Что сделала моя лучшая подруга

— Знаю. Я все газеты просмотрела, искала комнаты, которые сдают ненадолго, и те, которые сдают надолго, — устало проговорила я. — Но я же не могу себе позволить снимать однокомнатную квартиру сама, значит, остается искать комнату с соседями. А если учесть, что у меня дорогущая фотоаппаратура, мне нужно подыскать себе хотя бы полунормальных соседей в каком-нибудь приличном доме, где не дует изо всех щелей, где никто не заберется к тебе в окно посреди ночи. А это не так просто. Кое-где мне говорили, что после Нового года, возможно, комната освободится, но мне от этого толку мало.

— А как насчет нашей университетской компании? — снова зевнула Вик. — Боже, Эл, ты уж меня прости! У меня сегодня тот еще денек выдался на работе. Ужасно тяжело: пытаешься сосредоточиться на каком-то слове, которого не понимаешь, когда люди говорят настолько быстро. Приходится сильно напрягаться, иначе все превращается в одно сплошное французское ля-ля-ля. И все-таки мне кажется, что наши университетские девчонки…

— Ладно, — сказала я, — представь себе, как бы это выглядело, окажись ты на месте одной из них. «Привет, это Элис говорит. Послушай, я понимаю, в последнее время мы очень редко виделись — разве только в дни рождения, но у меня вечно полным-полно работы, а еще я стала жутко ленивая, и мне было проще провести вечер пятницы с моим тогдашним бойфрендом, чем напрячься и встретиться с тобой. А теперь мы расстались — он променял меня на мою так называемую лучшую подругу, а она ненормальная, а я только что расплевалась с нынешним дружком! Ой, я тебе сказала, что мне негде жить? Я подумала, может быть, у тебя найдется для меня местечко? Увидимся в пятницу?»

— Я тебя поняла, — вздохнула Вик. — Да, тяжелый случай.

— Жутко неудобно. Я уже не в том возрасте, чтобы умолять кого-то выделить мне свободную комнату. Поначалу мне очень понравилась эта идея — пожить в ее квартире. Все так просто и легко. Я даже не подумала тогда, что может случиться, если мы поссоримся. Мне и в голову не приходило, что такое возможно.

Меня охватила знакомая смесь тоски и злости, стоило мне вспомнить о Гретхен. Как только узнала про нее и Тома, я часами анализировала нашу с ней дружбу и пришла к выводу, что эти отношения наверняка были построены из песка. Все исчезло так же быстро, как началось, и теперь я уже вообще сомневалась, было ли что-то, хотя еще не так давно очень дорожила дружбой с Гретхен. Может быть, меня настигла расплата за слишком большие ожидания от девушки, которая могла стать всего лишь приятельницей для коктейлей и кофе? Ведь если на то пошло, однажды она сама призналась, что я была нужна ей для расширения контактов в сфере модельного бизнеса.

Я пыталась представить, что она сама думала о наших отношениях. Вправду ли так боялась меня потерять, как сказала, пребывая в депрессии? Но каковы бы ни были ее мотивы, она уже явно получила от нашей дружбы все, что хотела, и переметнулась к Тому. Теперь я понимала, как это выходило, что другие люди, дружившие с ней, оказывались на обочине — не важно, больна она была или нет. А в моменты более спокойных размышлений я просто чувствовала себя потерянной, у меня в голове не укладывалось, как Гретхен вообще была способна на такое: на ложь, манипуляции… ведь она знала, насколько дорог мне Том. Я думала, что значу для нее больше.

Могла ли я что-то сделать по-другому, будь у меня шанс? Сделать — но что? Спросить ее при первой же встрече, здорова ли она психически? Но с другой стороны, проблема заключалась не в ее болезни — а в ней самой. В том, какой стиль поведения она избрала для себя. Мне жутко не повезло познакомиться с ней. Она просто показалась мне забавной. А вышло так, что эта дружба перевернула всю мою жизнь.

Но как я ни злилась на себя за понапрасну истраченные время и силы, я все равно ждала, что она позвонит снова и извинится. Она не позвонила. И это ее молчание яснее всяких слов говорило о том, что нашей дружбе конец.

— Из всех людей, с которыми можно подружиться, — проговорила я, пытаясь немного разбавить горечь своего разговора с Вик, — я выбираю психически неуравновешенную маргиналку. Знаешь, единственный положительный момент за этот абсолютно дерьмовый месяц — то, что мне удалось похудеть, не прилагая ни малейших усилий.

