Пленница былой любви

Слезы бессилия ручьями текли по моим щекам. Я чувствовала, что моя жизнь закончена, что Муди каждую минуту может убить меня и у него есть неистребимое желание сделать это. Я понимала, что нужно позаботиться о других. Достав свою записную книжку, я перелистала ее, поспешно стирая номера телефонов, хотя большинство из них были зашифрованы. Мне не хотелось подвергать опасности людей, сделавших хоть самое маленькое усилие, чтобы помочь мне. И я сожгла все листки.

Измученная событиями этих страшных нескольких дней, я опустилась на пол и не знаю, как долго, лежала в отупении. Может быть, и уснула.

Очнулась только услышав, как в замке повернулся ключ. Вошла Эссей. Она принесла поднос с едой.

– Съешь что-нибудь, – предложила она.

Я взяла поднос, поблагодарила и попыталась завязать разговор, но Эссей была очень напугана и быстро повернулась к двери.

– Извини, – тихо произнесла она и сразу же вышла. И опять в замке повернулся ключ. Он откликнулся эхом в моей больной голове. К еде я не прикоснулась.

Прошло много мучительных часов, пока возвратился Муди. Он был один.

– Где Махтаб?! – крикнула я.

– Тебе это не нужно знать, – резко ответил он. – Не беспокойся о ней. Сейчас я займусь ею.

Он прошел мимо. На какое-то мгновение я почувствовала удовлетворение, увидев на его лице следы моих ногтей. Но это чувство быстро исчезло, когда я подумала о своих собственных, значительно более серьезных проблемах. Где мой ребенок?..

Через пару минут Муди вернулся. В руках он держал несколько платьиц Махтаб и куклу, которую мы подарили ей в день рождения.

– Она попросила куклу, – объяснил он.

– Где она? Позволь мне увидеть ее!

Не произнеся больше ни слова, он оттолкнул меня и вышел, снова заперев меня.

Во второй половине дня, когда я лежала в постели, извиваясь от разрывающей спину боли, послышался щелчок домофона. Кто-то стоял на тротуаре перед домом. Я подбежала и подняла трубку. Это была Элен.

– Меня закрыли, – объяснила я. – Подожди, я подойду к окну. Мы сможем поговорить.

Я прижалась головой к решетке. Элен с детьми стояла на тротуаре.

– Я пришла посмотреть, что у вас тут происходит, – сказала она и добавила: – Али хочет пить.

– Я не могу дать тебе попить, – объяснила я Али, – меня закрыли на замок.

Эссей, разумеется, все слышала и через минуту вышла к ним, неся стакан воды для малыша.

– Что мы можем сделать? – спросила Элен. Эссей тоже хотела бы знать ответ на этот вопрос.

– Иди к Хормозу, – предложила я, – попытайтесь поговорить с Муди.

Элен согласилась и поторопила детей. Весенний ветер развевал ее черную чадру.

В тот же день я поговорила с Резой. Он стоял во дворе, а я на балконе. Я знала, что у Эссей есть ключ, но Реза не хотел подниматься к нам наверх.

– Реза! – сказала я. – Я тебе действительно благодарна, что ты был доброжелательным ко мне с тех пор, как я приехала в Иран. Ты был добросердечнее, чем кто-либо другой, несмотря на то, что произошло между нами в Штатах.

– Спасибо. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Помоги мне, прошу тебя. Ты единственный человек, кто мог бы поговорить с Муди. Увижу ли я когда-нибудь еще Махтаб?

– Не беспокойся, увидишь ее. Он не будет прятать ее от тебя. Он любит тебя и Махтаб.

– Прошу тебя, поговори с ним, – умоляла я.

– Я не могу с ним разговаривать. Если он что-нибудь решил, то его невозможно переубедить.

– Прошу тебя, Реза, попытайся.

– Нет, не могу. Завтра я еду в Решт по служебным делам. Если через несколько дней, когда я вернусь, ничего не изменится, тогда, может быть, я поговорю с ним.

– Пожалуйста, не уезжай. Я боюсь оставаться одна.

– Но я должен ехать. Вечером Эссей открыла дверь.

– Пойдем вниз, – сказала она.

