Ну точно — это любовь

— Очень приятно, — ответил он, сгреб песок и сел по приглашению Джона. — Чем могу служить?

— Ты вроде говорил про эфирное время? — Джон снова уселся, причем в такую позу, которая удобна только для людей с ногами покороче. — Для начала Джейн хотела бы рассказать о детских садах, если тебе это интересно.

— Нет, — Уотерс принял от Генри пиво. — Это устарело. Новость должна быть свежей, и никак иначе. Извините.

Джейн на секунду нахмурилась, затем ее черты разгладились — она осознала, что, в общем-то, и не хотела давать интервью.

Джон посмотрел на Брэнди и кивнул.

— Вам бы помогло интервью со мной, Джим? — спросила Брэнди своим низким чувственным голосом.

Губы Уотерса поджались, и он сглотнул.

— Наверное, — ответил он, кивая. Его дыхание слегка участилось. — А вы дадите?

— Для вас? После того, как Джейн рассказала мне о вашей любезности? — Брэнди улыбнулась. — Ну конечно.

Джон победно выставил большой палец за головой Уотерса. Брэнди Хаит — не просто кукла с симпатичным личиком… с потрясающим телом и великолепными ногами… Ладно, вернемся к делу.

— Что ж, замечательно, — Уотерс выудил из второго заднего кармана маленький блокнот. — Может, завтра? Часов в двенадцать. То есть ближе к полудню? В общем, когда захотите, — он нахмурился. — Нет, нет, погодите. Завтра не получится, по крайней мере, не здесь. У меня нет разрешения на то, чтобы находиться здесь завтра, пока не уедет президент.

— Да они тебя ни в грош не ставят, Джим, — сказал Джон сочувственно. — Вот что. Сенатор Харрисон делает заявление в пятницу — мы пока не знаем, во сколько, но ты заметишь. Можно встретиться с Брэнди где-то за час до этого. Вы с оператором возьмете интервью и перескочите на пресс-конференцию. Как тебе?

— Отлично, — кивнул Уотерс. — Я успею отснять подготовительный материал для фона. Вы же из Нью-Джерси, верно? Где встретимся?

За спиной Уотерса Джон принялся танцевать с невидимой партнершей.

— Я здесь родилась и выросла, — Брэнди подбавила шарма. — На этой неделе я дала всего одно интервью, но я знаю, где их проводят. Сразу за банкетным залом, на веранде. Я встречу вас в зале, примерно за час до пресс-конференции сенатора.

Джон опять показал ей большой палец.

Уотерс кивнул, нацарапал что-то в блокноте и остался сидеть, улыбаясь Джону, который изобразил бесстрастие.

— И это все? Это и есть сенсация? Очередная похвальная статья? Спасибо, конечно, но идите к черту, мистер! — Он повернулся к Брэнди: — Без обид, мисс Хаит, я хочу взять интервью, но парень пообещал мне сенсацию. Вы звезда, конечно, но не сенсация.

Джон посмотрел на Джейн.

— Тебя же бесит, когда дареному коню смотрят в зубы? Меня — да, — и повернулся к Уотерсу: — Приходи в зал, ладно? Со своим верным микрофоном и камерой. И тогда будет тебе сенсация. Тебе же все равно нечем заняться, верно? Или ты пойдешь в зоопарк?

Уотерс поднялся.

— Все вы чокнутые. Тоже мне, интеллектуалы. Ну да, как же…

Джон прокричал ему вслед:

— Но ты придешь?

Репортер, не оборачиваясь, помахал рукой и растворился в сумерках — солнце наконец ушло за горизонт.

— Да, да. Приду.

Джон повернулся и принял гамбургер у Джейн, которая взяла на себя роль повара.

— Прошло хорошо. Без лука, да? — Прости. Только кетчуп. Мы изображаем аскетов перед камерами.

Генри откусил гамбургер и вытер кетчуп с подбородка.

— Слишком быстро вылез, — произнес он сконфуженно. — Но все прошло хорошо, Джон. Теперь у нас есть репортер и оператор. Но нет Харрисона.

— Будет. Расскажи ему, Джейн.

Джейн, которая в это время слизывала с пальцев кетчуп, — почему мир так жесток? — проглотила кусок и заявила:

— Брэнди Харрисону, что позвала репортера, чтобы рассказать ему о снимках. Она позвонит ему в номер примерно за час до личной пресс-конференции и сообщит, что у них с Диллоном есть пять минут, чтобы спуститься в банкетный зал и поговорить с ней. Молли должна была спрятаться где-то в комнате, за экраном, все слушать и записывать, но теперь там будет мистер Уотерс со своим оператором. И сенатор наш!

