Шкатулка с драгоценностями

– У нее колючий язык, – беспомощно произнесла Додо. – Колючий, как проволока.

Грейс по-прежнему смотрела на О'Коннелла и Маргарет, испытывая очень странное чувство какого-то медленного падения. Падала она или поднимался сад на крыше вокруг нее? Сказать было невозможно.

– Тебе понгавился клуб? – В голосе Шеридана звучала тревога. – Я должен знать, что ты действительно думаешь, догогая, так, между нами!

Ей понадобилось усилие воли, чтобы сконцентрировать все внимание на нем, а не на тех двоих, стоящих в некотором отдалении...

– Я уже говорила, что у тебя самый замечательный клуб в Лондоне.

– Ггейс, ты неиспгавима!

Произнося эти слова, он выглядел маленьким мальчиком, которого она когда-то знала. Она живо представила его в их саду, тревожно визжащим, когда они с Нэнси при нем мучили червей. Нахлынули на нее и другие воспоминания... настоящий каскад воспоминаний.

– Зачем тебе потребовалось на днях приходить к маме? Дело ведь не в фотографиях, правда? Будь я параноиком, я бы решила, что ты выжидал время, когда нас с Нэнси не будет дома, чтобы заручиться в чем-то ее поддержкой.

– Вовсе нет. Не будь дугочкой. – Он замолчал, ожидая, пока отойдет Додо. – Я хотел поговогить с Кэтгин о своей маме. Вот и все. Мне ее очень не хватает, и все же я чувствую, что никогда не понимал ее. Не так уж много было людей, котогые были бы близки к Амелии. Она никого не пускала к себе в душу. – Говоря, он все время теребил свое кольцо с печаткой.

– Но наши матери не виделись уже много лет, тебе же это известно. Я не могу представить, чтобы Кэтрин могла дать тебе какой-нибудь дельный совет.

– Ну... – Он по-прежнему вертел кольцо. У него было такое же лицо, как в детстве, когда он придумывал всякие фантазии.

– Что происходит, Шеридан? – На нее нахлынули воспоминания. – В последний раз, когда мы виделись с тобой, ты хотел о чем-то поговорить со мной по душам. О чем же?

Взгляд его обведенных сурьмой глаз блуждал по залу, задерживаясь на ком угодно, но только не на ней.

– Сейчас не вгемя и не место, догогая.

– Тогда давай встретимся завтра. Я могу зайти к тебе домой.

– Хогошо.

Грейс наблюдала, как он пробирается сквозь толпу. Вероятно, Кэтрин ошибалась, говоря, что он не знает, что случилось много лет назад.

Блестящие танцоры плавно удалились, и им на смену пришли ходульные, одетые как для коктейля. Затем маг показывал фокусы с газетой. Вливал воду в экземпляр «Геральд», который затем оказывался сухим. Разрывал его на крошечные кусочки и делал из них бумажных кукол. Ставил кукол на блюдо, поджигал их, гасил огонь и разворачивал огромный невредимый экземпляр «Геральд» с фотографией Дики на первой странице.

В этот момент музыка прекратилась, и прожектор, скользнув по толпе, остановился на ликующем Дики.

– Добрый вечер всем и спасибо! – Его голос разнесся по всей крыше. – Добро пожаловать на празднование пятнадцатой годовщины «Геральд»! Господи, как я счастлив...

Красноречие било из него фонтаном. Один или два раза он поймал ее взгляд. И его взгляд был таким легким и ясным, что казалось, он сейчас вознесется на небо. Грейс осушила свой бокал шампанского. О'Коннелла среди толпы она больше не находила.

– Твоя сестрица здесь?

Снова Додо. Неужели ей больше нечего делать, как только постоянно запускать в жизнь Грейс свои раззолоченные когти?

– Она божественна в этом розовом платье. Посмотри, как она расхаживает в толпе. Явно кого-то ищет. Может быть, тебя?

– Сомневаюсь. – Грейс не потрудилась посмотреть.

Дики закончил, и на сцену вышел китайский акробат, выделывавший из своего эластичного тела такие замысловатые фигуры, что от этого становилось нехорошо. Направившись в бар за стаканом воды, Грейс взглянула в зеркало, протянутое во всю длину задней стены, и увидела в нем отражение Джона Крамера. Он сидел на высоком табурете в дальнем конце бара, не глядя на что-либо конкретное и играя высоким стаканом. Неожиданность этого, его близость – это было слишком. Она хотела повернуться и улизнуть, но он уже заметил ее в зеркале. Они увидели друг друга.

