Золото для Агаты (СИ)

Дни потянулись спокойно. Белла посматривала на меня странным растерянным взглядом, но в нем все еще всплывала ненависть и обида. Полина, которая тоже была в курсе происходящего (за исключением причастности дяди Миши ко всей каше) сказала, что не выдержала и мысленно настучала глупой подруге по голове, объяснив ей, что я и не собиралась спать с биохимиком и вообще вся эта история вызывает у меня приступ тошноты. Это точно, конечно, теперь от Разумова меня не тошнило, но стоило его руке потянуться ко мне, по телу пробегала неприятная сводящая дрожь.

Миша продолжал меня развлекать. К общению с Еленой Игоревной (как я боялась, что отец приедет на лекцию и при всех отпинает меня за побег) я стала относиться спокойнее. Нельзя и думать, что Миша способен на подлость. Только на забавные шуточки.

Одногруппники порой считали, что Миша шутит слишком жестоко, если сравнивать с Разумовым — вообще по-детски. Я защищала его, не знаю, по-моему, им просто не нравится его манера спрашивать ровно столько, сколько он дал. Кому же понравится работать в полную силу?

Жизнь у Миши казалась мне раем: утром он провожал жену, а потом и меня до остановки, по-отцовски целовал в щеку и сажал на маршрутку, а сам приезжал ко второй паре. У него вообще халявное расписание. Возвращаясь домой, я могла попросить его рассказать мне тему еще раз, объяснить что-нибудь из других предметов, он много знал и выдавал информацию не хуже Википедии. Я быстро приросла к этому дому и расписанию: спать ложиться рано, учить в полную силу и контролировать свои чувства.

Неделя пронеслась быстро. Я боялась. Боялась тишины, странно. Толи отец действительно вычеркнул меня из своего завещания (хотя судя по его энергии, это я должна оставлять на него завещание), напрочь забыв нерадивую дочь, толи просто продумывает дьявольский план. Я несколько раз звонила маме, однако она ничего путного сказать не могла. Рассказала только, что отец дома лишь ночует, и что БХ стал редко появляться. В последний его визит они о чем-то оживленно спорили. Я даже понадеялась, что Александр Сергеевич мог защищать меня перед отцом-тираном. В общем, моя нервная система потихонечку истощалась от волнения. Мише я старалась не жаловаться, ему итак хватало проблем. В понедельник он возвращался самым настоящим дедом, три пары в сумме у стом фака и педа явно оставляли на нем следы. Он ворчал и жаловался на ленивых детей. Именно не ленивых, а не на глупых. Здесь же начинался контроль моего уровня знаний, потому что на следующий день аната стояла у нас. Здесь уж он меня не щадил.

— Я тебе завтра в ряд двоек наставлю! Отлепись уже от ноутбука и займись книгами! — Все, не хочу папашку-Золотого. — Чего ты там пишешь?

Он попытался заглянуть в мой ноут, я закрыла крышку.

— Э, нет! Ты этого не оценишь!

Миша даже забыл о своих наездах и, как мальчишка, стал выпрашивать у меня ноутбук. Немного поломавшись, я сделала то, что на моем месте сделала бы любая девочка, которой нравится мужчина — дала. Почитать. Водрузив ноутбук к себе на колени, он погрузился в чтение. Думаю, можно не уточнять, что он читал. Меня же отправили за учебники, из-за которых я наблюдала за тем, как увеличиваются его глаза, как он качает головой и как закидывает ногу на ногу. Здесь уж я не могла себе мысленно не поаплодировать.

— Что ты пишешь!

— А чего ты так напрягся, а? — Улыбнулась я, взглядом намекая на его волнение.

— Даже и не думай!

Я отмахнулась:

— Ты все равно не дашь!

Миша остановил глаза на мне и покачал головой, потом шутливо почитал мне нотации о моем развратном воображении и поведении. Вечер удался, в целом, ему понравились мои наброски. Только вот от них его реально мог хватить инфаркт.

Суббота подкралась незаметно. Мне нравилась суббота, несмотря на паршивое расписание. Это началось с того самого момента, когда я поняла, насколько сильно люблю анату и ее преподавателя. Миша в этот раз разыгрался. Я думала, только у меня весеннее обострение, а оно не миновало и преподавателей. Если честно, мне казалось, что это из-за вчерашнего прочтения моих рассказиков. Миша вполне мог впечатляться. Я не знаю, какой была его жизнь до моего внезапного в ней появления и попытки закрепиться, однако уверена: ничего подобного с собой в главной роли он никогда не читал.

