Больше чем блондинка

В салоне «У Дорин» снова играл джаз. Я быстро поднялась по лестнице, нежданные гостьи – следом. Из кабинета слышны какие-то голоса. Перед тем как войти, я сделала глубокий вдох: нужно быть сильной, если не ради себя, то ради Массимо. Очень мило со стороны клиенток и Фейт, что они пришли нас поддержать, но чем они могут помочь? Дни салона сочтены.

Массимо за своим столом, а за моим – Триш и Клаудиа Джи, на блестящих загорелых ножках почти одинаковые сандалии от Кристиана Ламбутана.

Триш кому-то звонит, едва помахала, увидев меня в дверях. Что, черт возьми, происходит? Почему клиенты в кабинете? Первое правило любого уважающего себя салона – не пускать посетителей в служебные помещения. Зачем им видеть изнанку? Ни к чему хорошему это не приведет!

И тем не менее они здесь.

– Ричарда Джонсона, пожалуйста! Триш беспокоит, – решительно начала журналистка. Откуда у нее британский акцент? Темно-бордовые ноготки барабанят по блестящей поверхности стола. – Ричард, привет! Как ты? – И тут же без остановки: – Вот и отлично! А ребенок как? Замечательно! Слушай, у меня для тебя сенсация! Расскажу, если передовицу пообещаешь! Да, всю историю от начала до конца!

Воспользовавшись полусекундной паузой, журналистка подмигнула Массимо, а затем рассмеялась, будто Ричард Джонсон рассказывал анекдот. Насмеявшись, она деловито нахмурила лоб (пора колоть «Ботокс») и стала что-то записывать.

– Его зовут Жан-Люк, милый! Представляешь, этот ужасный француз подал в суд на троих талантливых молодых ребят за то, что они от него ушли и открыли свое дело. Знаешь, какую компенсацию потребовал? В жизни не догадаешься… По миллиону с каждого!

Клаудиа Джи тоже без дела не сидела, решительно нажимая на кнопки своего сотового.

– Кейт? Это Клаудиа Джи! Милая, с каких пор ты сама отвечаешь по телефону? – Прикрыв трубку рукой, Дива прошептала: – У нее отец в больнице. Значит, уже вышла на работу? Могу материальчик подкинуть, хочешь?

И так далее и тому подобное. К обеду в «У Дорин» собралось столько журналистов и знаменитостей, что в кабинете пахло, как в тропическом саду, а на полу собралось больше сумочек, чем в «Барнис» во время сезонной распродажи. Зрелище, доложу вам, незабываемое! Я растрогалась чуть ли не до слез. Как мило со стороны этих дам отложить все свои дела и примчаться к нам на помощь!

Извечные соперницы миссис Эл и миссис Эм вместе связались с главной редакторшей «Вога» и договорились о большой, на целый разворот, статье, а Триш всего за несколько часов обзвонила редакции всех газет, включая «Нью-Йорк таймс».

– Вы хоть понимаете, что происходит? – во время пятиминутного перерыва спросила она. Тиффани принесла десятую по счету чашечку капуччино. – Жан-Люк сделал вам, ребята, королевский подарок.

– То есть? – переспросил прекрасно все понимавший Массимо.

– Да все в Нью-Йорке захотят узнать, что в вас такого особенного, раз Жан-Люк каждого в миллион оценил!

– Талантливые, работящие ребята! – вторила ей миссис Эл. – Истинные американцы, пытаются воплотить в жизнь мечту…

– Да-да, люди любят читать трогательные сказки, – согласно закивали все.

– Но у нас-то все правда! – выпалила я.

В кабинете воцарилась тишина: дамы смаковали слово «правда», такое незнакомое и редкое в их экзотичном, рафинированном мире.

– Знаем, дорогая! – Триш снова взялась за телефон. – Иначе разве мы бы пришли?!

Хеппи-энд

В одну воду дважды не войдешь. Все на свете меняется, даже сонный Википими. Как бы то ни было, я люблю туда возвращаться. Укрывшись в самом сердце Нью-Хэмпшира, порой удивляюсь, какой путь сумела пройти. Википими для меня – мера всего сущего, бродя по его улицам, я дала себе слово никогда не забывать, какой ценой досталось то, что сейчас имею.

В маленьком городе я была и остаюсь дочерью Дорин Уоткинс. Здешние жители не читают «Космополитен» и «Вог», а даже если читают, то на статьи об известных стилистах и колористах не обращают внимания. Разве интересна им история салона «У Дорин», который стал популярным после скандального судебного процесса? В конце концов Жан-Люк отозвал иск, но было уже поздно: о нас узнал весь Нью-Йорк.

Воистину неисповедимы пути Господни.

Каждый год перед Рождеством мы с Патриком и Массимо закрываем салон пораньше и отправляемся на север, в Википими. Нас ждут мама, Мелоди и наряженная елка, пушистая, пахнущая смолой, в Нью-Йорке такой не сыщешь!

А в этом году (пятом со дня открытия «У Дорин») мама и Мелоди сами к нам приедут.

В салоне царит атмосфера праздника: у парадного входа – венок, маленький садик в глубине зала украшен гирляндами из белых звезд, на зеркалах бумажные олени и снежинки.

Сегодня у нас вечеринка для персонала (с администраторами шестьдесят четыре человека). Все готово, ждем прибытия Дорин. А вот и она с подарками!

– Привет, мама! – Я целую ее в обе щеки. От Дорин пахнет свежим снегом, ветром, смолой…

– Красавица теща! – обнимает ее Массимо.

– А где моя малышка? – спрашивает мама, нетерпеливо оглядываясь по сторонам.

– Что ты, мама, вот же я!

Но она ищет не меня. В приемной на ковре с длинным ворсом сидит маленькая девочка с дикой копной золотистых кудрей.

– Вот она, вот она! – восклицает Дорин и берет ее на руки.

Моя девочка не играет ни в куклы, ни в кубики. Нет. Долгими зимними вечерами она листает страницы глянцевых журналов и фломастерами перекрашивает волосы моделей.