Я села на диван и скрестила ноги по-турецки.

— Отлично! Ты исхудавшая и безутешная — значит, тебе самое время приехать в Париж! — воскликнула Вик. — Пожила бы тут немножко, пока не встанешь на pêche.

— Ага, чтобы пытаться уместиться третьей на вашем с Люком французском велосипеде-тандеме? Спасибо, но мне нужно встать на свои собственные две pieds. Между прочим, pêche по-французски означает «рыбалка», — подсказала я подруге. — А pieds — «ноги».

— Ой! — Вик засмеялась. — Так вот почему я с таким трудом вчера покупала себе чулки… А может быть, тебе какое-то время пожить у родителей?

— Четыре часа на поезде в час пик? — хмыкнула я. — И если меня не доконает транспорт, то уж Френ точно добьет. Она вот-вот должна родить и не дает ни минуты покоя маме с папой. Ей до смерти надоела ее беременность, она страшно психует. Может быть, в ближайшей церкви найдется рождественский вертеп, в который я могла бы забраться и поспать. Шучу.

— Знаешь, а ты очень храбрая, — серьезно проговорила Вик. — И я тобой горжусь. Понимаю, тяжело лишаться общения с людьми, которые раньше безраздельно принадлежали только тебе, и, на мой взгляд, ты потрясающе здорово держишься. Еще немножко — и все будет хорошо. Выше нос. А теперь, дорогая, прости меня, пожалуйста, придется закончить разговор. Я выжата как лимон. А завтра у меня опять тяжелый день.

— Ой, правда? — Я вдруг со стыдом осознала, как долго говорю с ней и при этом ни разу не спросила, как у нее дела. — Извини, Вик, ради бога. Я все про себя да про себя, а как твои дела, даже не удосужилась поинтересоваться.

Она, как будто растерявшись, немного помолчала.

— Все хорошо, — ответила она наконец. — Вот тебе тяжеловато. Я тебя так понимаю, Эл, так понимаю — честное слово. Но все будет хорошо, Эл, — запомни мои слова.

Ей и вправду удалось меня немного утешить. Потом я сидела в темноте на диване Гретхен и тупо глядела в телевизор. В среду вечером ничего интересного не показывали. Я облачилась в пижаму, надела теплые носки и пила чай с чипсами «Доритос». Купила себе большущий семейный пакет. Только что я получила эсэмэс. Квартиру, которую я собиралась посмотреть завтра утром, уже сдали сегодня вечером. Времени и вариантов оставалось все меньше.

Но в следующее мгновение все мысли разом вылетели у меня из головы, потому что я услышала голоса за дверью и увидела, как медленно поворачивается дверная ручка. Кто-то пытался взломать дверь! Неизвестно зачем я убавила громкость телевизора — наверное, чисто инстинктивно — и замерла. А потом услышала, как с легким скрежетом поворачивается ключ в замке.

Дверь открылась нараспашку, и я, словно в дурном сне, увидела их, стоящих на пороге, — Тома и Гретхен. Они были очень даже реальны. Смеющиеся, тяжело дышащие, они внесли в прихожую чемоданы и сумки. Гретхен протянула руку к выключателю и обескураженно произнесла:

— Телевизор включен!

По всей видимости, она заметила меня, замершую на диване, только когда квартиру залил яркий свет. Я видела, как сильно она вздрогнула.

— Черт! — вскрикнула она. — Элис!

Она обессиленно опустила руку. Она явно не ожидала застать меня здесь. Наверное, решила, что я настолько разозлилась и обиделась, что мгновенно собрала вещички и пулей вылетела из ее квартиры, цедя сквозь зубы: «Ноги моей здесь больше не будет».

— Что ты здесь делаешь? — изумленно вопросила Гретхен. — То есть я думала… ладно, я не думала… Мы не ожидали…

Она бросила взгляд на Тома. Тот осторожно поставил на пол чемодан и пытался оценить ситуацию. Он посмотрел на Гретхен, и мне этого было более чем достаточно. Этакий понимающий взгляд супругов. Он говорил куда больше, чем слова.

Гретхен была в кашемировой юбке цвета овсяных хлопьев — явно жутко дорогой. Юбка ловко облегала ее стройные бедра и немного расширялась книзу. Черная кофточка поло подчеркивала все прелести ее фигурки. Словом, вид у нее был самый что ни на есть стильный. Любой успешный мужчина гордился бы тем, что рядом с ним такая женщина. Посмотрев на Тома, я поняла, что он как раз такой мужчина.