Исполни волю мою

Прозрачный сон пришел под утро. Час забытья и в семь подъём — контрольные проверки. Первой, кого увидел возле себя, оказалась Лилечка. Теплая ладонь на лоб и чик, легонько пальцем по носу: так обращается с ним только мама.

— Привет!

— Ты поднялась такую рань!

— Я не спала…

На семейном совете они решили, что сопровождать братьев поедет отец, а она присоединится к ним позже, когда получит недостающую часть денег за свой кабинет — его пришлось продать.

— Как ты себя чувствуешь?

— Великолепно!

— Готов к бою?

— Как никогда!

К машине Ромку вывезли на каталке. Он не выпускал руку матери из своей, втайне боясь с ней надолго расстаться. Внизу, около лифта, их ждал Марк. Отец делал указания шофёру. В фойе на включенный во всю громкость телевизор глазела очередь больных с закатанными рукавами. Привычное для гематологии зрелище. А на экране надрываясь, сотрясала воздух молодящаяся мексиканская звезда Вероника Кастро. "Дорогу!" — попытался перекричать её санитар, управляющий каталкой. Марк поспешил к ним, мельком бросив взгляд на телевизор: "Давайте к тому выходу, мы там с отцом поставили машину!"

Они разместили Ромкины носилки в утробе фургончика и попрощались с Лилечкой. Эдуард Петрович чмокнул жену в висок и уселся рядом с водителем. Марк ещё раз проверил удобства брата, наличие сумок и обнял мать. Прежде чем закрыть дверь изнутри, сказал скороговоркой: "Вряд ли это важно, но я вспомнил имя той женщины — Вероника. Всё, пока! Мы тебя ждём в Питере!" Пассажиры свернувшей за угол машины не увидели, как надломилась крестившая их рука и прижалась к сердцу.

— Значит Воржецкий сделал тебе предложение?

— Прямо нет. Разве что опосредованно.

— Это как? Намекнул что ли?

Лена сладко потянулась. За окном заканчивалось утро, день наступал ему на пятки, аргументируя ярким солнцем и рёвом уносившихся к горизонту машин. Каникулы близились к финалу, нужно было перелопатить гору литературы, чтобы подвести базу под новый учебный семестр.

— Нет, он просто сказал — когда ты станешь моей женой, или… если я на тебе женюсь, что-то в этом роде.

— А, то есть женитьба на Вас, мадам, входит в его планы. Сами Вы чего хотите?

— Ничего! Анька, отстань. Поставь лучше чайник.

Аня нехотя сползла с дивана и поплелась на кухню, по ходу одёргивая маечку, едва прикрывавшую попку. Кремниевая зажигалка как на зло искру не высекала. Спички в дом покупались последний раз в прошлом году.

— Скоро ты? — торопил хрипловатый заспанный голос из комнаты.

— Сейчас! Чем я тебе его включу? Сяду сверху и согрею. Говорила же — дружить надо с соседями! Нет…

Её бормотание прервала трель "соловья" в коридоре.

— Аня, открой! Я пока оденусь.

В дверь позвонили вновь, затем коротко постучали по металлической ручке. Завязав на поясе передник и споткнувшись в спешке о Дусин хвост, девушка помчалась открывать.

— Здравствуйте! — на пороге стояла невысокая женщина в серебристой муслиновой тунике. Не сразу Аня узнала в гостье маму Марка и Романа. Хотела поприветствовать, но закашлялась и пригласила войти жестом.

— Извините за мой наряд, — сказала несколько запоздало, стараясь не повернуться к женщине спиной, — мы только встали… Подруга сейчас разберёт постель, то есть постели. Вы проходите на кухню.

Аня кинула на стол никчемную зажигалку и боком попятилась в комнату. Ей не понравился Лилечкин внешний вид. Точней, вид у неё был на должном уровне, вот выражение лица "хромало на правую ногу".

Из ванной на смену Ане вышла свежая, пахнущая детским мылом и мятной пастой Елена. Не напрягаясь, она зажгла конфорку "испорченной" зажигалкой, наполнила чайник свежей отстоявшейся водой из кувшина, и сев напротив Лилечки, принялась резать сыр и фрукты.

— Какие милые! — лицо женщины просветлело при виде голодных мурок. — Сколько ж их у вас?

— Пятеро. Самую мелкую Анне подарил ваш сын.

