Второй долг (ЛП)

Я застыл в ее хватке.

Вздох сорвался с ее губ.

Я бы позволил ей дать мне пощечину. Я бы позволил ей выпустить ярость. В конце концов, я заслужил это.

Я понимал, что она злилась. Цвет ее щек и блеск в глазах намекали на ее ярость. Я чувствовал, как ее нрав возрастает, так же как я ощущал небольшие водовороты термальных источников в воде.

Я кивнул, одобряя наказание.

Но она не двигалась.

Мы просто пялились друг на друга, дышали и пытались понять обоюдное предательство.

Мои губы покалывало от желания прикоснуться к ее губам. Член покрывался влагой от желания войти в ее тело. Мое сердце... черт, мое сердце умоляло открыться и позволить ей владеть им.

— Я прощаю тебя, — наконец, прошептала она, пока одинокая слезинка катилась по ее щеке.

Одна фраза расколола меня надвое, и впервые в жизни я сломался. Я, черт побери, хотел рыдать о неправильности своей жизни. Все детство я не мог наслаждаться жизнью, а в течение взросления не был в состоянии принять все происходящее.

Я хотел убиться из-за того, что мне приходилось делать, и из-за того, кем я стал.

Мне стоило опуститься под воду и лишить себя жизни. Я перестал бороться. Закончил притворяться.

Если я мог спасти ее, положив конец своей борьбе, я сделаю это.

Я бы пожертвовал всем, если бы, черт побери знал, что спасу ее.

Облизав губы, я опустил взгляд к ее губам.

Нужно было так много сказать. Раскрыть слишком много боли, и у меня не было сил для этого.

Еще нет.

Нила проплыла передо мной, затаив дыхание, когда я нежно охватил ее бедра, притянув ее невесомое тело к себе.

Ее ресницы затрепетали, а тело натянулось как тетива.

Ее пальцы впились в мои щеки, держа меня на расстоянии, но, не пытаясь отстраниться.

Мои руки горели, пока я держал ее. Я был благодарен, что она вообще позволила мне прикасаться к себе. Но этого было недостаточно, я хотел большого.

Опустив голову, я пробирался через ее гнев, в поисках тех эмоций, что были на матче в поло.

Мне нужно было убедиться, что я не уничтожил увиденное в тот день. Медленно они появлялись, всплывая на поверхность ее глаз, пылая правдой.

Она все еще заботилась обо мне.

После всего, что я натворил.

Черт, я чудовище.

Чувство вины давило внутри моей груди, яростно закручиваясь в спираль вместе с желанием, которое плавило мое тело.

— Поцелуй меня, Нила, — прошептал я. — Позволь мне вернуть тебя к жизни.

Вода пробудилась, когда она затряслась. Ее руки опустились на мою грудь, напрягаясь, чтобы оттолкнуть меня.

Я вздрогнул, когда ее пальцы вцепились в мою футболку.

Затем, вместо того чтобы оттолкнуть меня, она притянула к себе.

Ее рука скользнула вокруг моей шеи, притягивая мой рот к ее.

Я втянул вдох.

И она повиновалась.

Болела каждая частичка моего тела.

Мои легкие были ослаблены и повреждены; горло саднило и хрипело. В голове стучало и пульсировало. Каждый раз, когда я делала вдох, казалось, будто у моей грудной клетки была одна цель в жизни: проколоть мое сердце до смерти.

Я выжила... и заплатила цену.

Утопление — это совсем не весело.

Быть утопленной несколько раз, и того меньше.

Я никогда не хотела оказаться у воды снова.

«И все же ты в бассейне с Джетро.

Ты в бассейне целуешься с Джетро».

Мой больной разум пытался понять, как он смог разрушить меня в воде и при этом излечить меня в той же субстанции.

Жестокость, а затем комфорт.

Убийство, а затем воскрешение.

Две стороны одного — не зло или добро, или даже осознание его восприятия. Только единое целое, используемое по-разному.

Вода могла быть врагом, но также и любовником.

Может ли быть так же и с Джетро?

Его губы скользнули к моим. Влажные, теплые и нежные.

Он не заставлял меня. Не пытался контролировать поцелуй, который я вернула ему.

И за это я была благодарна.

