Лучшие друзья (СИ)

Совсем другая музыка играет для влюблённых мужчин. Они по простоте своей душевной, не познав ещё «прелестей» совместной жизни, готовы, как они сами говорят, к любому капризу. Их сердце слепо, вместе с чувством самосохранения, и этим очень любят пользоваться девушки.

Вот и сейчас, бегая по комнате в поисках своих личных вещей и собирая их в большой чемодан, Рен стал жертвой прихоти своей невесты, которая, по всей видимости, вошла во вкус и понемногу начала командовать женихом.

В её просьбе не было ничего сложного – наоборот, Тао даже бы с удовольствием это сделал, если бы не одно «но», которое дано понять только мужчинам. Юи предложила Рену переехать на один этаж ниже, то есть к ней. Всё бы ничего, если бы разумный вопрос не возникал на месте. А зачем? До конца турнира оставалась неделя, а то и меньше, а потом всё равно придётся уезжать. Но запомните парни, ответив подобным образом, то есть послушав голос разума, вы рискуете напороться на острый, как бритва, вопрос, полный обиды: «Ты что, меня не любишь?». Да, логики никакой, но зато легко можно попасть в женский чёрный список на неделю.

Но Тао на то и Тао, что смотрит в будущее со всей серьёзностью и без скептицизма, прекрасно зная, что с Вэй лучше не расслабляться, поэтому, сцепив зубы, он на месте согласился с «пожеланием» своей девушки, сейчас с неохотой собирая дорожный чемодан. И неважно, что его опять придётся разбирать, а через несколько дней обратно собирать.

Пересчитывая количество рубашек, будучи по натуре заядлым педантом, Рен спиной почувствовал неуютность открытой комнаты, из-за чего нахмурился и развернулся лицом к двери, поймав в поле зрения своего лучшего друга, который выглядел белее мела.

– Привет? – то ли перепутав интонацию с вопросом, который сразу возник у него в голове, то ли тем самым спросив друга, а не собирает ли он сказать «пока», произнёс с подозрением Рен, видя, как Йо опасается даже собственной тени.

– Ты уезжаешь? – оглядев чемодан взглядом, сделал Асакура шаг вперёд, нерешительно существуя на этой планете.

– Что? – рефлекторно переспросил Тао, взяв на обдумывание больше времени, но после осознания вопроса ответил: – Нет, это просто Вэй... – Рен резко осёкся, поджав губы и сжав кулак на правой руке, – Юи, – исправился парень, вызывая на лице друга хоть и немного грустную, но всё же улыбку, – она попросила меня переехать к ней, – Рен не понимал пока, с чем связано это уныние и подавленность друга, но тут же решил разрядить обстановку своим незаменимым во всех случаях жизни оружием – сарказмом: – Надеюсь, ты не будешь ревновать и обижаться? – но Асакура лишь снова выдал подобие улыбки, будто говоря, что он понял юмор, но у него нет сил на то, чтобы посмеяться или что-нибудь ответить. – Асакура, что с тобой? – отставив все шутки в сторону, закрыл чемодан Тао, прослеживая за тем, как его друг снова снял свои любимые наушники и положил их в выдвижной ящик прикроватной тумбочки.

– Рен, скажи, – тяжело выдохнув, но не повернувшись лицом к другу, начал с тяжёлым сердцем говорить Йо, – что правильнее: бороться или умереть за любовь?

Даже несмотря на то, что вопрос был достаточно чёткий и не имел скрытых подтекстов, Рен всё равно как-то не сразу понял, что от него хочет Асакура. Тао был так нацелен на скорейшее раскрытие причины самобичевания друга, что не был готов к философским темам, в которых он совершенно не мог уловить связи с реальностью.

– Вот уж не думал, что ты меня о таком спросишь, – отметив закономерность, по которой он сам бы скорее задал подобный этот вопрос, нежели Йо, присел на край своего футона Рен.

– И всё же, – развернувшись лицом к парню, чьё мнение сейчас могло очень многое значить, настаивал на ответе Асакура, непроизвольно давая Рену понять о том, что это очень важный вопрос.

– Хм... – пожав плечами, усмехнулся без особого веселья Рен, – да чёрт его знает, – по-настоящему (так, как мог ответить только друг) и лаконично ответил Рен, не переставший думать над вопросом. – Я никогда о таком не думал, хотя... – на секунду шаман задумался, опуская взгляд в пол и совершенно не замечая, как его друг снова движется к выходу, – если подумать, то между ними вообще не может стоять «или». Это ведь совершенно разные вещи.

