Сердце и душа

— Да, так. Теперь я понимаю, что имеет значение, а что — нет.

Большое, великодушное лицо Брайана Флинна расплылось в улыбке. Он был готов снова приветствовать Эйлин как друга, но у Джонни были на этот счет другие планы.

— Так как Эйлин, очевидно, будет неловко общаться с людьми, которые знают о ней такие вещи, она больше не будет появляться в центре. Сегодня она хочет попрощаться с Брайаном и при свидетелях заверить его, что, если Брайан простит ее и не подаст в суд, их жизненные пути больше не пересекутся.

— Да, так будет лучше всего, — сказала Эйлин.

— Разумеется, я прощаю тебя, — сказал Брайан. — Нужно было большое мужество, чтобы прийти сюда по собственной воле…

— Она должна была прийти, — перебил его Джонни. — Она обычный порядочный человек, она не смогла долго жить во лжи, и она знает, что теперь все изменится. У нее нет другого выбора.

Так Златовласка ушла из “Корриганс” — и из их жизней. Аня заметила, что на этот раз Эйлин была не в модных сапогах, не в стильных кожаных туфлях на высоком каблуке, и ее шарфик приличная леди не надела бы на скачки. Еще Аня заметила, что Тим много говорит с Лидией и расспрашивает, какая ей нравится музыка.

Брайан утирал слезы облегчения и радости.

— Вы очень хороший друид, отец Брайан.

— Хороший кто? — переспросил он.

— Ну вот, теперь я буду учить вас английскому. Это ласковое обращение к священнику.

— Вовсе нет, Аня.

— В Анином мире — да. Впрочем, теперь, побывав на волосок от гибели, ты, может быть, готов отказаться от затворничества и выйти в реальный мир? — предложил Джонни.

— Эх, Джонни, Джонни, что ты, в конечном счете, знаешь о реальном мире? — ответил Брайан, шутливо ткнув друга в плечо.

Глава 6

Вопреки мирному названию, Маунтинвью слыл одним из самых криминальных уголков Дублина. Здесь в роскошных домах обитали торговцы наркотиками, и редкий прохожий отваживался заглядывать сюда в темное время суток. В местной школе, как и в любой другой, были свои плюсы и минусы, но с директором ей несомненно повезло. Тони О’Брайену удавалось утихомиривать даже самые горячие головы.

И все же не все учителя оказались готовыми к переменам. Всякое бывало — и школы обшарпанные, и районы не из благополучных, но раньше учителей всегда уважали. Даже дети из бедных и неблагополучных семей на экзаменах успешно демонстрировали полученные знания. Этих же интересовали только деньги. Видя, как чей-то старший брат носит дорогую кожаную куртку или водит хорошую машину, они искренне недоумевали, зачем торчать всю жизнь в банке или офисе, где не только не светит купить ни дом, ни машину, но где даже кожаная куртка может остаться лишь мечтой. Неудивительно, что многие подростки попадали в криминальные группировки. Это же круто быть лихим парнем, все тебя боятся, значит уважают.

Рассказ Айдена Данна о школьных буднях, который он поведал своей жене Норе, звучал невесело.

Хулиганье из старших классов сшибает вас с ног, выхватывает учебники, зажатые под мышкой, и глумливо скалится и качает головами, мол, сдает учитель, на покой ему пора. Правда, однажды они все-таки подобрали разлетевшиеся по полу книжки. Но не сейчас. Его прозвали Плешью и с невинным видом спрашивали, помнит ли он Первую мировую войну.

Женщинам-учительницам доставалось не меньше, а то и больше. Одиноких эти охамевшие цветы жизни изводили вопросами о темпераменте и ориентации, у замужних выспрашивали, сколько раз за ночь их удовлетворяют их мужья.

— А ты что? — выдохнула Нора.

— Стараюсь не обращать внимания. Уговариваю себя, что у них трудный возраст, что все это от неуверенности в себе, что каждый самовыражается по-своему. Впрочем, от этого не легче.

— А женщины?

— Те, кто помоложе, отшучиваются, мол, тебе, малыш, до моего старика расти-расти и не вырасти, а то и сами идут в наступление, как, мол, там с ориентацией у спрашивающего, все ли в порядке, иначе зачем ему замазывать подростковые прыщи и лепить накладные ногти. — Айден грустно покачал головой. — Когда я подхожу к классной комнате, у меня подкашиваются ноги.

