Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

В его космосе появилась сила гравитации. Стася. Неоспоримая для него. Его квинтэссенция¹⁰.

«Моя».

Глава 21

Это – то самое чувство драмы,

чтобы шагать по краю, равновесия – мало.

И когда тебе надо не верить в любовь и стоять прямо –

ты теряешь контроль и начинаешь падать.

© гр. «Та сторона»

Конец октября затянул город нещадным холодом. Потухло солнце. Исчезло за слоями непроглядной хмурости. Осень кружила над деревьями, безжалостно срывая с них ослабевшие разноцветные листья.

Природа готовилась к долгой спячке.

Слепые туманы, самозабвенные дожди, грязные улицы. Москва дышала сыростью. Влажный воздух тяжело втягивался, вытаптывая в легких вязкую дорожку.

Человек по своей натуре всегда восприимчив к метеопроцессам. Только Аравин зациклен на собственном полнолунии. Изнутри распирало от эмоций. В грудной клетке словно ветер сорвался. Бушевал и гудел, накаляя атмосферу. То снег шел, то светило солнце.

Два дня прошло. Не видел ее. Не слышал ее. Рука дрожала на телефоне.

Стася – единственный сон в его тоталитарной Вселенной. Она не отпускала.

Еще пятьдесят восемь часов назад Аравин пытался разлюбить Сладкову. Заморозить и похоронить внутри своего безумного сердца все непрошенные чувства. Но затем... произошло обострение болезни. Сбивающий с ног рецидив.

Высокая скорость. Странные по своей силе эмоции, которые невозможно просто игнорировать. Они свергали на своем пути все остальное. Раньше считал, что обладает исключительным иммунитетом против подобного. Несокрушимо шагал против толпы. А потом в один вдох мощный удар, словно взрывная волна... и он на лопатках.

В этот момент стерлись все дороги, ведущие назад. Точка невозврата пройдена.

Реальность вырвала его из бесконечных раздумий дуновением едкого ветерка. Не переставая наматывать бинты на руки, словно в замедленной съемке наблюдал за приближением Стаси. Напряженно, с резким уколом в сердце принял ее счастливый взгляд. Грудную клетку резко сдавило. Тело налилось тяжестью. Пульс побежал быстрее.

Эта реакция никогда не перекипит. Сладкова – самое вечное в его жизни.

– Доброе утро! – громко поздоровалась Стася.

Отозвались Натаныч и несколько других спортсменов. Но взгляд девушки был прикован только к Аравину. Отодвинула в сторону тот факт, что он ей не ответил.

Скучала по возможности видеть Егора в родной для него стихии. До боли в глазах гармоничная картинка. Мир бокса – это единственное, чему Аравин принадлежал бесспорно.

Сглотнув вставший в горле ком, Стася медленно повела глазами по рельефному телу спортсмена. Каждый мускул доведен до непревзойденного совершенства упорным трудом. Она могла только догадываться, сколько мышечной боли и бесконечных усилий предшествовали этой божественной красоте мужского тела. Выступающие дельты, четкие грудные мышцы и крепкие бицепсы. Ярко выраженные кубики пресса. Стальная V-линия, уходящая за пояс черно-белых боксерских шорт. За всем этим стояли титаническая сила и несгибаемая выдержка.

Веки Стаси потяжелели, в их движениях появилась непроизвольная томность. Она будто вмиг опьянела. Потеряла голову.

– Как дела? – голос ниже обычного, дыхание прерывистое. Она смутилась от этого. Щеки порозовели. Прочистила горло. Попыталась не высекать глазами на его гранитном теле влюбленные узоры.

– Твоими молитвами, Сладкая.

Аравин в противовес ей стоял абсолютно спокойный. Взглянул на нее мельком, и дальше занимался своими бинтами. Может, это и правильно. Кто-то должен был уравновешивать их взаимоотношения. Но, наперекор трезвому мышлению, в груди у Стаси закопошилась горечь. Готовилась к подобному приему. И все равно стало неприятно. Взгляд Егора способен заморозить океаны.

Некоторое время молча наблюдала, как он отработанными движениями быстро зашнуровывал боксерскую перчатку на левой руке.

– Баба Шура передала для тебя творожную запеканку.

– Потом.