– Значит, должно стоять «и»? Бороться и умереть за любовь, так? – не для того, чтобы Рен понял намёк, а из побуждений своего разума, старался понять суть любви Йо, который действительно подмечал тонкую иронию: его друг, когда-то не знавший ни дружбы, ни любви, понял и ощутил на себе всё это быстрее него.

– Бред, – окрасил Рен своей фирменной усмешкой это абсурдное словосочетание. – Для чего тогда бороться, если ты всё равно собираешься уми... – застыв на полуслове, неожиданно осознал одну вещь Тао. Он использовал в речи прямое обращение, проецируя ситуацию на Йо, и именно этот метод помог ему догадаться, к чему был затеян этот разговор.

Рен незамедлительно вскочил с места, как ошпаренный, развернулся лицом, полным тревоги и преждевременного осуждения, к Асакуре, однако наткнулся взглядом на ту самую безмятежность и лёгкость, с которой его друг плыл по своему пути всю жизнь. Йо стоял в дверях, улыбаясь искренней улыбкой с примесью печали в глазах, и по нему было видно, что он даже не старается отрицать действительности или скрывать её. Сейчас он стоял перед своим лучшим другом и не мог врать ему, смотря в глаза.

– Знаешь, Рен: я завидую тебе и Юи, – Тао уже не воспринимал эти слова, которые стали для него пустым звуком. Он смотрел на друга с таким редким для его натуры ужасом, с каждой секундой осознавая, что он был прав, и у Йо действительно была связь с Анной. Только вот Рен и подумать не мог, что всё дойдёт до такого. Сейчас неважны были детали, всё воспринималось, как факт, и в этой череде неоспоримых реалей Тао чувствовал, как больно сжимается его сердце от ничтожности своей дружбы, неспособной к проницательности. Если бы он обратил внимание на проблемы друга раньше, то бы ничего не случилось из того, что и так было очевидным.

– Что ты собираешься делать? – со всей серьёзностью спросил Тао, взглядом угрожая другу тем, что он не намерен слушать лирические отступления – ему нужны ответы и правдивые.

– Вы с ней через многое прошли и в итоге заслужили счастье, – будто бы специально игнорируя вопросы друга, продолжал говорить о своём Йо, смотря в пол, которому он призрачно улыбался.

– Асакура! – услышал гнев своего друга Йо, после чего почувствовал, как не только его спина, но и затылок поздоровался со стеной. – Что ты задумал?! Говори сейчас же! – держа лучшего друга за грудки и при этом не давая ему освободиться, с яростью, замешанной на тревоге, требовал объяснений Рен.

И только увидев эти глаза, которые лишь пытались стать злыми и разгневанными, но в итоге отображали отчаяние и страх, Асакура понял, что совершил глупость, вернувшись в общежитие.

Он сделал это ненамеренно, Йо не собирался прощаться с друзьями, которые точно не помахали бы ему наудачу платком, однако ноги сами принесли его сюда, за что теперь шаман горько расплачивался болью расставания.

– Я... – не зная, что говорить, но всё же начал произносить слова Йо, почувствовав, как в ту же секунду хватка Рена ослабла. Раз уж Асакура собирался рассказать всю правду, Тао не видел больше нужды давить на него, поэтому даже его взгляд стал пускай и жёстким, но внимательным и понимающим. – Я стреляюсь с ним, Рен, – на тяжелом выдохе, как на духу, сказал шаман.

Услышав этот невероятный абсурд, у шамана не возникло никаких вопросов к словосочетанию «с ним». Тао было абсолютно точно понятно, кто является главным соперником и помехой для счастья Йо. Но вот к слову «стреляюсь» у китайца был не только вопрос с огромным количеством вопросительных знаков, но нервный смех души в придачу.

– Не смешно, – с совершенно серьёзным выражением лица покачал головой Рен, видя в ответ лишь аналогичную серьёзность, пугающую и заставляющую мысли путаться. Тао всё равно отказывался верить в услышанное. Довольно старомодный способ выяснения отношений, да и тем более незаконный, никак не мог уложиться в понимании парня, не говоря уже об одобрении, которое без лишних вопросов объединилось с запретами и превратилось в неприемлемость. – И ты серьёзно думаешь, что я позволю тебе это сделать? – кивнув на дверь, за которой Йо ждала верная смерть, заявил Рен своим вопросом то, что он не намерен спокойно благословить Асакуру на подвиги ратные.