— Может, бросить все это? — неожиданно спросила Нора.

Она преподавала итальянский язык у вечерников, ежегодно устраивала для них поездки в Италию. Она вечно где-нибудь подрабатывала, но не ради денег и не ради того, чтобы накопить на черный день. Уютно устроившись в плетеном кресле, найденном на распродаже, она и Айдена убеждала, что жить нужно сегодняшним днем, а не ради какого-то мифического “потом”.

Но у него по натуре был тревожный склад характера. Глупо бросать работу, когда до пенсии осталось несколько лет. Он не хочет лишаться нормальной пенсии, ведь ему нужно обеспечить достойную жизнь Норе и своей бывшей семье.

— Ты их уже и так неплохо обеспечил, — отмахнулась Нора. — Ты отдал Нелл почти все свои деньги, которые получил за дом, Грэни замужем за директором школы, у Бригид турагентство. Если уж на то пошло, они сами должны тебя обеспечивать.

— А ты, Нора? Я хочу заботиться о тебе, дарить тебе комфорт и удовольствия.

— Ты и так даешь мне комфорт и удовольствия, — ответила она просто.

— Но должна же быть какая-то заначка! — отчаявшись ее переубедить, воскликнул он.

— У меня и раньше никогда не было никаких заначек, а сейчас они мне и вовсе не нужны.

— И все-таки я должен доработать до пенсии.

— Ничего ты не должен, если тебя воротит от этого вертепа. Мы же хотели, мы же договаривались, что будем жить чудесную жизнь, и так оно и было, до тех пор, пока не…

— Нора, наша чудесная жизнь очень сильно зависит от наличия у меня надежной стабильной работы, — заметил он.

— Нет. Она зависит не от этого. Где тут чудеса, если ты ходишь весь дерганый и постоянно на взводе из-за этих уродов? Зачем тебе это? Покой и здоровье дороже.

— Здоровье у меня в порядке, — коротко ответил Айден.

Неделю спустя они отправились в свой любимый букинистический магазинчик и разделились, чтобы каждый мог вволю побродить по “своим” полкам. В какой-то момент Нора вдруг обернулась к мужу и замерла от ужасного предчувствия. Он держался рукой за горло так, будто ему не хватало воздуха.

— Айден? — позвала она.

— Что-то здесь душно…

— Бог с тобой, тут ленивый ветерок гуляет с канала.

— Ленивый? — рассеянно спросил он.

— Ему лень тебя обогнуть, и он дует прямо сквозь тебя, — улыбнулась Нора.

Он не улыбнулся в ответ.

— Что с тобой?

— Я не могу дышать, — сказал он. — О, Нора, дорогая Нора, только бы не грохнуться прямо тут.

— Не грохнешься, садись сюда. — Нора взяла себя в руки, главное — не паниковать. Она кинулась к продавцу.

— Где здесь ближайшая больница? — спросила он.

— Госпиталь Святой Бригид. Что случилось?

— Моему мужу плохо. Надо вызвать такси.

— Не нужно, я вас отвезу, — предложил продавец.

Норе было не до церемоний, позже она найдет способ отблагодарить человека.

— Все в порядке, Айден, Дара нас подбросит, — сообщила она мужу.

— Куда? — просипел он.

— Туда, где тебе окажут помощь, дорогой, — заверила она.

Он с облегчением прикрыл глаза.

Из отделения экстренной помощи Айдена отвезли в отдельную палату и надели кислородную маску.

— Снимите с него брюки, — потребовал дежурный врач, войдя в палату.

— Что?! — опешила Нора.

— Прошу вас, мадам. — Эскулап-китаец был само терпение и любезность. — У него забиты легкие, надо откачать жидкость, для этого нужно поставить катетер.

Нора повторила все это Айдену.

— Дичь какая-то, зачем катетер, куда? До сортира я могу дойти и сам, но мне не надо…

Кислород помог. Айден немного успокоился. Нора смотрела на баллон, он медленно наполнялся чем-то тягучим и вязким…

— Доктор, что это было?

— Сердце не справилось… — Врач был лаконичен. — На долю секунды произошла остановка сердца.