Лукас (ЛП)

О, Господи.

Я беру его руки в свои.

— Здесь есть еще кто-нибудь? Из твоей семьи?

— Они едут. Я еще не заходил к Вэндалу… Мне нужно пару минут… а потом надо идти обратно… Они хотят, чтобы я ответил на вопросы… о них. Мне только нужно было немного подышать.

Я достаю из сумочки бумажные салфетки и вытираю ему лицо, как вытираю его своему сынишке. Чувство беспомощности охватывает меня. Что я могу вообще сказать или сделать, как утешить его?

— Может нужно позвонить кому-нибудь? Пожалуйста, скажи, чем тебе помочь. — Я уже не могу сдержать слез.

Он забирает у меня салфетку и вытирает нос.

— Просто побудь со мной, пожалуйста.

— Конечно. Я никуда не уйду. — Я убираю волосы с его лица и глажу по щеке. — Я люблю тебя. Я что угодно для тебя сделаю.

Он обнимает меня, прижимает к себе так крепко, что, кажется, вот-вот задушит.

— Я тоже тебя люблю. — Взяв меня за руку, он встает и поднимает меня вместе с собой. — Мне надо пойти внутрь и позаботиться о них. Я сейчас нужен своему брату.

Лукас преображается в ту секунду, как заходит внутрь больницы. Он спокоен, собран, уверен. Я стою рядом, как молчаливая поддержка, и держу его за руку; не отпускаю, пока он разговаривает с полицейскими и врачами. Удивительно, сколько информации он смог сообщить о своем брате и племяннице: даты рождения, группы крови, детали медицинских историй обоих, имя и номер телефона мамы Кейти, имя девушки Вэндала. Все по памяти.

Начинают собираться его кузены, и в комнате ожидания воцаряется хаос, когда они узнают, что их племянница трагически погибла. Шторм и Эви сидят в уголке, обнявшись, и оба плачут. Мика шагает из угла в угол и кричит: «Какого хера он натворил?», а Тэлон мечется за ним, пытается его угомонить. Приезжает Ашер с потрясающе красивой женщиной старше них всех. Это, должно быть, Ария — тетя Лукаса, с которой я еще не встречалась. Они подходят к нам в слезах, и Лукас рассказывает им те немногие детали аварии, что знает сам.

— Я позвоню нашему менеджеру и юристу, — говорит Ашер. — Они уже запускали тебя к Вэндалу? Он в состоянии говорить?

Лукас качает головой.

— Пока нет. Думаю, он еще без сознания. Никто, блядь, ничего толком сказать не может, только твердят, что с ним все будет в порядке, но он сильно ранен. Как я понял, он был не пристегнут, и его выбросило из машины.

Ашер зажмуривается.

— Он просто свихнется, не знаю, как вообще это переживет. Нужно, чтобы кто-то из нас сказал ему насчет дочки, а не врачи. Если он услышит это от чужого человека, то может придушить в истерике.

— Я не уйду, пока не смогу к нему зайти, — произносит Лукас.

— Я буду здесь с тобой, Лукас, — предлагает Ария, промакивая глаза. — Мы вместе ему сообщим. Вас здесь одних разбираться в этом кошмаре я не оставлю. Ронни тоже уже едет.

Хотелось бы мне, чтобы первое знакомство с семьей Лукаса случилось при других обстоятельствах, не во время семейной трагедии. Уже несколько недель мы говорили о том, чтобы собраться всем вместе, с его тетей и дядей, за ужином у его бабушки, но не смогли выбрать подходящее время. А теперь вот я встретилась с ними в такое ужасное время. Возможно, мне стоило бы оставить их на какое-то время, дать спокойно поговорить, но Лукас держит меня за руку так крепко, что она уже болит, и все же я отказываюсь ее убирать. Может, если хочет, переломать мне пальцы, только бы ему стало от этого легче. Я его не отпущу.

Время тянется медленно, а мы все томимся в отдельной большой комнате ожидания, в которую нам предложили переместиться медсестры. Восходит солнце. Мы с Лукасом даже успели немного подремать, прислонившись друг к другу на маленьком диванчике.

— Тебе лучше поехать домой, дети, наверное, заждались, — тихо говорит он. — Я останусь здесь, буду держать тебя в курсе.

