Это не моя свадьба (но я здесь главная)

— Что ж, по крайней мере он на ней не выезжает, — усмехнулась я и закрыла сайт.

Мой стоявший на виброзвонке сотовый запрыгал на столе.

Поскольку в морозильнике работали посторонние, все деловые разговоры в офисе были под строгим запретом. И не только те, что касались свадьбы Кика и Селии, но и все остальные тоже. Клиентов разной степени знаменитости у нас хватало, имена их постоянно присутствовали в разделах светской хроники, но попадали также сыновья и дочери тех, о ком широкая публика почти ничего — как ни удивительно — не знала. Инциденты в прошлом тоже случались; папарацци проникали в офис под видом доставщиков пиццы, компьютерщиков, а двое прикинулись женихом и невестой, хотя на самом деле не были даже помолвлены, но работали на один британский таблоид. Чтобы раздобыть список наших заказчиков и выведать иную информацию, они оставили «жучка» в цветочном горшке. И вот теперь в мои обязанности, помимо прочего, входило проверять горшки и вскрывать телефоны, в которых могли таиться подслушивающие устройства. Одно время Зои даже настаивала на том, чтобы каждый вечер выбрасывать все ручки и покупать новые утром. В конце концов пользуются же шпионы ЦРУ скрытыми в ручках камерами. Теперь мы помечали свои ручки желтой пленкой, а от других избавлялись.

Были у нас на вооружении и другие меры безопасности. Все бумаги отправлялись в шредер. Компьютерные диски стирались магнитами. Сами компьютеры защищались пятьюдесятью уровнями брандмауэров. Такова печальная необходимость. Папарацци получали огромные деньги за секретную информацию о наших самых именитых клиентах, а потому они постоянно придумывали что-то новенькое. Один из рабочих по пути сюда мог уже получить приличный аванс за любые добытые сведения, за каждое подслушанное слово.

Впрочем, этот звонок никакого отношения к работе не имел. Звонил Рассел. Я улыбнулась и ответила.

— У тебя перерыв на ланч?

— Спешу на рынок. Похоже, купил не вареники.

— А они что, разные бывают?

— Клиент говорит, что да. Отказалась от заказа на том основании, что вареники слишком толстые.

Я закатила глаза. Бедняге Расселу доставалось, возможно, похлеще, чем нам. Некоторые невесты устраивали порой веселый денек, проявляя весь свой крутой «звездный» нрав, но ведь ему приходилось кормить их каждый день. Ваше ореховое масло слишком густое… Нет, я не буду за это платить. Соус тартар слишком острый… так что денег вы не получите.

— И как же ты только посмел подать ей толстые вареники! — съехидничала я. Рен, догадавшись, кто звонит, закивала.

— В следующий раз ей понадобятся палочки для левши, — отшутился Рассел, но за смехом проступало раздражение. Вздорный клиент попался. — Да, вот что… Когда улетаешь в Калифорнию?

— Завтра вечером. А почему спрашиваешь? — У него есть план.

— У меня есть план, — сообщил он. — Может быть, Зои отпустит тебя с ланча, и мы встретимся в Долфин Данс? Дом будет в полном нашем распоряжении.

— Ооо, звучит чудесно. — Я подумала, что могла бы поменять билеты и вылететь из Филадельфии, чтобы быть поближе к Долфин Данс по возвращении, в пятницу. — Буду в два.

Побыть наедине в Долфин Данс. Без Эммы. Пять часов с Расселом. Можно гулять нагишом. Можно валяться на ковре перед камином. Можно шуметь сколько душе угодно. И заниматься любовью без оглядки… А какое надеть белье?

И, кстати, если лечь сегодня пораньше, то и завтра наступит быстрее.

Глава 33

На усыпанную ракушечником подъездную дорожку мы с Расселом выехали почти одновременно. В полдень. На работе от меня толку почти не было, так что я сослалась на мигрень и смылась пораньше. Рассел рассчитывал приехать в Долфин Данс первым, чтобы устроить мне сюрприз. Не получилось.

Настоящим сюрпризом стала машина Пита, его большой черный внедорожник, припаркованный неуклюже напротив передней двери. И рядом с внедорожником маленький белый автомобильчик. Машина Стейси. Мы узнали ее по кричаще нескромной номерной табличке: «STACIRX». Вроде как «Стейси Рокс», а не Стейси-аптекарша.

