Две половинки (Просто о любви)

Одной. Без него.

И поймет ли она, простит, примет?

– Степан! – нарушила их молчаливый диалог Стаська, негромко, но твердо. – Ты делай что считаешь нужным и должным. Я понимаю.

У него защипали грозящими слезами глаза. Он зажмурился и сильно зажал двумя пальцами веки.

Черт бы все побрал на свете!

Как ему теперь с этим жить? Кого он предает больше: Веру или Стаську?

– Стаська… – прохрипел он, – я… буду звонить тебе все время!

«Сколько? – безнадежно подумал он. – Месяц, два, три? Звонить, слышать ее и не видеть! Ах, ты ж бога душу мать! Сам, козел, все запутал, теперь вот расхлебываю, да не один! И Стаське приходится!»

А она спросила, как тогда, когда он позвонил из ветреного, холодного, пыльного и негостеприимного Пакистана:

– Тебе там совсем тошно?

– Совсем, – признался он. – Так тошно, что выть хочется!

– Ничего, ты справишься, Больших! – уверила она грустным голосом.

– Я справлюсь, Стасенька, только ты потерпи, пожалуйста! – попросил он.

– Я потерплю, но все равно справляйся скорее, – не удержалась она.

– Я постараюсь, маленькая! – пообещал Степан.

Он посидел, откинув голову на подголовник, заново прокручивая весь разговор. Снова и снова, все слова, до вздоха, до интонации, до молчания – все, что она ему говорила и как – теплея душой, отходя от холодного бессилия, которое ощущал, оказывается, весь день.

Ему хотелось к ней до одури!

Он завел машину и поехал в штаб. Завтра у него по графику дежурство, значит, сегодня надо договориться перенести его на послезавтра.

И опять не со своей бригадой! Чего он очень не любил, разумеется, все ребята у них в конторе замечательные, но свои – это свои!

– Быстро говори, что случилось! – потребовала тетушка.

– У Веры рак, завтра операция, – потускневшим голосом объяснила Стаська, усаживаясь на стул.

– И что? – воззвала к продолжению княгинюшка.

– И Степан, само собой, будет с ней, помогать чем может, и вообще…

– Это, конечно, неприятно, но почему ты в таком отчаянии?

И Стаська объяснила ей все.

– Да… – произнесла спокойным голосом княгинюшка, – любят люди все сами себе запутать!

– Ты о чем? – уйдя в свои мысли, не поняла Стася.

– Да о том, что не вижу повода так отчаиваться!

– А если она умрет? Он же себе вовек не простит! – переживая за Степана, расстроилась Стася.

– Значит, умрет! – жестко заявила княгинюшка. – А он переживет! Он не ее лечащий врач, прохлопавший больного! Перемелется!

– Как ты можешь так говорить! – подскочила со стула от возмущения Стаська.

– Да так и могу! – сурово повысила голос Сима. – Сядь! Не на митинге!

Стаська послушно и демонстративно села на место, подчеркнуто изобразила готовность слушать, положив руки на стол, уставилась на тетку, всем видом излучая несогласие.

– Да, это трагедия, – констатировала Сима жестким тоном. – Но это трагедия не твоя и не твоей семьи и не Степана и его семьи! Это беда чужой женщины и ее родных!

– Но она ему не чужая! Он с ней почти два года встречался! – кинулась защищать Больших Стаська.

– Вот именно: встречался! Если бы она ему была близкая и родная, то давно бы уже не встречался, а жил вместе и растил бы ее сынишку! – И, убавив металла в голосе, княгинюшка продолжила: – Ситуация мало приятная, никто не спорит, но переносить чужие беды и горести в свою семью нельзя! И даже думать не смей впадать в тяжелые переживания и горе! Сочувствовать, молиться за ее выздоровление, если можно и надо чем-то помочь, – да! Обязательно! Но никаких дребежей душевных! У вас со Степаном все только зарождается, начинается, серьезное с мыслями о будущем – вот что ты обязана оберегать!

– Ты меня что, ругаешь? – подивилась Стаська.

– Да! – тоном строгой учительницы сказала Сима. – Что это ты с лица сошла, посерела вся? Да, твой Больших такой – он как врач, как мужчина взял на себя ответственность за случившееся, контроль за ситуацией и винит себя, что недоглядел! Да! Иначе хреновый был бы он врач и мужик хреновый, если бы, посвистывая, мимо прошел! Но ты женщина и обязана думать, как сохранить мир и покой в ваших отношениях, в вашей с ним жизни! И как исцелить его, если все закончится плохо, и как – если удачно! И что это, скажи на милость, ты за разрешения раздаешь?