Я застала там Резу, Элен и Хормоза. Мариам и Али играли с детьми Резы и Эссей, а мы искали какой-нибудь выход из создавшейся ситуации. Когда-то все они оправдывали Муди и были на его стороне. Еще недавно согласно традициям они должны были уважать право Муди руководить семьей. Но в то же время они были моими приятелями и любили Махтаб. Даже живя в этой мрачной Исламской Республике, они понимали, что Муди в этот раз зашел далеко.

Никто не хотел обращаться в полицию, а я меньше всех. В присутствии Резы и Эссей я не могла говорить с Элен и Хормозом о посольстве. К тому же я знала, что они все равно не согласились бы на связь с американскими или швейцарскими дипломатами.

Чем они могли мне помочь? Никто ничего не мог сделать, кроме как попытаться поговорить с Муди, но все понимали, что это бесполезно.

Я старалась погасить нараставшую во мне ярость. Мне хотелось кричать: «Избейте его! Закройте на ключ! Отправьте меня с Махтаб в Америку!» Хотелось не просить, а требовать у собравшихся здесь людей немедленного решения этой страшной проблемы. Но я должна была принимать во внимание действительность, в которой они живут. Мне нужно было найти какое-нибудь нейтральное решение, на которое они могли бы согласиться. Казалось, что такого просто нет.

Во время нашего разговора мы услышали, как открылась и закрылась калитка. На пороге появился Муди.

– Как ты вышла? – спросил мой муж. – И почему ты здесь?

– У Эссей есть ключ, и она привела меня сюда.

– Отдай его мне! – рявкнул Муди. Эссей послушно выполнила приказание.

– Все в порядке, да'иджан, – спокойно сказал Реза, пытаясь смягчить гнев Муди.

– Что они здесь делают?! – заорал Муди, указывая в сторону Элен и Хормоза.

– Пытаются помочь, – объяснила я. – У нас серьезные проблемы. Нам нужна помощь.

– У меня нет проблем! Это у тебя проблемы. Муди обратился к Элен и Хормозу:

– Убирайтесь отсюда и оставьте нас в покое. Это не ваше дело.

К моему удивлению, Элен и Хормоз встали, готовые уйти.

– Прошу вас, не уходите. Я боюсь. Он убьет меня, и никто даже не узнает об этом. Не уходите, не оставляйте меня одну, – умоляла я.

– Мы должны идти, – ответил Хормоз. – Он сказал, чтобы мы ушли. Это его решение.

Через минуту они вышли. Муди поволок меня наверх.

– Где Маммаль и Насерин? – спросила я с беспокойством.

– Они не выдержали твоего дикого поведения и переехали к родителям Насерин. Они вынуждены были съехать из собственного дома, – голос Муди зазвенел: – Это не их дело. Никто не должен вмешиваться. Сейчас я займусь всем.

Мы остались одни в квартире, лежали в одной постели, отодвинувшись друг от друга как можно дальше. Муди спал, а я переворачивалась с боку на бок, тщетно пытаясь найти удобное положение. Я беспокоилась о Махтаб, мысленно с ней разговаривала, беспрестанно молилась.

Утром Муди собрался на работу. Выходя, он забрал кролика Махтаб.

– Она просила, – сказал он и закрыл дверь.

А я еще долго лежала в постели, плача и взывая: «Махтаб! Махтаб!». Мое тело превратилось в одну большую рану. Самую мучительную боль я ощущала в области крестца.

Вдруг я услышала знакомый звук со двора за домом. Так скрипела ржавая цепь на металлической балке, на которой висели качели Мариам. Это было любимое место Махтаб. Я с трудом встала и медленно пошла на балкон.

Я увидела Мариам, дочь Эссей, наслаждающуюся теплом апрельского утра. Она заметила, что я смотрю на нее, и спросила невинным детским голоском:

– А где Махтаб?

Я не смогла ответить: я задыхалась от слез.

Только по известным мне одной причинам я привезла Махтаб в Иран. Я понимала, что мне нужно собраться, взять себя в руки. Неужели Муди удастся меня сломить?

Что Муди сделал с Махтаб? Этот самый важный и тревожный вопрос не давал мне ни минуты покоя. Но, думая об этом, я со страхом спрашивала себя еще и о другом: как он мог поступить с ней так? Муди, которого я знала сейчас, был не тем человеком, за которого я вышла замуж.

Что произошло? Ведь я могла предвидеть все это. На протяжении восьми лет нашей совместной жизни я замечала усиливающуюся депрессию моего мужа. Я связывала ее с профессиональными проблемами.