— Нет, — строго произнес Генри. — Незачем мисс Хаит рассказывать об этих снимках. Я думал, у нас другой план.

— Так и есть, Генри. Просто Брэнди предложила идеальный способ подманить Харрисона. Какие ты видишь недостатки?

Генри жевал гамбургер.

— Вроде никаких. Если Харрисон не будет тянуть время. Иначе все это зря, а мисс Хаит придется рассказать про фотографии. Он действительно этим занимался? И если да, может, нам стоит пойти в полицию?

— Всему свое время, Генри. Сперва он должен заявить о том, что не будет баллотироваться в президенты. После этого обсуждать можно все, что угодно.

— Как скажешь, Джон, — Генри пожал плечами. — А сейчас, с вашего позволения, я пойду. Говорят, что эта неделя — неделя размышлений, оздоровления, созерцания и откровений. У меня уже есть одно откровение: я не люблю есть на открытом воздухе.

— Я пойду с тобой, Хэнк, — Брэнди поднялась на ноги. Она возвышалась над Генри на добрых шесть дюймов. — Угостишь меня выпивкой?

— Угощу ли я… я? — Генри быстро взглянул на Джона, тот кивнул. — Буду счастлив, мисс Хаит, — и протянул ей руку.

— Называй меня Брэнди, Хэнк. Скажи, ты всегда носишь галстук-бабочку? Мой отец всегда носил галстук-бабочку. По-моему, это так… так изысканно.

Джон и Джейн смотрели вслед забавной паре. Их силуэты растворились в быстро надвигающейся темноте, свет исходил лишь от факелов вдоль временной деревянной дорожки.

— Она назвала его Хэнком. Очень мило, — проговорила Джейн, смотря им вслед.

— Именно то слово, — Джон поднялся и протянул ей руку. — Кстати, ее отец продавал мороженое с грузовика, на котором ездил по окраинам. Наверное, галстук-бабочка — часть его формы.

— Какой же ты циник. Зачем ты мне об этом сказал? — Джейн осуждающе нахмурилась, не обращая внимания на его протянутую руку.

— Ты права, прости. Ну, идем. Все расходятся. Скоро здесь не останется никого, кроме пожарных и протестующих. Мы будем последними в очереди к шведскому столу, который организовали для всех, кто не хотел играть в бойскаутов на пляже. Одного гамбургера мне мало, Джейн.

— Но я еще не готова, — она залезла в пляжную сумку, которую принесла с собой.

Джон сел.

— Что у тебя там, большая банка? Ты хочешь ловить светлячков?

— Не умничай, — Джейн запустила руку глубже. — Мы с Брэнди ходили гулять, когда разговаривали, и я зашла в продуктовый магазин, чтобы купить кое-что на вечер. Видишь? Крекеры, шоколадки, зефир. Я принесла на всех, но они ушли, и я даже предложить не успела.

— Не понимаю, — Джон наблюдал, как Джейн извлекла две ветки из-под полотенца, на котором сидела. Никто не сообразил принести полотенце, а Джейн додумалась. Конечно же, додумалась, опрятная душа.

— Все ты понимаешь. Не глупи.

— Сначала не умничай, теперь не глупи. Так приятно, что ты мной восхищаешься.

— Помолчи. Вот зефир. Проткни его веткой, Джон, и держи над костром.

— Мы жарим зефир? Серьезно, что ли? — он рассмеялся. — Елки-палки, я этого не делал с тех пор… с тех пор… не помню, с каких. Я жарил его над газовой плитой, пока не появилась тетушка Мэрион и не назвала меня жуком-пожарником. Мне нравится, когда он горит. Такой весь черный и с корочкой, и сочный внутри…

Джон резко замолчал. Сочный? Джейн будет есть липкий сочный зефир? Перед ним? Эта женщина считает, что он евнух?

— А мне так не нравится, — сообщила она, держа свою палку над угасающим костром. — Мне нравится, когда он весь золотисто-коричневый. Но внутри растаял. Осторожно, Джон, ты слишком близко к огню.

— Ну-ну, и это ты мне говоришь, — пробормотал он. Если бы они сидели в комнате, он бы нацелился на дверь. Он не безгрешен, но за что такие мучения?

— Так, все, достаточно, — сказала Джейн через несколько минут и передала свою ветку. — Вот, держи, пока я не приготовлю все остальное. Это займет минуту.