– Какие разрешения?

– А такие! – прибавив нажим в голосе, поясняла тетушка. – «Ты будь там сколько надо, я подожду, можешь не приезжать, я все понимаю»!

– Но я действительно понимаю, он не может быть и там и со мной… – лепетала Стаська.

– Да? – добавила к напору сарказма княгинюшка. – И с каких таких печалей? Нет, дорогая! Плохо ему, муторно, это понятно, но если ты его родная женщина, то только ты должна выслушать, понять, успокоить, посочувствовать и обогреть заботой! А то куда он свои горести-переживания понесет? Папе с мамой? Сестре, у которой сейчас своих проблем хоть захлебнись? В коллектив? Друзьям? А?

– Ну… – начала понимать справедливость княгинюшкиных слов Стаська.

– Ты для себя-то определилась: ты с ним одно целое или вы каждый по себе, для романтического сексу встретились? Или ты на Верину замену наметилась – встречаться по его выходным без обязательств?

– Да что ты говоришь?! – возмутилась Стаська. – Я же тебе рассказала, как у нас с ним!

– Да? Ты уверена? Ты саму себя не обманываешь? – спрашивала, как стреляла, Сима.

– Зачем ты так? – обиделась до навернувшихся слез Стаська.

– А затем, что мне кажется, ты сама не понимаешь до конца, что такое жить вместе! И это вовсе не то, что я слышала в твоем телефонном разговоре! Вы оба настолько привыкли жить в одиночку, что просто не знаете, как жить вдвоем! Это, дорогая моя, трудная работа, и именно: и в радости, и в беде, и в болезни, и в здравии! А не «у меня тут проблемы, и я не хочу тебя ими грузить и оскорблять!», а ты ему в ответ: «У тебя проблемы, я понимаю – справишься, приезжай!» Какие могут быть Веры со всеми их болезнями и трудностями, разъединяющими вас?! Если вы действительно вместе и чувствуете себя одним целым – значит, вместе и проходите все! Ладно, он сейчас в некотором шоке, и я не удивлюсь, если впрягся решать ситуацию: и деньги, и сиделок, и помощь семье – это как раз понятно. Но ты! Отвечай мне как на духу: ты абсолютно, без тени сомнения уверена, что собираешься жить со Степаном? Без балалайства – сегодня здесь, завтра там, кто и к кому приехал, а постоянно вместе, одной семьей, жизнью, одним домом?

Стаська, ошарашенная от такого грозного теткиного наставления, призадумалась, прислушалась к себе, представила себе это «вместе» и… и широко, радостно улыбнулась!

– Да! – И кивнула, для пущей убедительности. – Да!

– И слава богу! – позволила себе расслабиться княгинюшка, но ненадолго, приняла деловой тон: – Значит, когда он позвонит, никаких сопель: «я понимаю, я потерплю» – домой! Вместе переживем твою боль и неприятности! Ясно?!

– Да! – улыбалась Стаська и отдала шутливо честь, приложив ладонь к голове, и спохватилась: – А как я это скажу? Я ж не жена сварливая, я подруга боевая и все понимаю!

– Давай свое мясо, что там у тебя к нему, и чаю еще! – отдавала приказания, как на плацу новобранцам, Сима. – Черт с ней, с фигурой, раз пошла такая песня! Будем думать, как помочь твоему Степану, поддержать! Разумеется, так прямо и грубо «наезжать» не стоит, это я для ясности картины!

Стаська подскочила, ринулась к холодильнику, распахнула дверцу, на ходу передумала, хлопнула запищавшей от бесцеремонного обращения дверцей, кинулась к тетке, нагнулась, поцеловала в щеку, сильно прижала к себе:

– Как же я тебя люблю! Какое счастье, что ты у меня есть!

– Большое! – усмехнулась княгинюшка, поглаживая Стаськины обнимающие руки. – Согласна! Такое же большое, как и то, что у меня есть ты!

– Спасибо тебе! – сказала Стаська, уткнувшись носом в затылок Симы. – Я бы не додумалась до всего, что ты сказала, а если бы додумалась, то потом, набив шишек и глупостей наделав!