Амулет для влюбленных

чителей.

– Я здорова, – твердо сказала Марина.

– У нее душа болит, – ядовито вставила Григорович.

– Я бы на твоем месте подумала о своей душе. По-моему, она у тебя чернеть начинает. Себя лучше вспомни в прошлом году! – строго оборвала ее учительница, перевела взгляд на Марину и спросила ее: – Может быть, тебя отпустить домой?

Митрофановой не надо было домой. Ей вообще никуда не надо было, но она послушно покидала в сумку учебники и вышла из класса, а потом и из школы. Дождь уже кончился, но всюду разлились, отражая холодное стальное небо, огромные лужи. Марина отправилась на свое любимое место в сквер, но скоро поняла, что предприняла это напрасно. Ее светлые кроссовки на первой же аллее мгновенно увязли в жидкой грязи. Она повернула назад и столкнулась лицом к лицу с Орловским.

– Тебя тоже отпустили? – спросила Марина только для того, чтобы он не успел первым сказать еще что-нибудь такое, отчего она на его глазах немедленно бросится в соседний водоем.

– Не отпускали. Я просто ушел.

– Зачем? Неужели тебе мало моего унижения? Хочешь, чтобы все вслух над нами хохотали?

Вадим посмотрел куда-то вбок и сказал совсем не то, что от него ожидала Марина:

– Знаешь что, поехали в цирк!

– В цирк?

Орловский кивнул.

– Мне цирка и здесь хватает, – пробормотала Митрофанова. – И вообще, я не люблю цирк. Там животных мучают.

– Все равно, пошли! – Он опять не обратил внимания на ее слова и потащил к выходу из сквера.

Потом они долго ехали на троллейбусе. Марина молчала. Вадим тоже ничего не говорил, только посматривал на нее из густоты своих длинных волос, с которых съехала и где-то потерялась резинка.

Билеты остались только на самый последний ряд, откуда арена казалась маленькой и лиц выступающих было не рассмотреть, но это оказалось даже неплохо. Артисты кордебалета в танцах выстраивались в красивые фигуры, и особенно хорошо видно это было как раз с верхних рядов. Воздушные гимнасты исполняли свои сложные пируэты тоже перед самыми глазами Марины с Вадимом. Животных никто не мучил, поскольку был будний день, и в программе значились не самые главные номера. В общем, сама того не ожидая, Митрофанова получила большое удовольствие от бравурной музыки, ярких блестящих костюмов, смелости и ловкости цирковых артистов. Возвращаясь домой, она уже улыбалась, и жизнь не казалась ей беспросветной.

Возле подъезда Митрофановых Орловский задерживаться не стал. Он сказал Марине: «Не падай духом», закрутил раздуваемые ветром волосы узлом, засунул их под куртку и пошел домой. Марина смотрела ему вслед и никак не могла понять, радоваться ей или огорчаться тому, что с ней происходит без всякого ее на то желания.

А в классе после ухода Митрофановой с Орловским Феликс Лившиц опять нервно кусал побледневшие губы. Вадим опять сделал ход конем. Как он быстро догадался пойти вслед за Мариной! Он, Феликс, тоже догадался, но всего минутой позже, а в этой минуте и оказалось все дело. И ушел Вадик красиво. Никакой реакции на вопросы Людмилы и на