Брачный сезон, или Эксперименты с женой

- Как же это доказать? - спросил я тоном послушного ученика.

- Возьми хотя бы Маринкиного мужа. Он никогда ни в чем не признается. Именно поэтому она с ним до сих пор живет. Усек?

- Не-а, - тупо протянул я.

- Ну вот допустим такую совершенно невозможную ситуацию, - терпеливо принялась объяснять Кэт. - Твоя Маша застигла тебя в постели с другой бабой...

- Ох!

- Да не "ох"! С тобой-то как раз такое вполне может произойти. Твои действия, дубинушка?

- Ну, я скажу, что это какая-нибудь моя родственница, - начал придумывать я. - Ей, мол, негде ночевать и нечего...

- ...делать, кроме как заниматься инцестом в твоей койке, - докончила Кэт. - Два тебе, Васильев. Очень плохо.

- А что же я, по-твоему, должен сказать?

- Ну, во-первых, говорить вообще ничего не нужно, пока не уйдет твоя "родственница"...

- А во-вторых?

- А во-вторых, нужно стоять на том, что твоей Маше все пригрезилось. И не забывай твердить о том, что ты ее любишь. Просто повторяй как попугай: "Я тебя люблю! Я тебя люблю!" И все.

- Но это же чушь! - возмутился я. - Ты что, думаешь, она сумасшедшая?

- Все женщины немного сумасшедшие. Иначе вообще не общались бы с дураками вроде тебя, - отрезала мадам Колосова. - Так оно и есть! Она тебе поверит, не сомневайся. Главное - терпение.

Глава 29

Главное - терпение

Ободренный этим советом, я открыл еще баночку пива и набрал Машин телефон. Как всегда, меня переполнял страх, что трубку возьмет хулиган Еписеев. Но час был довольно поздний, и я надеялся, что анфан террибль уже спит.

Мария подошла сразу же.

- Машенька, я люблю тебя! - пылко воскликнул я.

В ответ трубка издала серию коротких гудков. Что ж, попробуем еще раз. Ведь у нас что главное? Вот-вот, правильно, оно самое.

Вторая попытка увенчалась тем же успехом. Ничего, пальцы у меня еще крепкие, покрутим диск опять. Наверняка Мария уже в нетерпении сидит у телефона и старательно разыгрывает злость и негодование. Так я и поверил. Сидишь, небось, и ждешь, что будет дальше.

Кто это у нас там сказал, что главное в актерском мастерстве держать паузу? Наверное, все тот же Станиславский. Он любил такие изречения. Хорошо, примем к сведению и этот совет.

Я предусмотрительно снял трубку с телефона и положил ее на стол. А сам отправился на кухню, чтобы разогреть фасоль. Вывалив на сковороду всю банку, накрыл фасоль крышкой и вернулся на свой пост.

Паузу надо держать, а не тянуть. Итак, попробуем еще раз. Ага, соединилось.

- Я люблю тебя! - во второй раз возгласил я.

- Не туда попал, козел, - ответил сонный голос хулигана Еписеева.

Я в испуге выронил трубку. Что же теперь делать? Неужели она подослала своего милого сыночка? Если так, то все зашло слишком далеко. Не стоит даже продолжать.

Отхлебнув пива, я закурил сигарету и решил-таки попробовать позвонить еще разок. Чтобы окончательно и бесповоротно убедиться в крахе моих надежд.

- Алло? - это была Мария.

А голос-то какой невозмутимый! Будто это не я терзаю ее номер уже полчаса.

- Я люблю тебя! - вскричал я и затянулся поглубже, чтобы не очень вслушиваться в то, что ответит мадам Еписеева.

- Васильев, тебе совсем делать нечего? - донеслось до меня сквозь дым. - Мне же завтра на работу...

- Но я же люблю тебя, - прошептал я.

- Ты мне противен!

- А я люблю тебя!

В таком ключе мы беседовали минут пять. Наконец Маша сломалась:

- Что тебе от меня надо?

- Я хочу пригласить тебя в театр. В Большой, - выпалил я.

- Мы уже однажды сходили в ресторан, спасибо, - усмехнулась мадам Еписеева.

- Никуда мы не ходили! - решил применить на деле я Катькин совет. Только в музей! А ресторан тебе, наверно, приснился. К тому же театр совсем другое дело.

- Ах вот как! Ты меня, значит, за дурочку держишь! Сидишь там с бабами, в своем ресторане, а потом говоришь, что они мне приснились!

Я хотел напомнить мадам Еписеевой, что своим посланием педсовету она насолила мне гораздо больше, но сдержался и сказал:

- Дурочка, я же люблю тебя! А потом, я зову тебя на "Онегина", а не в ресторан.

И я запел гнусным козлиным голоском, подражая Ленскому:

Я люблю вас,

Я люблю вас, Ольга (вернее, Маша)...

- Хватит издеваться! - крикнула Мария. - Я сейчас трубку брошу!

- Это же из оперы...

- А-а, - уважительно протянула она, но тут же опомнилась: - Все вы, мужики, одинаковые. Сначала поете, а потом обманываете.

- Есть и другие примеры. Хотя бы Гремин. Пел, заливался и... не обманул, - отпарировал я и затянул сиплым басом:

Онегин, я скрывать не стану,

Безумно я люблю Татьяну...

- Что это еще за Татьяна такая? - подозрительно спросила Маша. - То Ольга, то Татьяна! Опять начинаешь?

Она бы еще спросила, не пьян ли я. И попросила бы дыхнуть в трубку.

- Нет, что ты! Это из той же оперы... Не веришь - скоро убедишься.

- Ну хорошо, - неприступная мадам Еписеева наконец-то размякла. - Я, пожалуй, тебе поверю. В последний раз.

Мы договорились, что я заеду за мадам Еписеевой на работу.

- Целую! - пропел я.

Я положил трубку и вдруг ощутил какой-то странный запах. Фасоль! Пока я тут распевал, бедная фасоль тлела на плите.

Я ворвался на кухню. Меня окутала плотная пелена едкого дыма. Я на ощупь пробрался к плите и выключил огонь. От жара сковородка приняла форму богатырского шлема. В шлеме что-то потрескивало.

Я распахнул форточку, и дым столбом повалил в морозный воздух. В этот момент опять раздалась телефонная трель. Я спрыгнул с табуретки.

Телефон утих, но тут же зазвонил снова. Я наконец добрался до трубки. Послышалось сопение. Потом хриплый голос сказал:

- Ты что, козел, на проводе повесился? Третий час дозвониться не можем!

Я открыл рот. Голос был незнакомый.

- Ну теперь жди. Через пять минут будем...

Раздались гудки. Я лихорадочно стал думать, что же делать. Это наверняка дружки Мухрыгина. Возможно, сам таинственный Дрендель! Может, в милицию позвонить? Или Катьке?

Дым выполз из прихожей и начал медленно подбираться к дивану. Я рванулся на кухню и распахнул окно. Около подъезда заскрипели тормоза, под окнами закопошились какие-то люди.

Все! Приехали! За мной! Я хотел уже выброситься из окна. Но навстречу мне двигалась выдвижная лестница. Ничего себе, экипировочка у этих бандитов!