Сделай шаг (СИ)

  Он такой человек - охотник, хищник, и вряд ли может вести себя иначе. Черт, я оправдываю его?! Да, наверное...

  Не хочу, не могу верить в то, что меня разложили бы на двоих... это не укладывается ни в какие рамки. Я даже вчера не допускала и мизерной мысли об этом, даже когда не услышала никакого опровержения от Вадима на предложение о подобном от его друга.

  Было больно от неразделенной любви? Да.

  Было обидно, что мной откровенно говоря, попользовались, да еще и не получив от этого никакого удовольствия. Было стыдно, что оказалась такой бесполезной, бесчувственной и зажатой. Было унизительно услышать об этом, почувствовать его разочарование во мне, и, как итог, разочароваться самой. В себе. И от этого было горько и пусто внутри. Холодно, опять. Одиночество давило почти осязаемой тяжестью на плечи, на грудь. Вакуум внутри не мешал вновь и вновь прокручивать в голове все события. Что забавно, раньше я как то не ощущала, что смогла запомнить все с такой пугающей четкостью. Каждое прикосновение, что мы говорили, как мы говорили, быть может, не дословно, но очень близко к тексту. И только сейчас я начала вспоминать какие то моменты, нюансы, на которые тогда не обратила внимания. Неожиданно пойманный раздевающее-оценивающий меня взгляд тогда в приемной на работе когда я снимала с себя шаль. Немного дольше задержанная в его ладони моя рука и легкое поглаживание его длинными пальцами мое запястье. Все тогда казалось знаками внимания, первыми признаками ухаживания, а теперь - первыми шагами для моего соблазнения, чтобы "опробовать". Мерзко.

  Разговор в кафе сейчас казался встречей с извращенцем за полшага до совращения. А уж как он смотрел на меня на новогоднем вечере и как мы там танцевали, так и вообще подготовкой к изнасилованию, если вдруг, я, по какой-то причине, отказала бы ему в интиме.

  Совсем некстати вспомнился разговор с Ташей о начале их с Тёмой интимных отношений. И ее смущенная, но вместе с тем мечтательная улыбка. И ее признание, что принадлежать любимому мужчине для нее по кайфу. И то, как часто они оставались у меня в квартире, наедине, понятное дело для чего...

  Я с силой стукнулась головой о стену, в голове зазвенело, четко попала по набитой вчера шишке. Застонала от боли и пережидала полуобморочную пелену перед глазами, но это хоть как то привело меня в чувства. Хватит! Пора вставать и что-то делать. Мне надо что то делать, иначе я сойду с ума. Не могу больше копаться в себе. Не могу больше думать о нем. Не могу больше вспоминать о нас. Не хочу больше чувствовать. Принятое решение камнем давило на сердце.

  ***

  Понедельник. Утро. Начало.

  Я никогда особенно не красилась. Вообще желания привлекать к себе излишнее внимание как такового не появлялось. Но сейчас план был прост - нарисовать маску на лице, выбрать себе отрешенно-холодное выражение и полностью соответствовать ему. И удержать все те умозаключения, к которым я пришла вчера вечером и этой ночью. Я не спала ни минуты. Я думала, как бы ни пыталась запретить себе это бесполезное занятие. Но... не получилось.

  Сначала обжегший, а потом давным-давно холодный чай в кружке. Потом ванна с горячей проточной водой. Хоть слез больше не было и на том спасибо. И мысли-мысли-мысли...

  Все глубже в себя, все отрешеннее ото всех, все сложнее держать невозмутимость на лице и все труднее отвечать на бесконечные вопросы "Что случилось?", и "Мар, что с тобой?" в различных вариациях от окружающих и с различной степенью интереса и любопытства. И неизменный ответ "Все хорошо". И ледяная пустота внутри.

  Таша и Тёма приедут через неделю. У меня есть неделя.

  Среда. Утро. Начало.

  Народ перестал подозрительно коситься. В том, что я учусь в техническом вузе с минимум женского населения, есть свои неоспоримые плюсы. Парни оставили меня в покое. За что была им искренне благодарна.

  Суббота. Вечер.