В чем собственно проявлялось обострение: к гипоталамусу, если я не совсем еще пенек, относятся сосцевидные тела. Это два маленьких образования шаровидной формы, которые в теории могут вызвать у озадаченных мальчиков вполне конкретные ассоциации. Впрочем, Миша сам подал им эту идею.

— Corpora mammilaria, сосцевидные тела. Хотя перевод не совсем корректный. «Мамма» означает грудь. Скорее нужно было перевести как «титечные тела».

Именно в этот момент я замечталась и чуть не свалилась со стула, услышав из уст Миши, моего скромного преподавателя, такие слова.

— Я вам на препарате покажу, на муляже плохо видно.

Обещание анатом действительно сдержал. На мозге эти самые образования выглядели как декольте развратной девушки. Он повернул мозг к нам:

— Похоже? — Я даже растерялась. Нельзя ему читать такое… — хотя вас-то я что спрашиваю? Мальчики, похоже?

Один из наиболее смелых кивнул, на что получил вполне ожидаемый ответ одногруппницы «Тебе-то откуда знать?».

После пары на препаровке я долго хохотала, пока Миша смущенно улыбался. В шутку он обвинил в этом меня, мол, мое развратное влияние. Конечно, а чье же еще? Около часа я провела за головой, очищая мышцы от жировой клетчатки и фасций, на следующем занятии анатом обещал показать пару интересных артерий и вен.

— Тебе на историю? — Я кивнула. — Вместе поедем. Мне в деканат надо.

Мы уже тряслись в душной маршрутке, когда у меня зазвонил телефон. Я чуть не выронила трубку, мы наехали на лежачего полицейского, даже не затормозив. Но была не только это причина. Звонила Белла. Та самая, что не разговаривала со мной последние недели. Я нажала зеленую кнопку. Поначалу разговор был не о чем. Это ее обычная сущность, если начинает говорить воздух, значит, собирается с мыслями для важных вещей. Меня это насторожило.

— Слушай, я знаю, ты сейчас не дома живешь… у кого кстати?

— У друзей. — Без конкретики ответила я.

— Ладно, это неважно. Просто твой папа… он что-то задумал и собирается устроить тебе проблем. Будь осторожна.

— А тебе какая выгода мне докладывать?

— Просто… ты моя подруга. Я погорячилась тогда.

Я выдохнула. Белла имела мозг хомячка, мне так казалось, по крайней мере, она сначала делала, и только потом, и то не факт, начинала думать. Пора было выходить, и я попрощалась с Беллой, пообещав пообщаться с ней в корпусе академии. Миша деликатно помог мне спуститься. Мы говорили о чем-то отвлеченном и смеялись.

— Такие пачки! — Хохотала я, повиснув у него на рукаве.

— Сейчас начнутся. — Серьезно сказал он, остановившись. Я налетела на него и бросила недоумевающий взгляд на лицо. Он сжал губы, на лбу появились морщинки. Михаил Иванович стал образцом серьезности. Проследив его взгляд, я чуть не завизжала от злости. Мои ногти чересчур сильно сжались на руке Миши, он осторожно ее подвинул.

— Добрый день, Агата. И вам тоже. — Прожигающий взгляд политика столкнулся с преподавательским. Они готовы были биться до победы.

— Мы торопимся. — Быстро сказала я, стараясь унять бой сердца. Отца тут не хватало! Он же не историю медицины послушать приехал. Я сделала шаг в сторону, отец, опиравшийся на машину, грациозно оттолкнулся и подошел к нам. Миша сжал мою руку.

— Давно я хотел на вас посмотреть. — Он оглядел Мишу презрительным взглядом. — И что она в вас нашла?

— Самому интересно. — Тихо ответил Миша. — Вы что-то хотели, Леонид…

— Тимофеевич. — Подсказал отец, И Миша повторил. — Да, поговорить со своей дочерью.

— Мне вас оставить?

— Да.

— Нет! — Тут же сказала я. — Ты не помешаешь.

Миша с сомнением посмотрел на отца, тому уже не терпелось начать перемывать мне косточки, и он только отмахнулся.