Солнце ближе

Остаток дня прошел бестолково. Вика бесцельно ходила по квартире, что-то пыталась делать, читать, смотреть. Ничего не получалось. Глаза бегали по строчкам, не улавливая смысла — только буквы, слова, ничем, казалось, не связанные, не оставляющие в памяти никакого следа. Лица на экране — восторженные, печальные, равнодушные, чужие. «Одна. Я осталась одна. Совсем одна». Эта мысль настойчиво свербела в голове, заслоняя собой все остальное. Вика удивлялась самой себе — она даже и представить не могла, насколько ей будет тяжело. Это и в самом деле было странно — так сильно переживать из-за утраты того, что тебе никогда не было нужно, от чего уже давно мечтала избавиться. С одной стороны, она чувствовала облегчение. Но все же долгожданного чувства свободы не было. Было какое-то отупение и страх. Как будто она оказалась одна посреди океана на маленькой лодке без весел. Не было больше ни сил, ни желания бороться. Все планы, которые она строила, теперь стали казаться глупыми и наивными детскими мечтами. И только одно желание — забыть, не помнить ничего этого. Ни жалости, ни дрожи в голосе, ни этих глаз, молящих о пощаде. Оказывается, в жизни можно распланировать все, кроме чувств. Чувства — самое непредсказуемое, а потому опасное явление.

Закрыв глаза, Вика попыталась расслабиться, отключиться, не думать… Но, переставая думать о Павлике, она тут же начинала вспоминать Александра, и от этого ей становилось еще хуже. Когда она думала о Павлике, ей было ужасно жаль Павлика, а когда она думала об Александре, то начинала до слез жалеть саму себя. На какое-то время она провалилась в тяжелый сон. Потом ее разбудил телефон — молнией вскочив с кровати, она бросилась к нему, подняла трубку и услышала ровный протяжный гудок. Телефонный звонок — теперь она поняла это — ей просто приснился. Некоторое время она продолжала держать в руках трубку, словно ожидая, что она все же оживет, заговорит с ней. Потом рука ее безвольно опустилась. Она убрала с лица волосы и снова рухнула на кровать.

На улице уже стемнело. По потолку ползали белые прямоугольные блики. Из окна доносились звуки проезжающих машин. Когда они стихали, Вика слышала, как шумят листья на деревьях — те самые листья, которые появились только сегодня. День близился к концу. Легче не становилось. Вика жутко хотела курить. Казалось, одна-единственная затяжка, одна порция дыма может решить все проблемы. Сизый, голубоватый, горько-сладкий дым. Закрывая глаза, она представляла, как выпускает его изо рта ровной прямой струйкой, как эта струйка растворяется в воздухе, тает, превращаясь в туман. «Я, наверное, схожу с ума, — думала Вика, — и в этом нет ничего удивительного: в течение каких-то двух дней лишиться всего, что любила и к чему привыкла. Найти и потерять любовь, бросить курить — а ведь я двенадцать лет курила! — и расстаться с любовником, который за два года стал практически родным. Остается только сесть на диету, чтобы жизнь окончательно превратилась в пытку». А еще через некоторое время она подумала: «Все, что мне нужно, — это Сашка».

Иногда ей и самой казалось странным и непостижимым это чувство. Оно было настолько глубоким, что пугало ее. Это чувство, родившись из пустоты, росло и угрожало теперь превратить в пустоту все остальное, что было в ее жизни. Хотя теперь, заболев, она уже не могла сказать, что в ее жизни хоть что-то было. До встречи с Александром мир был окрашен в совсем другие краски. Черно-белые, контрастные, а оттого определенные. Теперь все было по-другому: у каждого цвета появились сотни оттенков, глубоких, мягких, манящих. И рядом не было никого, кто мог бы помочь разобраться. Наверное, еще месяц назад Вика рассмеялась бы в лицо тому, кто предсказал бы ей такое будущее. Она ни за что в жизни не поверила бы, что сможет вот так влюбиться — почти с первого взгляда, с первой встречи заболеть человеком настолько, что он превратится в ее навязчивую идею. Она удивлялась себе еще в тот день, когда после случайной встречи в кафе долго перебирала в памяти все подробности этого вечера. Она не могла понять, почему так ждала на следующий день его телефонного звонка, и уж тем более не могла понять, почему сбежала от него на море. Ведь это был побег — теперь Вика совершенно точно знала, что уехала с Павликом на море совсем не просто так, не из внезапных побуждений. Она как будто знала заранее… Но и это не помогло убежать от себя. Теперь, вспоминая все то, что произошло за последние несколько дней, Вика смотрела на себя со стороны и понимала, что она предчувствовала скорый конец. Возможно, именно поэтому все воспринималось намного острее. Возможно, именно поэтому в их отношениях и не было прелюдии, которая, как правило, предшествует серьезным отношениям.