Мы вышли одинаково шокированные. Меня чуть не стошнило от отвращения. А потом шок сменился злостью. Я не задавалась вопросом «что делать?» и не собиралась дискуссировать на тему мужской дружбы. Рассказал или не рассказал? Знал или не знал? Я не боялась, что войдя в дом и узрев малоприятную картину, буду вспоминать ее до конца дней. И я не терзалась из-за того, что могу застать их на месте преступления. Я приготовила сотовый, чтобы сделать фотографию и иметь доказательство для Рен. Как бы она нам ни доверяла, без убедительных свидетельств она никогда бы не поверила до конца. Хорошо еще, что Пита и Стейси застукали мы, а не сама Рената. Нечеткий телефонный снимок и без того достаточно тяжелый удар.

Ключ у меня был. Я осторожно вставила его в замочную щель и медленно повернула. Лучше бы сначала услышать, а уже потом увидеть. Рассел вошел следом, и ему, конечно, было еще хуже, чем мне. Конечно, он не мог не вспоминать, как и сам застал свою жену примерно в такой же ситуации эгоистичной глупости. Пит всех нас как будто извалял в грязи. А еще я думала, как жаль, что придется сжечь все эти простыни. Такая уж Стейси особа, что после нее хочется сделать что-то такое.

Смешок наверху. Я поднималась осторожно, ступая на краешек ступенек, помня, что некоторые, если наступить посередине, скрипят.

— Осторожнее, Пит, сделаешь больно малышке, — пискнула Стейси, и я чуть не споткнулась. Рассел придержал меня за локоть. Я повернулась к нему с красным от ярости лицом и одними губами прошептала:

— Она что, беременная?

У Рассела от изумления даже челюсть отвалилась. Похоже, здесь наши мысли разошлись.

На верхней ступеньке я остановилась. В какой же они комнате? Ну же, бимбо, скажи что-нибудь.

Блондинка молчала. Зато мы услышали Пита. Сначала он засопел, потом выдал несколько смачных выражений весьма специфического свойства. С Рен он подобное вряд ли себе позволял. Боже, сейчас я открою дверь и увижу, как супруг моей лучшей подруги трахает какую-то мерзкую стерву. Рука легла на дверную ручку и как будто прикоснулась к раскаленному железу. Чтоб им там сгореть.

Я повернула ручку, распахнула дверь и несколько раз быстро щелкнула камерой сотового, наведя ее на их испуганно-растерянные лица. Опомнившись, Пит столкнул девицу с кровати, и она с тяжелым стуком приземлилась на пол. Беспокоясь только о себе, он под градом моих проклятий натянул простыню.

— А больно малышке не будет, а, Пит? Или тебе до нее уже и дела нет? Может, посмотришь, не ушиблась ли бедняжка? Какой же ты замечательный отец!

Он вскинул руку, закрываясь от камеры продолжающего щелкать сотового. Поздно прятаться, теперь это уже не поможет. И, ради бога, подтяни простыню.

— Господи, Пит, да ты рехнулся что ли? — Рассел мягко отстранил меня. — С этой? — Он кивнул в сторону Стейси, выглядевшей на удивление спокойной и, похоже, ничуть не огорчившейся из-за того, что их накрыли. Наверное, не впервой в такой ситуации. Может, если и расстроилась чуть-чуть, то лишь потому, что на этот раз ее застала не жена. Стервы, вроде Стейси, нередко наносят визит супруге: приходят к обеду, звонят и выкладывают всю историю ошарашенной семье.

Пит же лежал на кровати, закрыв лицо руками, с высовывающейся из-под простыни задницей и бормотал что-то невразумительное, жалкое, мол, он ни при чем, мол, это все она. Он якобы не знал, что Стейси будет здесь, она, наверное, ехала за ним от дома, он всего лишь хотел проверить водонагреватель, а потом все как-то случилось… само собой. В конце концов Пит замолчал. Может, его воротило от звука собственного голоса. Вжался лицом в подушку и затих. Я надеялась, что он, может, задохнется. Плечи его подпрыгнули, опустились, потом задрожали. Он плакал.

— Как ты мог? — крикнула я. — У тебя ведь жена, сын. — Я не чувствовала к нему ничего, кроме отвращения. В моих глазах Пит перестал был мужчиной.