– Ясное дело, – буркнула Стася, поправляя на плече ремни спортивной сумки. – Слушай, эм-м... у Гриши сегодня выходной... ты сможешь меня потом подвезти? – спросила и затаила дыхание в ожидании ответа.

Не отдавая отчета своим действиям, взволнованно впилась зубами во внутреннюю сторону нижней губы.

– Отвезу.

– Отлично, – выдохнула с долей облегчения. Не задумываясь, протянула руки, чтобы зашнуровать Егору правую перчатку. Мышцы на его лице заиграли, когда он шумно втянул в себя воздух и сильнее стиснул челюсти.

Вопреки застывшей внутри грусти, Стася нашла в себе силы улыбнуться ему.

Взгляд Аравина потяжелел. Наполнился эмоциями.

Хорошо, что Сладкова не могла отследить направление его мыслей. Честно говоря, Егор и сам до конца не мог отсеять все, что она в нем порождала. Он задержал дыхание, когда ее красивые невинные глаза восторженно коснулись его лица. Стася плавила его. Не прикасаясь, воздействовала на все его рецепторы. Часть его любила эти ощущения. Но другая часть – ненавидела за слабость.

Ее голос сегодня другой. Она менялась вместе с тем, как менялись их отношения. Стася открывалась, подобно бутону. Медленно, но неизбежно. И также неизбежно это вызывало колебания в системе его равновесия.

Взгляд Егора неудержимо следовал к ее улыбающимся губам, и каждый раз ему приходилось заставлять себя дышать. Если бы это было возможно, он бы смотрел на Стасю бесконечно.

Но так как Сладкова постоянно давила на газ, он должен был стать тем звеном, что контролирует скорость.

– Спасибо, – сухо поблагодарил Егор, когда девушка закончила, и отошел.

Последующие два часа Стася убеждала себя, что ей не из-за чего чувствовать себя отверженной. Они с Аравиным тренировались в разных концах зала, и она старалась не смотреть в его сторону. Задетое самолюбие подталкивало к сосредоточенной работе у груши. Ей было сложно. Рассеянные мысли расплывались в голове. Но каждый удар уверенный и сильный. От долгой напряженной работы все мышцы болезненно сопротивлялись нагрузке. Но почему-то даже эта боль не отвлекала от мыслей о Егоре.

Аравин покорял этот мир, не утруждая себя отдавать что-либо взамен. Воспринимал свой чемпионский титул, как должное. Самые сильные боксеры всего света падали у его ног, будто срубленные деревья. А на лице Егора ни единый мускул не дрогнул.

Но Стасе он сказал: «...мое долбанное сердце разрывается от чертовых эмоций каждый раз, когда ты рядом...»

Она четко помнила интонацию, что Аравин вложил в эту фразу, и ее внутренности до сих пор сворачивало от этих воспоминаний.

За свою недолгую жизнь Стася вытерпела столько душевной, а порой и физической боли, что уже и не вспомнит всего. Но с Егором все по-другому стало. Чтобы он ей ни говорил, воспринималось иначе. Будто они разговаривали на другом, никем более не изученном языке.

С ним земли не касалась. На сотые доли сантиметров парила над поверхностью. У сердца словно крылья вырастали, оно восторженно трепыхалось, щекоча изнутри грудную клетку и посылая покалывающие импульсы по всему телу.

Стася понимала, что имеет определенную меру воздействия на Аравина. Непостижимым разуму образом она ощущала, как их чувства сталкиваются в воздухе. Врезаются друг в друга, создавая плотную энергетическую массу вокруг них. А у чувств есть непреоборимая сила.

Тем не менее, Стася не пыталась преследовать Егора. Не стремилась к столь ущербным отношениям. Он мужчина. Оставляла за ним право выбора.

– Сладкова? – Девушка резко обернулась на голос Романа Натаныча. – На ринг!

Проследив взглядом за рукой тренера, внутренне встрепенулась. Усталость как рукой сняло. Все органы чувств сфокусировались на неторопливо вышагивающем по помосту ринга Аравине. Сердце заработало с опасными перебоями. Сейчас близость Егора немного пугала. Это он являлся истинным богом хладнокровия, а ей очень трудно сдерживать лихорадочное волнение.