— Марк? — на всякий случай уточнила мать.

— Да. Обнаружил сходство между этими двумя особями женского пола.

— Забавно, — Лилечка прислушалась к Аниной возне в комнате и шепотом спросила:

— Леночка! Как вы думаете, ваша подруга знает об отношении к себе моего младшего сына?

— Разве что догадывается интуитивно. Мне кажется, любая женщина чувствует подобные вещи. Можете считать меня заумной, но, по-моему, в Аниной душе перемешались чувства обоих ваших сыновей. Трудно что-либо разобрать в этой сумятице.

Маленькая женщина кивнула, соглашаясь:

— Я только что проводила их в дорогу… Главное, чтобы операция закончилась благополучно. А жизнь — она рассудит.

— Да, жизнь расставит всё по своим местам. Да и Аньке нужно побыть одной какое-то время…

Аня вклинилась в разговор неожиданно для собеседниц:

— Чую, здесь выносится приговор и на плахе — моя голова.

— Не говори пафосные глупости, садись-ка лучше пить чай!

Свободным оставалось место посередине, между Леной и Лилечкой, там уже ждала Аню чашка свежезаваренного чая и бутерброд с сыром.

— Каждое утро просыпаюсь с мыслью о божественном кофе, но давлюсь травяными отварами! — обратилась она к Лилечке.

— Не слушайте её, Лилия Гемановна! О чьём я здоровье пекусь, спрашивается? — Елена вскипела. — Забыла про гастрит свой запущенный? В восьмом классе сознание теряла от боли! Неблагодарная.

— И правда, Анечка! У вас замечательный цвет лица — нежно-палевый, как у Рафаэлевой Мадонны. Вы не находите, Леночка?

Подруга кивнула, словно заговорщица. Аня же уставилась на неё в ожидании писательских комментариев.

— Мы тебе нагло льстим. И не смотри на меня так. Это цвет слоновой кости с добавлением розоватого оттенка, — она улыбнулась гостье: — Я не только завариваю чай, Лилия Германовна. Иногда ещё выступаю в роли информбюро.

Та отодвинула чашку, положила перед собой руки, сплела нервные пальцы:

— Девочки, простите меня за неожиданное вторжение. Пришла поговорить с вами, Анечка, о ваших видениях.

— О каких конкретно? В последнее время я с трудом отличаю живые лица от эфемерных.

— Да-да, я вас понимаю. Мне Марик рассказал о сне про женщину, потерявшую сына, — Лилечка виновато посмотрела на Лену, глазами прося прощение. — Ничего, что я о ней спрашиваю?

— Вы не извиняйтесь, она знает про мой визит в ваш дом, — Елена сочла своим долгом вмешаться, — я оставлю вас…

— Нет-нет! Пожалуйста, не уходите. Всё равно друг от друга у вас нет тайн, и мне так будет легче. Вы могли бы описать ту женщину?

Аня задумалась. Интерес Лилии Германовны к кошмарам тревожил её. Если это не стремление познакомиться поближе с подружкой сына, то, что тогда? Неужели и правда во всей происходящей чертовщине есть какой-то смысл? Стоп! Чур, меня, только бы не впустить в сердце страх и дурные предчувствия.

— Она была молодая, на вид немногим больше, чем нам с Леной сейчас. Красивая: тёмные, вьющиеся волосы, причем — свиваются в крупные локоны и блестят. Черты лица неправильные в обычном представлении — нос длинноват, губы излишне полные, а глаза, напротив, кажутся узкими, наверное, потому что она их всё время щурит. Ямочки на щеках… Мой папа говорит о женщинах с такой внешностью: глазу есть на чем зацепиться. Так вот, настолько притягивает, что трудно потом отцепиться — без конца бы смотрела.

— Извините меня, пожалуйста! — Лилечка аккуратно вышла из-за стола и удалилась в коридор. Лена с Аней переглянулись. Вскоре она вернулась, держа в руках лакированный радикюль. — Вот, посмотрите, — достала оттуда небольшой снимок, затёртый на уголках, и протянула Ане, — эта девушка похожа на ту, которая вам повстречалась?

Аня для верности приблизила снимок к глазам. На миг показалось, что всё вокруг замерло, ожидая её вердикта.

— Похожа? Да нет, не то слово. Это она и есть. Очков только не было на ней… А кто эта девушка?

— Моя родная сестра. Вероника.