— Я не хочу тебя оставлять…

Он быстро целует меня в губы.

— Со мной все будет нормально. Не представляешь, как я тебе благодарен, что ты приехала и пробыла здесь со мной так долго. Он скоро проснется, и нужно будет с ним разговаривать. Обещаю, я позвоню, как только смогу или что-то еще узнаю.

— Хочешь, принесу тебе что-нибудь, пока я еще здесь? Кофе? Могу сходить, принести вам, ребята, что-нибудь поесть?

— Я сейчас не смогу есть, но спасибо, милая. — Он помогает мне надеть пальто и обвивает меня руками. Я крепко его обнимаю, мечтая разделить с ним его боль и тоску.

— Если что-то понадобится, сразу звони. — Я пальцами причесываю его спутанные волосы. — Я серьезно. Я не против просидеть с тобой здесь хоть целый день.

— Знаю, и это для меня очень много значит. Ты даже не представляешь. Следующие несколько дней будут еще тяжелее. Не могу… — голос у него сбивается, он наклоняет голову и резко вздыхает, — не могу поверить, что ее больше нет.

Я обнимаю его за шею, притягиваю к себе его голову.

— Знаю, милый. Мне очень жаль. Ты ее очень сильно любил. И я тоже.

Он поднимает голову, заглядывает мне в глаза, закусив губу.

— Поезжай. Напиши мне, когда доберешься домой, чтобы я знал, что ты в безопасности.

Усаживаясь в машину, я нахожу на своем сиденье еще одно крошечное черное перо. Я поднимаю его и убираю в карман, чтобы потом положить вместе с остальными найденными мною перышками, теперь сложенными в маленький бархатный мешочек в ящике моей прикроватной тумбочки. Я веду машину как в тумане, совершенно вымотанная физически и эмоционально. Возможно, мне стоило развернуться и остаться с Лукасом, но, думаю, хотя он был бы мне рад, ему, возможно, также необходимо побыть наедине с братом. Сердце разрывается, когда думаю о Вэндале и бедной маленькой Кейти, об остальных жертвах аварии. Какое жуткое напоминание о том, как ценна и хрупка наша жизнь.

Я собираюсь с силами, впереди еще больше половины дороги. Какая жуткая ночь. Мне пришлось увидеть, как сломлен был Лукас этим несчастьем и как ему пришлось стать опорой для своих родных. Я много о нем поняла за эту ночь.

Он, с его трезвой головой и твердым характером, показал, что на него можно положиться в сложной ситуации, несмотря на то, что внутри он разрывался на части от отчаяния, и сердце его разбито от горя за свою маленькую принцессу, как он ее называл. Хотя мне страшно, что необходимость подавить и не показывать собственные эмоции не лучшим образом отразится на его прошлой склонности к депрессиям.

Должна признать, что Лукас был прав. Психологически он гораздо старше своих лет: ответственный, сильный, заботливый. Я и мечтать не могла о том, чтобы в моей жизни и в жизни моих детей был такой мужчина.

22

ЛУКАС

В очень раннем возрасте мне пришлось узнать, что такое — настоящее горе. Оно почти поглотило меня, превратило в темную тень, омрачило всю мою юность. С тех пор как мы потеряли Кейти, мне кажется, я снова слышу завлекающий шепот тех демонов, манящий меня в их сумеречное лоно, но я отказываюсь, я не позволю им затащить меня обратно в ту черную дыру. И, хотя те же демоны сейчас своими отвратительными щупальцами рвут на части моего брата, я знаю, что он должен побороть их самостоятельно. Последние несколько месяцев я старался помочь ему изо всех сил, а сейчас мне остается только отойти в сторону и надеяться, что он найдет дорогу к свету в тумане своего горя.

Проще сказать, чем сделать; непросто смотреть, как страдает родной человек, попутно бередя собственные раны, словно желая еще глубже упасть на дно этой бездны. Еще тяжелее, когда этот человек не хочет принять твою помощь.

— Я хочу жениться и собираюсь сделать предложение, — говорю я Финну, когда он усаживается в кресло в тату-студии, а я заношу над ним тату-машинку. Надеюсь, он не станет слишком дергаться от такой новости.