Прекрасный секрет (ЛП)

Это были мгновения жизни мечты – и, подозреваю, мы оба это понимали – той, где мы жили в восхитительном отеле, ужинали, где нам вздумается, и могли в открытую провести весь рабочий день как пара, работая вместе рука об руку.

И поэтому было так странно обнаружить себя во вторник не видевшим Руби, потому что ранним утром она покинула мой номер. Я пребывал в бесконечном цикле встреч и телефонных конференций, завершающих первый этап саммита. Начиная с этого момента и вплоть до отъезда в Лондон, мои дни будут гораздо спокойнее предыдущих, по сути я буду просто на телефоне на всякий случай. Я одновременно и боялся, и приветствовал это. С одной стороны, мне хотелось больше свободного времени в дневные часы, чтобы подумать о происходящем между нами. С другой, я не был уверен, что мне стоит проводить много времени с собственной головой, обдумывая эти новые отношения, так резко отличающиеся от моей жизни до этого, и то, как бы я управился с этим изменением в жизни по приезде в Лондон.

Наконец Руби нашла меня в зале разговаривающим с одним из главных инженеров города. Краем глаза я видел, как она ждала, чтобы поговорить, и казалось, что она чуть ли не подпрыгивала на месте. Когда я попрощался с Кендриком, и тот ушел, она убрала из-за спины руку.

В кулаке были зажаты два билета.

– Что это? – спросил я, вытянув один.

«Bitter Dusk», Бауэри-Болрум [мюзик-холл – прим. переводчика], 29 марта, 20:30».

Концерт, запланированный на сегодня?

– Что это? – снова спросил я, глядя на ее улыбку во весь рот. Она ведь не ожидала, что я…

Повернувшись, она направилась к лифту и нажала кнопку вызова.

– Это концерт, о котором я тебе рассказывала. По огромному стечению обстоятельств это так же то, чем мы сегодня займемся.

Я слегка поморщился, представив себе огромный зал, визг гитар, атакующий наши уши, и толпу танцующих и толкающихся вспотевших тел.

– Руби, я правда не думаю, что это для меня.

– Ох, вовсе нет, и это не так плохо, как ты себе вообразил, – смеясь и похлопав мне по лбу, ответила она.

Мы вошли в лифт, и я был рад отметить, что можно наслаждаться этой тихой поездкой вдвоем.

– Скорее, будет еще хуже. Клуб маловат для такой большой группы, и народу будет, как сельдей в бочке. Повсюду будут потные пьяные американцы. Но мне все равно хочется, чтобы ты пошел.

– Приходится признать, что твои навыки продаж и рекламы оставляют желать лучшего.

– Я собираюсь тебя споить, поскольку тебе завтра не надо на работу, и, – она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать меня в подбородок, – спорю на сотню, что ты превосходно проведешь время, после чего захочешь отблагодарить меня оргазмами.

– Я уже сейчас хочу отблагодарить тебя оргазмами.

– Тогда буду рассматривать концерт в качестве мотивации, – она выглядела так, будто хотела сказать: «Именно об этом я и говорила. Делай это со мной».

Я вздохнул с притворным раздражением и вышел вслед за ней в лобби. Поскольку мою кожу покалывало от предвкушения ее тела под простынями вечером – и это был странный вывод – было бы замечательно куда-нибудь выйти.

– Знаю ли я хотя бы одну из их песен?

– Тебе бы не помешало, – бросив мне через плечо игриво суровый взгляд, сказала она. ­– И если нет, то скоро узнаешь. Это моя самая любимая группа на свете.

Когда я пошел с ней в ногу, она, посмотрев на меня, напела несколько строк из песни, которую я на самом деле слышал во многих общественных местах. Голос Руби был тоненький, и она не попадала в ноты – просто ужасно, если честно – но ей было совершенно все равно. Господи, найдется ли в этой девушке хоть одна черта, которую я не счел бы бесконечно привлекательной?

– Прямо сейчас ты думаешь, что певица из меня никакая, – сказала она, пихнув меня локтем в бок.

– Да, – признался я, – но я слышал эту песню. Я смогу вытерпеть этот вечер.

Она сделала вид, что рассердилась.

– До чего же благородно с твоей стороны.

