Квартирный вопрос (СИ)

   - Не нервничай, - шептала мне Сонька на ухо, когда великое событие, наконец, свершилось и открытие выставки состоялось. - Всё-таки надо было тебе коньячку чуть-чуть... Борь, я же говорила!

   - Ты говорила это час назад, я уже выпил всё.

   - Молодец.

   - Что? Я тоже нервничаю. Не заметно? А когда банкет?

   Сонька выразительно на него посмотрела.

   - Банкет после выставки.

   - Жалко. Женька вся белая стоит.

   - Прекратите, - шикнула я на них. - Я, кажется, глупостей журналистам наговорила.

   Дядя только улыбнулся.

   - Им всё равно, что ты им наговорила. Напишут то, за что им платят. Так что не волнуйся. А Димка твой где?

   - Он не мой.

   Сонька только вздохнула.

   - Хорошо было бы... То есть, если бы немой был. А то он опять кого-то обхаживает. Борь, что это за мужик?

   Дядя посмотрел в ту сторону и плечами пожал.

   - Не наш.

   Я тоже нашла взглядом Калинина. Он что-то втолковывал мужчине внушительной комплекции, а тот на Димку поглядывал не слишком радостно, потел и постоянно промокал лоб носовым платком.

   - Это и есть твой спонсор, Жень? - шепнула Сонька.

   - Откуда я знаю?

   - Наверное, он. Смотри, как потеет. Денег ему жалко.

   Димка подошёл ко мне минут через пятнадцать. Я к тому времени от дяди с Сонькой отошла, обходила зал, смотрела на людей, стараясь понять, как они реагируют на мои картины. Короче, пыталась подслушать чужие разговоры. Но ничего не слышала. Толкового, в смысле. Говорили о чём угодно, только не обо мне и не о моих картинах. Можно подумать, что все сюда пришли повеселиться и засветиться в обществе. Я расстроилась, о чём Калинину и сообщила, как только он оказался рядом. Да настолько, что даже позволила ему обнять меня за талию, вот как сильно мне требовалась моральная поддержка. Ну и где моя хвалёная храбрость и свежеприобретённая уверенность в себе?

   - Им не нравится, - шепнула я Калинину. Он удивлённо посмотрел.

   - Кому?

   - Всем. Они даже не смотрят!

   - Солнышко... - Димка глаза закатил. - Это открытие. Это светское мероприятие. Вот завтра придут те, кому на самом деле интересно, а сегодня... Ты расстроилась что ли?

   - Да, - еле слышно выдохнула я.

   Димка ткнулся носом мне в ухо.

   - Успокойся. Всё идёт просто замечательно. Пойдём, я тебя познакомлю.

   Я слабо улыбнулась.

   - Со спонсором? С тем потеющим дядечкой?

   - С кем? А-а... нет. Это совсем другие дела. Пойдём. Они уже здесь.

   - Они? - насторожилась я.

   - Сама всё увидишь.

   Мы прошли через зал, люди расступились и я, к своему изумлению, увидела инвалидную коляску и молодого мужчину в ней. Достаточно хрупкого телосложения, у него было очень интеллигентное, приятное лицо, очки в дорогой оправе и галстук-бабочка на шее. Мужчина улыбался, с интересом оглядывался, и когда на меня посмотрел, мне захотелось улыбнуться ему в ответ, настолько открытым был его взгляд, обращённый ко мне. Но я не улыбнулась. К тому моменту я уже наткнулась на хмурые взгляды двух широкоплечих ребят, стоявших позади инвалидной коляски и внимательно следивших за происходящим в зале, а теперь и к нам с Димкой приглядывающихся с большим подозрением. Складывалось такое впечатление, что они в любое мгновение готовы броситься вперёд и закрыть своего подопечного грудью. А противников убить. Стало немного не по себе.

   - Здравствуйте, - сказал мужчина в коляске, разглядывая меня. - Вы ведь Женя? Мне говорили, что вы красивая.

   Я кинула на Калинина осуждающий взгляд, а мужчине улыбнулась.

   - Здравствуйте. - И тут же созналась: - Я Женя.

   - Мне очень приятно.

   Димка очнулся и выступил вперёд.

   - Ева, это Виктор Сергеевич. Коростылёв. Я тебе рассказывал...

   Виктор Сергеевич рассмеялся.

