, словно робот.

- Травишь, Жека, - хмыкнул тем временем Королёв. - Она же - “не тронь меня, завяну я”.

- Ну, как видишь, не завяла, - откликнулся бессердечный Жека.

- Да ладно…

- А что, скажешь, завяла?

Светлана решила, было, вмешаться, призвать Джона к ответу, потребовать справедливости. Не успела. Или постыдилась? Разговор между тем продолжался.

- Чего, правда? Ты её поимел?

- Неоднократно. Сама позвала.

У Светланы запылали уши, щёки, лоб, даже шея.

- И как на пробу?

- Никак. В прострацию впадает. Бревно бревном. Не интересно. Я, Саня, страстных женщин люблю.

- А сейчас она чего хотела?

- Какая нескромность, Саня. Не заставляй меня компрометировать женщину, друг мой, - в голосе Катина неожиданно прорезались барские интонации.

- Ты не заметил, что уже сделал это, приятель? - фыркнул Королёв, абсолютно точно попадая в тон Катину. - Нет, а если серьёзно?

- Продолжения хотела, а я отказал.

Они не прекращали говорить. Но Светлана уже не слышала их слов. Горела от стыда, от невозможности что-либо исправить. Ведь не побежишь к Королёву доказывать свою непорочность, лживость Катина. Куче знакомых постепенно растрезвонит. Опозорил Женечка на весь институт. Её трясло то в жару, то в ознобе. Ноги не слушались. Она привалилась к стене и стояла, не шевелясь, не двигаясь. Слёзы сами текли по лицу. Она глотала их. Потом стала непослушными руками размазывать по щекам. И никак не могла остановить солёный водопад.

Там, на лестнице, её и нашла Малькова.

- Что случилось? - переполошилась Наталья, ни разу не видавшая подругу в столь плачевном состоянии. - Ты с Джоном поссорилась?

Светлана молча помотала головой. Ей не хотелось никому ничего рассказывать. Ха! Отвязаться от Мальковой не было никакой возможности. Она вытрясла из Светланы информацию до последней крошки: про ночь после дискотеки, про точки с многоточиями, про последний, ненароком подслушанный разговор.

- Вот гады! - резюмировала Наталья. - А Джон этот - первая гадина!

Светлану её слова покоробили лишь по инерции. На деле ощущала она примерно то же самое.

- Нет, ты подумай, - вдруг восхитилась Малькова. - У самого ничего не вышло, и он за это решил на тебе отыграться! Козёл вонючий!

С этой стороны посмотреть на проблему Светлана не догадалась. А если и впрямь так? Гадость. Какая гадость. Забиться бы куда-нибудь в тёмный угол и не выходить оттуда, пока не состаришься.

Забиться в угол не дала Наталья. Благодаря ей Светлана не сгорела со стыда, не провалилась под землю и не отправилась топиться. Наоборот, согласилась со всеми доводами и эпитетами. Действительно, козёл! И действительно, вонючий, фу! По совету Мальковой она просушила слёзы, привела в полный порядок волосы, лицо, одежду и прошествовала по первому этажу мимо Королёва, мимо Катина с видом неприступной крепости. Дон Алехандро и Джон, наедине обращавшиеся друг к другу по рабоче-крестьянски - Жека, Саня, - сначала наблюдали за ней весьма насмешливо. Но когда она словно невзначай смерила их холодным, оценивающим и презрительным взглядом, заволновались. Лица их стали вытягиваться. Нет, права Натка, это парни комплексуют, изо всех сил стараясь не показать никому свои комплексы. Права и в том, что ситуация соответствует поговорке “молодец на овец, а на молодца и сам овца”. Главное, притвориться поубедительней. И, кажется, получилось. Малькова исподтишка показала ей большой палец.

Столь мелкая месть Светлану, разумеется, не удовлетворила. Дала лишь временное облегчение. На стражу её интересов встала Малькова. До конца сессии она не отходила от подруги. На любую попытку однокурсников съехидничать отбрёхивалась:

- Тебе кто это сказал? Катин? Я думала, ты знаешь, какое он брехло. Сам не смог, импотент драный, а на Светку валит!

Не сказать, чтобы студенческий народ уверовал в слова Натальи полностью, однако, словам Джона уже полного доверия не было. Впереди маячили летние каникулы. Значит, и время прийти в себя, успокоиться. Не забыть, нет. Но, по крайней мере, заново научиться уважать себя.

*

Лето Светлана провела на даче, обихаживая родительские грядки. В самом деле, успокоилась. Для себя, словно на шахматной доске, расставила по заслуженным ими местам Катина, Королёва, тех, кто будет смеяться над ней, перешёптываться за её спиной. Она вышла из этой глупой истории посильнее. Более неуязвимой, что ли? Не совсем так. Она научилась прятать свои чувства. И ещё стала бояться ближе подходить к людям. Стала бояться боли, которую люди могли причинить ей специально или невзначай. Внешне всё такая же приветливая, отзывчивая, она закрыла душу толстой скорлупой. Относительно будущего избранника её взгляды определились окончательно и, казалось, бесповоротно. Только настоящий рыцарь. Без страха и, самое главное, без упрёка.

*

Со второго курса дела у Светланы пошли лучше. История с Джоном не то чтобы забылась всеми, она теперь обрела новую окраску. Джон вдруг начал ухаживать за ней у всех на глазах. Ничьих языков не боялся. Ну, не вдруг, конечно, начал ухаживать. Светлана знала причину.

Первого сентября она собиралась в институт особенно тщательно, памятуя двухмесячной давности наставления Мальковой. Даже тени на веки нанесла. Даже ресницы подкрасила. Никогда не любила косметику, а тут вдруг взяла и намакияжилась. Хотела быть во всеоружии, хотела чувствовать себя уверенней. Розовой с перламутром помадой губы себе мазнула. И осталась довольна собственным отражением в зеркале. Новые джинсы хорошо облегали бёдра, подчёркивали длину и красивую форму ног. Небольшое количество косметики слегка изменило лицо. Глаза казались глубже, загадочней. Чисто промытые волосы отливали в золотинку. Светлана и раньше иной раз подкрашивалась. На вечеринки или в честь праздников. Но так удачно у неё получалось редко. Удача придала уверенности, подняла настроение. Она и подумать не могла, что блестящие от радости глаза делали её хорошенькой без всякой косметики.

Радость радостью, а и волнение, само собой, присутствовало. Как-то её встретит не особо к ней ласковая группа? О чём подумают Катин, Королёв и другие неприятные особи?

Она столкнулась с Катиным в дверях института. Входила торопливо, боясь опоздать, не успеть перед лекцией пересечься с Мальковой. А Джон выходил. В руках держал пачку сигарет. Видимо, он пришёл раньше, поболтался по этажам и, стремясь с толком использовать оставшиеся четверть часа, отправился на улицу курить.