***

Внешний вид Бауэри Болрум напоминал мне старинную пожарную часть: выложенный простым песчаником, с широкой центральной аркой и зеленой неоновой вывеской, украшающей боковой вход. Как только мы вышли из метро, Руби вприпрыжку потянула меня за собой. Внутреннее пространство было несколько меньше, чем я ожидал, зрительный зал располагался на расстоянии чуть меньше метра от узкой сцены с тяжелыми бархатными шторами по бокам. Мне тут же стало понятно, почему Руби была так взволнована этими билетами: в этом месте она будет находиться ближе к своей любимой группе, чем где-то еще.

По бокам и в задней части зала возвышался балкон, который заполняли люди с коктейлями в руках. В основной зал тоже потихоньку начали стекаться посетители, и влажный воздух, созданный сотней тел, вызвал к жизни мою клаустрофобию. Словно уловив мою нарастающую панику, Руби потянула меня за рукав в бар.

– Два гимлета с джином и тонной лаймов! – крикнула она бармену. Кивнув, тот схватил два стакана и наполнил их льдом. – И я имею в виду очень много лаймов, – с очаровательной улыбкой добавила она.

Хипстер-бармен льстиво улыбнулся ей, скользнул взглядом по ее рту, после чего переместился на грудь и задержался там.

Недолго думая, я обнял ее за плечи, резко притягивая ее к своей груди. Это ее удивило. Это было понятно по тому, как она ухватилась руками за мое предплечье, и по тому, как восторженно засмеялась. Выгнувшись, Руби скользнула руками позади меня и притянула меня за поясницу ближе к себе.

Опираясь мне на грудь, она повернула голову, и я наклонился, чтобы оказаться ближе к ее рту.

– Я была без ума от тебя в течение нескольких месяцев, – слегка прикусив меня за скулу, напомнила она. – И видеть, как ты сейчас ревнуешь, – это просто полностью меняет мою жизнь.

– Я не делюсь, – тихо предупредил ее я.

– Я тоже.

– И я не флиртую.

Она сделала паузу, когда, казалось, поняла глубину моей реакции. Я даже не был уверен, а понял ли сам это. Я никогда не ревновал Порцию; даже когда она к этому стремилась, танцуя на вечеринках или, выпив, кокетничала с друзьями. Но с Руби… это был инстинктивный жест, некое желание претендовать на ее, что тут же сделало меня беспокойным и взбудораженным.

– Я знаю, что часто флиртую, – изучая мое лицо, призналась она, – но я никогда никому не изменяла.

И каким-то образом я уже это знал. В тусклом освещении бара и среди шумной толпы наш разговор стал еще более интимным.

– Мне с тобой весело, как никогда в жизни, – сказал я. – Я доверяю тебе, даже если кажется, что я так много о тебе знаю, а в другой раз вспоминаю, что мы едва знакомы.

Мне приходилось напоминать себе, что Руби всего двадцать три, и что у нее был гораздо больший сексуальный опыт, чем у меня, и уж куда более богатый опыт флиртовать – но при этом без долгосрочных отношений, что не дает ей понимания, как начать нечто, изначально очень хрупкое. Мне хотелось сбалансировать ее склонность нестись в новое сломя голову со своей привычкой зарываться головой в песок.

– Мы не «едва знакомы», – прорычала она, щипая меня за задницу. – Эти недавно начавшиеся отношения вовсе не означают, что я не знаю тебя в чем-то так, как никто другой. Как еще мы, по-твоему, должны были начать? Тебе никак не предусмотреть все с самого начала.

Бармен вернулся с нашими напитками, и я выпустил Руби из своей хватки, расплатившись, прежде чем она успела вытащить кошелек из своей маленькой сумочки. Раздраженно на меня взглянув, она притянула меня к себе для поцелуя, от которого я ожидал лишь легкое касание губами, но внезапно он стал глубже, когда ее язык скользнул в мой рот, претендуя на меня в ее хулиганской манере.

И на мгновение я забыл, что мы были далеко от приватности наших номеров или безопасности Лондона. Я обхватил ее шею, а она прижала ладони к моей груди, и это были просто Руби и я, как любовники, нырнув в то, что так сразу меня захватило.