Снова в сотый, а может быть, в тысячный раз она вспоминала, как прижалась в тот день к его груди, уткнувшись в теплый и мягкий ворс его свитера. Как он приподнял ее лицо и долго смотрел в глаза, как прикоснулся губами к губам — все то, что теперь стало ее прошлым. Почти тридцать лет жизни она подсознательно стремилась к этому моменту. И вот теперь он остался позади. А впереди не было ничего, кроме одиночества. У Вики даже не было возможности попытаться оправдаться перед Александром — она не знала ни его телефона, ни адреса, ни фамилии. Оставалось только одно — бесцельно бродить по улицам города, снова и снова заглядывая в то кафе, где произошла их первая встреча, и надеяться… Но этот вариант был не для Вики. Засыпая, она дала себе слово, что с завтрашнего дня всерьез займется поисками работы.

Лето наступило совсем неожиданно. Позеленевшие кроны деревьев почти сразу покрылись сероватой пылью и утратили свою первоначальную яркость. Трава, желтые, мелькающие тут и там одуванчики, темно-синяя гладь воды и солнце — везде. Солнце, каждое утро сонно выплывающее из Волги, задорно плескалось в ней весь день, отражаясь радужными ликами до самого вечера. Звезды, обсыпавшие теплое небо, говорливый ветер, птицы, летающие над водой, выкрикивающие непонятные слова, которые каждому слышались по-своему. Первые дни лета всегда обещают слишком многое, заставляют забывать о том, что есть зима и холод. Заставляют верить в то, что так будет всегда. Долгие месяцы ожидания тепла в эти дни уже кажутся смутным, далеким и очень коротким эпизодом, промелькнувшим в памяти почти бесследно. Холодный ветер, снег, часто такой красивый, и даже серые весенние проталины — все забывается, все кажется сном, когда наступает лето, когда дни становятся долгими и теплыми, а ночи пролетают незаметно.

Вика медленно шла по улице, с наслаждением вдыхала теплый воздух, то и дело с легкой улыбкой откидывая с лица пряди волос, которые, впрочем, тут же забрасывал обратно легкий игривый ветер. Ей трудно было поверить в то, что за три недели, прошедшие со времени ее разрыва с Павликом, в жизни все так сильно изменилось. Не осталось и капли сожаления — теперь, напротив, Вика ликовала, сознавая, что ей все-таки удалось сделать этот шаг.

Она почти не вспоминала Павлика. Несколько раз он звонил ей, что-то предлагал — то деньги, то устроить на работу, то просто встретиться и поговорить. Казалось, он все еще не мог поверить в то, что случилось, — как будто им обоим приснился дурной сон. Впрочем, за последнюю неделю Вика ни разу не слышала его голоса. Видимо, Павлик постепенно успокаивался, примирившись с утратой. Впрочем, возможно, он и звонил, но Вики не было дома. Несмотря на то что сама Вика практически не верила в это, она все же сумела найти себе работу.

Возможно, это была совсем не та работа, о которой Вика мечтала — хотя, с другой стороны, она почему-то никогда не мечтала ни о какой работе, — и все же это был просто грандиозный переворот в ее жизни. Она снова была в окружении людей, которые разговаривали с ней, воспринимали факт ее существования… Странно, но за последние два года Вика от этого практически отвыкла. Она была абсолютно замкнута в себе и не задумывалась над тем, что практически не общается с внешним миром. Не испытывала ни чувств, ни желаний, ни стремлений. Ее теперешние ощущения напоминали те, которые перевернули всю душу месяц назад — в тот день, когда она поняла, что любит Александра. То же ощущение свободного полета, падения в манящую и волшебную глубину.