   - Интересно, и что же про меня рассказывать можно? Я понимаю, мне рассказывали про красивую девушку, послушать приятно, а про меня-то что?

   - Если человек интересный, то и послушать приятно, - в тон ему проговорила я и тут же Калинина сдала: - К тому же, он обманывает, Виктор Сергеевич, и он мне ничего не рассказывал, тайну хранил.

   Димка предостерегающе вытаращил на меня глаза, но я отвернулась от него, сосредоточившись на Коростылёве. А тот после моих слов рассмеялся.

   - И вы не расспрашивали? А как же пресловутое женское любопытство?

   - Если честно, я перед выставкой так волновалась, что мне было всё равно.

   - А по характеру, когда не волнуетесь, вы особа любопытная? Признавайтесь, Женя, я по вашим глазам вижу, что да.

   Я лишь руками развела, признавая своё поражение. Виктор Сергеевич довольно кивнул. А потом его коляска вдруг зажужжала и поехала вперёд, мне показалось, что сама по себе. Я испуганно и смущённо отступила, и только потом заметила под ладонью Коростылёва, которая лежала на подлокотнике инвалидного кресла, небольшой управляющий механизм. Надо же, а я такие коляски до этого только в кино видела.

   Виктор Сергеевич тем временем сделал едва уловимый жест рукой, и его охрана не стала торопиться следом за ним, да и Димку задержала, а я пошла за Коростылёвым, не совсем представляя, как мне нужно себя с ним вести. Но потом решила, что нужно просто быть самой собой, как советовал Калинин, а дальше видно будет.

   С коляской Виктор Сергеевич управлялся весьма ловко и, кажется, своего положения совсем не смущался. Это перед ним люди расступались, причём провожали его весьма заинтересованными взглядами, а не бестактно любопытными.

   - Мне нравятся ваши работы, Женя, - сказал Коростылёв, остановившись перед одной из картин.

   - Вы сегодня первый человек, который говорит со мной о моих картинах. У меня такое чувство, что все пришли посмотреть на меня.

   Он улыбнулся.

   - А они и пришли посмотреть на вас. А может, и позлорадствовать. Такое тоже бывает.

   - А вы из Москвы специально приехали на мою выставку?

   - Вас это удивляет?

   - Если честно, то... да.

   Он легко развернул коляску и посмотрел на меня весело.

   - Правда?

   Я пожала плечами.

   - Расскажите мне про Европу, Женя, - вдруг попросил он.

   - И всё-то вы знаете, - рассмеялась я.

   - Я тоже любопытный, каюсь. Мой друг говорит, что если бы не моё любопытство, я был бы жутким занудой. Иногда я люблю позудеть.

   - А вы бывали в Европе?

   - О, много раз. Но чаще в клиниках европейских, чем просто из удовольствия. И путешествовать в полном смысле этого слова я не могу, всё по пятизвёздочным отелям разъезжаю.

   После таких слов очень хотелось извиниться за свою бестактность, но Виктор Сергеевич говорил это не для того, чтобы я его пожалела. Он просто рассказывал, а если и жаловался, то скорее в шутку, поэтому я только рассмеялась над его словами и принялась делиться впечатлениями от своей долгой поездки.

   - Я очень люблю Прагу, - сказал Коростылёв, выслушав меня. - До Праги вы добрались?

   - К сожалению, нет. Испугалась, что если доберусь туда, то до Нового года точно вернуться домой не сумею.

   - Обязательно съездите, потрясающий город. Я всегда останавливаюсь в одном и том же отеле, там из окон потрясающий вид. Знаете, я люблю смотреть в окно, и вид для меня очень важен.

   - И для меня, - согласилась я.

   Он улыбнулся.

   - Я знаю. Может, поэтому я и влюбился в ваши картины? - Виктор Сергеевич сложил руки на животе и стал смотреть на одну из моих картин. - У вас очень красивый город.

   - Особенно, Старый город, - подтвердила я.

   - Да... Глеб надо мной смеётся всегда. Как офис меняем, так я всех риэлторов довожу до истерики - вид из окна мне шикарный подавай. И это при том, что работаю я в основном дома. А ведь в нашем первом офисе, помнится, окон вообще не было. Вентилятор в углу стоял. - Коростылёв посмотрел на меня и улыбнулся. - Вот так-то. Меняются времена.