Я не торопилась. Я смаковала его, дегустируя его сожаление.

Я сделала все возможное, чтобы занырнуть глубоко в его душу, где правда только и ждала, когда ее найдут. Я должна была знать то, от чего он пострадал. Я должна была выяснить, хотела ли я остаться жить.

Его голова вертелась, углубляя поцелуй, так что наши тела танцевали все ближе. Кончиком языка он лизнул мою нижнюю губу, посылая пульсации вожделения в низ моего живота.

Я должна была доверять ему. Доверять этому моменту. Должна была верить. Должна была надеяться.

Приоткрыв свой рот, я пригласила его язык внутрь. Облизывая его, поощряя, ныряя в темное и опасное подводное течение, протекающее между нами.

Он застонал, притягивая меня ближе. Потянув назад, он обхватил мои щеки большими руками.

— Я хочу, чтобы ты знала.

Мое поврежденное сердце затрепетало. Я не сказала, но знал, что мой вопрос пылал в моих глазах.

«Знала что?»

Он вздохнул. Его точеные скулы и темные брови заставили его выглядеть виновным и печальным одновременно. Его густые ресницы, оттеняющие потрясающие глаза, и его губы — они обещали быть превосходным лекарством, чтобы заставить меня забыть о моей боли.

В туманном испаряющемся мире я видела, как сильно он себя сдерживал. У его души были не просто тени, а дырки. Дырки, которые, возможно, никогда нельзя будет залатать.

Джетро был наследником империи, которая стоила несметные миллионы. Он был умным, способным и сильным. Оглядываясь назад, я поняла, что было неизбежно, что я влюблюсь в него. А как могло быть по-другому? Было почти облегчением признать, что у меня не было никаких шансов против его чар.

Но если он поймал меня в ловушку, то и я поймала в ловушку его.

Он переживал тот же самый внутренний конфликт.

В нежном дрожащем прикосновении Джетро коснулся большим пальцем моих губ.

— Ты делаешь меня лучше, даже делая меня хуже.

Мое горло сжалось, вызывая болезненные ощущения из-за предыдущего крика. Тату на кончике моего пальца горело, будто узнало, что он моя вторая половинка — хотела я этого или нет.

Во многих отношениях Джетро был старше своих лет, но в то же время и такой юный.

— Тебе нужно было рассказать мне, — пробормотала я. — Дать мне понять.

— Разве ты не понимаешь, что я облажался с тех пор, как я впервые написал тебе? Я сошел с ума, но ты единственное лекарство от моего безумия.

Мое сердце загрохотало. Это было первое словесное признание, что он был Кайтом.

Это было больше, что он давал мне ранее, но этого было недостаточно.

— Я слушаю и не осуждаю. — Я не могла ничего поделать и добавила: — И ты делаешь со мной то же самое. Я схожу по тебе с ума, Джетро. Ты должен признать это.

Со смешанным шумом разочарования и печали он поцеловал меня еще раз, извращая мои мысли жаждущим языком. Я не была достаточно сильной, чтобы остаться непоколебимой, в то время как он был полон решимости поглотить меня. Поцелуй отвлекает меня от того, что он сказал, что я хотел ему сказать. Плюнув на все, я повторяла за ним, переплетая наши языки, усиливая наше желание.

Не позволяй ему спрятаться.

Моей сдержанности почти не было, но я не могла позволить ему сменить тему — независимо от того, что я предпочла бы поговорить о чем-то другом.

Освободившись, я запустила пальцы в его волосы, крепко его держа.

— Расскажи мне. Джетро. Расскажи мне все.

Он тяжело дышал, а его губы не покидали моего рта.

— Тебе недостаточно того, что ты запала мне в сердце? — Он внезапно схватил меня за руку, растопырив мои пальцы на своей груди. — Ты чувствуешь это?

Мои легкие сжались, когда сердце забилось быстрее в волнении.

Джетро выдохнул:

— Становится так плохо, что я едва могу дышать. Годами я боролся, всю свою гребаную жизнь.

Я пыталась отодвинуть свою руку. Я не могла переварить ощущение того, как его сердце неустойчиво билось под моими кончиками пальцев. Его ритм был напряженный, растерянный... потерянный.