Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются

— Да так…

— Противно? Морда — во! Кирпича просит! В глазах ни малейшего намека на мысль, а все туда же? Про бедное детство трет? Противно?

— Ты мне даже нравишься, — неожиданно сказала Аня. — Большой такой… И ежик у тебя симпатичный!

Жора подавился мороженым.

— Какой ежик?

— Прическа, — объяснила она.

— A-а! Да… — Он погладил себя по бритой голове. — Я раньше длинней носил, а потом все начали стричься, и я тоже подстригся. Теперь вот урод уродом! — И Жора грустно засмеялся.

— Чудовище ты мое, — нежно сказала она ему.

— А это ты сейчас, вроде того, дразнишься? — не понял он.

— Нет, это я сейчас сказку вспоминаю. — Анечка вздохнула. — Знаешь такую, про красавицу и чудовище? «Аленький цветочек» называется. Я в детстве маму просила, чтобы она меня на этот спектакль водила. Раз пятнадцать смотрела…

— Однако! — прочавкал Жора.

— Там чудовище было такое страшное-страшное… — вспоминала Аня. — А она должна была его полюбить, а потом поцеловать.

Жора оторвался от мороженого.

— А потом чудовище превращалось в красивого молодого человека. — Анечка мечтательно вздохнула. — А я каждый раз смотрела и не верила, что она его поцелует. И так радовалась, когда она его все-таки целовала!

Жора покраснел:

— Не надейся. Если ты меня поцелуешь, я красавцем не стану.

— А ты и так ничего, — великодушно сказала девушка. — У тебя… глаза добрые, вот. И вообще…

— Знаешь, ты, конечно, можешь сколько угодно издеваться надо мной, мне это даже нравится, но… не до такой же степени!

— Я не издеваюсь, — извинилась она.

— Тогда еще хуже. — У Жоры пропал аппетит, он отодвинул от себя недоеденное мороженое.

— Так, в чем дело? — строго спросила его Анечка. — Ты же сам говорил, что было много женщин, которым ты нравился…

Жора стал ярко-кумачового цвета.

— Ну, во-первых, я соврал. Во-вторых, если я нравлюсь женщинам, то нет никакого интереса. И вообще, так не бывает!

Анечка понимающе улыбнулась.

— Она ему нравится, он ей нравится… Это похоже на сказку, — кипятился Жора. — Давай, Анечка, ты меня не будешь путать. Будем по правилам. Ты меня ненавидишь и презираешь, а я… Как там его… Преодолеваю!

— А я тебя не хочу ненавидеть и презирать. — Она взяла его за руку.

— Почему? — растерялся Жора, его глаза беспомощно заметались: с Ани на ее руку, потом в сторону.

— Не хочется. — Она сжала его пальцы.

Жора открыл рот и уставился на нее.

В это время Ирина с Соней гуляли неподалеку от них, на противоположной стороне озера.

Инициатива встретиться исходила от Сони. Ирина охотно согласилась. Ей было так тошно после сеанса макишевской магии с полным разоблачением Смирнова, что она не могла сидеть дома и смотреть, как Степашка рисует своих «покемонов».

— Ну что, довольна? Отомстила? — без особой злобы спросила Ирина подругу. — Неужели ты меня так не любишь?

— Теперь уже не так, — задумчиво сказала Соня. — Азарт пропал. Да и со Смирновым тоже…

Она не договорила. Прошли еще немного.

— А ты его бросай, намучаешься, — посоветовала Соня. — Хотя… У вас, по-моему, главное удовольствие в жизни — жить с мужиком и мучиться!

— Жить, — усмехнулась Ирина. — До этого далеко. Хотя уже мучаюсь.

— Что это вдруг? Он же у тебя гений.

— Да не такой уж гений, как оказалось. — Ирина прислонилась спиной к березе. Сейчас она была похожа на героиню русских народных сказок. Не хватало лишь венка на голову. — Чуть всю фирму не загубил…

— Наломал дров, значит, — понимающе усмехнулась Соня. — Это хорошо!

— Почему?

— Он теперь себя виноватым чувствует, а на этом чувстве мужика можно всю жизнь держать.

— Да не хочу я его держать, — махнула рукой Ирина. Подошла к бревну и села, не посмотрев даже, чисто ли. — Сама не знаю, чего хочу…

Соня села рядом.

— Я ребенка от него хочу, — вдруг призналась Ирина.