  Нет ничего сложнее, чем строить из себя то, к чему и близко не имеешь никакого отношения. Сложно общаться со всеми и ни с кем, раздражаясь не только от общения, но и от присутствия кого-либо поблизости. Даже не так - присутствие кого-либо рядом бесило до черных точек перед глазами. Но намного сложнее приходить домой и отворачиваться от зеркала, было противно смотреть на себя, на то, во что я превращалась. Врать самой себе не получалось.

  Мне все также было больно и тоскливо. Я врала маме по телефону, что безмерно загружена учебой и работой и нет у меня ни одной свободной минутки на визит к ним домой. А потом и вовсе ссылаясь на плохую связь, прерывала разговор. Я почти не ела, спала по паре-тройке часов за ночь, скорее просто проваливаясь в забытье, чем отдыхая. Я злилась на саму себя, я расколошматила с десяток тарелок и тяжеленную стеклянную конфетницу, я бесилась, что не могу выкинуть глупую любовь, я не уважала саму себя, и по тридцать раз проверяла телефон на наличие звонков и сообщений, я разорвала на звенья и снова собрала подаренный Вадимом браслет. Закрываю глаза ночью и против воли вижу голубые глаза, внимательно смотрящие на меня. Чувствую вкус его губ, помню его запах. Наваждение, сумасшествие, одержимость. Один раз услышала в коридоре института такой же рингтон как у Вадима, и забыла, как дышать. А когда смогла, наконец-то, вдохнуть вязкий воздух, закружилась голова и вдруг стало очень жарко, сердце застучало в горле, и жалкий скулеж в холодную стену под моей мокрой щекой, и не держащие меня онемевшие ноги. Слава Богу, никого не было рядом.

  Злюсь на Лену. Сильно злюсь, сжимая челюсти почти до боли. И меньше всего она передо мной виновата. Но как вспомню, что она спала с ним, неоднократно по ее же словам, а мы в это время уже как бы встречались, внутри все полыхает от бешенства и морозит от боли. Хочется оттаскать ее за волосы и расплакаться в ее плечо. И от не прошеного чувства сострадания судорожно сжимается сердце. Мы из одной коллекции, всего лишь.

  Разум что-то понимает, а сердце и душа болят при одной мысли о бывшей подруге. Увидеть ее вновь, и вспомнить, и представить, как это было у них. Не могу выбраться из этого, сама не могу. Есть безумное желание поговорить с кем то, выложить, выплеснуть все как на духу. И забыть как страшный сон. Но... не с кем.

  Сегодня прилетели Таша и Тёма. Позвонили прямо из аэропорта.

  - Маришик, привет! Солнце, я так по тебе соскучилась! У нас столько фоток, столько впечатлений! Не представляешь, что я тебе расскажу. Но только при встрече, это не телефонный разговор. Короче, завтра мы к тебе приедем, наверное, ближе ко второй половине дня. Раньше от родителей вряд ли сбежать получится. Хорошо? - жизнерадостность подруги резала меня тупым ножом с особым садизмом, неторопливо отрезая по маленькому кусочку выдержки. Я не хочу! Я не могу, я не выдержу вновь истерику. А она будет, достаточно мне услышать этот гребаный вопрос "Что случилось?". И увидеть это долбанное сочувствие или жалость.

  - Привет, Таш. Прости, но я завтра не могу. Меня подруга попросила помочь с переездом. Я уже обещала. Прости, в другой раз, - я так легко смогла соврать, даже голос не дрогнул.

  - Ой, а во сколько ты завтра будешь дома? Ты же на весь день, правда? Я приеду, когда тебе будет удобно. Мы можем даже Тёму не брать с собой, устроим мини посиделки, только ты, я и... - нет! Только не она!

  - Нет, прости. Завтра на весь день, это точно. Потом как-нибудь созвонимся. В другой раз. У тебя все? Мне просто надо идти, у меня тут дела... - я грубо пытаюсь отвязаться от любимой подруги, держу себя из последних сил, чтобы не сорваться на крик, позорно разреветься и выложить всю боль, что клокочет внутри.

  - Дда. Хорошо. Конечно. Пока? - грусть и почти слезы в ее голосе.

  - Пока, - и быстро нажала отбой.

  Я не могу и не хочу общаться с ней. С ними, такими счастливыми, так любящими друг друга, запятнать их своей болью, выплеснуть на них свои проблемы. Не имею на это право. Это слишком.