– Хорошо провели уик-энд с Нэнси, да? – Она старалась говорить ледяным тоном. Не хотела показывать своих эмоций.

Он помотал головой, словно от безнадежности. Выругался себе под нос.

– Грейс, вы мне категорически отказали и уехали в маленькое путешествие с О'Коннеллом. Почему я должен что-то рассказывать вам о своем уик-энде?

При звуках этого невнятного голоса Грейс увидела очевидное. Угрюмое, странно одутловатое лицо, ледяной взгляд... Трезвенник напился! Вероятно, слишком сильно, чтобы заниматься чем-нибудь еще, как только торчать в этом баре.

– Что вы делаете, Джон?

– Мне бы тоже хотелось это знать.

Он отвернулся и снова посмотрел в свой бокал, и Грейс почувствовала, как ее относит все дальше в сторону. Она была уверена: где-то неподалеку его ищет Нэнси. Бродит в толпе и ищет своего возлюбленного!

– Идите домой. Если вам наплевать на себя, то хотя бы из уважения к моей сестре!

– Грейс...

Она повернулась к нему спиной и мгновенно была окружена толпой собравшихся на праздник коллег. Огромное сборище репортеров, очеркистов, обозревателей, редакторов отделов... Множество веселых, улыбающихся лиц, желающих весело поболтать и показать ей, что она одна из них. Что она принадлежит к их кругу. Обычно ей это льстило, но сегодня ее голова была занята совсем другим. Она была здесь, среди них, купалась в их любезностях, и ей казалось, это никогда не кончится. Когда они наконец отошли, Крамер слез со своего табурета, но Грейс за время общения с коллегами упустила из виду и Крамера и О'Коннелла и только чудом избежала Сэма Вултона и Верити, склонившихся над подносом с волованами. При виде их в ее памяти живо всплыли и голое волосатое тело, и то самое... Эти выпуклые глаза и ее вертящаяся восточная шаль... Вдруг кто-то тяжело наступил ей на ногу и...

– Простите, Грейс! – Маргарет, раскрасневшаяся от алкоголя, а еще более от неловкости. – Я вас не заметила.

– Я и не думала, что вы вообще видите без очков. Что вы здесь делаете?

– А! – Лицо из розового стало пурпурным. – Дело в том, что вам прислали приглашение в офис, и...

– Понятно. Вы решили пойти под моим именем?

– Пожалуйста, не сердитесь! Я не могу больше оставаться такой, какая есть! Вернее, какой была! Моя жизнь пуста и бесцветна. Как... Это правда, что французы едят улиток? Так вот, я как раковина, оставшаяся после того, как улитку съели. Вот моя жизнь.

– Ради бога, Маргарет, меня вовсе не беспокоит, что вы воспользовались моим приглашением. У меня много других поводов для беспокойства.

– Ах, значит, вы знаете? – В подслеповатых глазах Маргарет светился недюжинный ум. И голод. Неутолимый голод. – Простите, Грейс!

– За что? О чем вы?

– А! – Робкий, слегка нервный взгляд. – Я буду секретаршей Декстера О'Коннелла! Буду заказывать ему столики в ресторанах, относить в чистку его костюмы и печатать письма, но я также буду печатать и романы! Я первой прочту новую книгу!

Лицо Грейс застыло.

– Я еду с ним в Нью-Йорк! Буду ходить туда, куда ходит он. Следовать за ним по всему миру! Вы можете себе это представить?

– Он возвращается в Нью-Йорк?

– Я написала ему в «Савой». Я знаю, что мне следовало вам сказать, но... Вопрос казался немного деликатным, вы, он и... Я встретила его, помните? И он тогда сказал, что я умница. Поэтому я села и написала о его книгах, упомянув, что если мне посчастливится снова с ним встретиться или если я могу что-то для него сделать...

– Невероятно!

Маргарет быстро помотала головой.

– Все не так! Я не собираюсь состязаться с вами! Но ведь между вами уже все кончено, не так ли? И в любом случае вы знали, что ваши отношения долго не продлятся. Он не из тех, кто может принадлежать кому-то, кроме себя самого!

– А откуда вам все это известно? Откуда вы знаете его намного лучше, чем я?

Пожатие плечами.