— У-у, подруга, это край! — тоном знатока сказала Соня. — Это значит, что ты пропала! Опомнись, пока не поздно…

— Да поздно уже…

Соня вытаращила глаза.

— С ума ты сошла, что ли? — зашипела она на подругу. — Опомнись, сделай аборт! От этих русских гениев такие гении рождаются… А иметь гениального ребенка — полный гроб! Никакой личной жизни. Сплошные репетиторы, занятия, секции…

— Ты не поняла. — Ирина улыбнулась. — У нас с ним ничего и не было. А такое ощущение, что все было.

— Угу, — мрачно сказала Соня. — Вот от этого я и уезжаю. У вас тут как раньше на Севере: год за два, если без мужика, а если с мужиком, то все пять.

Ирина промолчала.

— Странная штука, — задумалась Соня. — Ведь он мне тоже чем-то понравился. Вот чепуха-то…

Ирина залезла в сумочку, достала серебряную фляжку:

— Может, выпьем, подруга?

— Давай, — согласилась Соня.

Ирина налила в крышку немного водки, протянула Соне, а сама приготовилась пить из фляжки. Обе подняли «бокалы».

— Ну что, за него? — спросила Соня.

— За него, — согласилась Ирина. — Хотя… Как всегда, все полный идиотизм!

И подруги засмеялись.

Соня и сама не знала, почему передумала. Вечером, как всегда, поговорила с Жаком. Он ныл и хныкал, и тут она поняла, что, каков бы он ни был, но это человек, который в ней нуждается. Который готов мириться с тем, что она его не любит и часто демонстрирует эту нелюбовь. Пусть Жак бездарь, пусть маменькин сынок, пусть бездельник и бабник. Может, ей стоит наконец попробовать пожить спокойно? Без всяких комплексов и изматывающих маний? Просто брать от жизни то, что она дает, и мириться с тем, что забирает?

Тем временем в офисе «Контакта» некоторые никак не могли разобраться с делами и уйти домой. Например, бедный Димочка еле-еле разгреб гору работы, сваленную на него неугомонным Смирновым. Но торопиться было некуда. Мамуля с папулей отвалили в тренажерный зал, по телевизору ничего интересного, а гулять в одиночку Димочка не любил.

В комнате стемнело, он поднял жалюзи и обомлел. За окном маячило Герино лицо. Похоже, девушка залезла на пожарную лестницу, чтобы быть ближе к любимому. Димочка резко опустил веревку, жалюзи с шуршанием вернулись на место, и лицо исчезло. Но от Геры отделаться не так-то просто.

Через пять минут она возникла перед его столом. По случайному совпадению оба были одеты в светлые летние костюмы. На голове у Геры, как всегда, красовалась какая-то немыслимая шляпка. Слава богу, что не с пером и вуалью. Если бы не трагические лица, наблюдатель мог бы принять их за жениха с невестой.

— Слушаю вас, — равнодушно-деловым тоном сказал Димочка, отворачиваясь к стенке.

— Ну зачем ты так, а? — умоляюще заговорила Гера. — Я переживаю, я… Я понимаю, что неправильно поступила, я это признаю… — Она потупилась. Димочка довольно улыбнулся, пользуясь тем, что его лица Гера не видела. — Давай поженимся? — робко спросила она и тронула его за рукав.

— Хорошо. — Димочка улыбнулся, и дама расцвела, разводя руки в широком объятии. — Хорошо, что женщины стали признавать свои ошибки, но…

Гера сникла.

— Но я хочу поговорить о будущем. Где гарантии, что ты не станешь снова агрессивной, не будешь брать на себя первые роли? Мне необходимо равенство… — закончил он дрогнувшим голосом и насупился.

Герасимальда растрогалась.

— Димочка, ну что ты такое говоришь, ну какие первые роли… да я тебя на руках носить буду! — Она шагнула к нему, и Димочка одним прыжком оказался у окна. Расстояния ему показалось мало, он отгородился стулом и замер.

— Что ты испугался? — укорила его Гера. — Не сейчас же!

Она подошла и села на стул рядом с ним. Димочка подумал и вышел из укрытия.

— Ты согласен? — чуть дыша, спросила Гера и зажмурилась.

На лице Димочки появилась робкая улыбка.

— Согласен!

Гера бросилась было ему на шею, но он нахмурился. Девушка тут же понимающе закивала и убрала руки.

— Не буду первой, — твердо пообещала она.