Шкатулка с драгоценностями

О'Коннелл вошел в воду, с брызгами нырнул и поплыл все дальше и дальше в море. Они наблюдали за взмахами его рук и головой, то исчезающей в воде, то выныривающей на поверхность.

Остальные двое возвращались на пляж с мокрыми собаками.

– Не понимаю, как он может это делать, – сказал Сесил. – Вода чертовски холодная.

– Ну, ты же знаешь Пата, – заметил Вултон. – Он сделает все, что угодно, только бы не ударить в грязь лицом перед девушками.

Верити вздохнула и вынула из банки очередное печеньице.

Неподалеку на спине лежал человек, прикрыв лицо газетой. На первой странице красовалась фотография небольшого самолета в покрытом облаками и озаренном лунным светом небе.

Вечер, начавшийся с коктейлей на веранде, продолжился камбалой с зелеными бобами, рисовым пудингом, любезно приготовленным Орасом и миссис Орас, и играми. Начали с литературной игры, в которой по очереди брали книгу с полок Вултона. Все должны были написать ложную первую строчку и попытаться угадать настоящую. Протесты, что О'Коннелл имеет несправедливое преимущество, оказались безосновательными, когда выяснилось, что он совершенно не в состоянии скрыть присущий ему стиль.

Затем провели состязание на определение вкуса. Вултон предложил попробовать широкий выбор ликеров и верно их определить. Никто в этом не преуспел, а в конце все лыка не вязали.

Попытка разгадывать шарады быстро закончилась всеобщим смехом, когда Сесил разыграл весь сюжет «Грозового перевала» с энергией и серьезностью, которую нельзя было ни превзойти, ни даже вынести. Игру быстро забросили ради пряток на свежем воздухе под шум моря.

Дикий сад, заросший высокой травой, вьюнком и шиповником, резко спускался и простирался до старой деревянной ограды, ярдов на десять от края утеса. На деревьях под самыми невозможными углами висели потухшие и разодранные китайские фонарики, оставшиеся от какого-то давнего праздника. Ближе к дому земля была более плоской, а трава короче. В центре стоял давно не работающий каменный фонтан. Рядом с ним было посыпанное пеплом пространство, на котором недавно играли в бивачный костер.

Они с пронзительными криками бегали по саду взад-вперед, прячась в траве и за кустами. Останавливались только затем, чтобы еще выпить, и, вероятно, запрокинуть голову, и посмотреть на ясное, бесконечное звездное небо. Бросившись за старый глиняный сарай, Грейс столкнулась с О'Коннеллом, который крепко схватил ее и прошептал:

– Я весь день ждал, когда, наконец, останусь с тобой наедине.

– Ждал? – У Грейс кружилась голова.

– Ты же знаешь, что ждал. Эта компания... они сущие дети. Они сводят меня с ума.

– Правда? А я думала, что они твои старинные и дорогие друзья.

– Ты была права, Грейс. Нам следовало бы отправиться только вдвоем. Мне хочется только одного: быть с тобой наедине.

– Правда?

Он снова поцеловал ее, на этот раз мягче. Когда они разъединились, она улыбнулась:

– Не волнуйся. Я совсем неплохо провожу время. Признаюсь, сначала я нашла Вултона и компанию довольно хитрыми. Но сейчас, когда все вычислила, решила, что они мне нравятся.

– Вычислила?

– Они влюблены в тебя. Не только женщины. Сэм и Сесил тоже. Они все без ума от тебя.

О'Коннелл засмеялся. Помотал головой.

– Они подозрительно относятся ко мне, потому что я посторонняя, – продолжала она. – Вмешиваюсь в чужую жизнь. Им очень не хочется пускать меня в свой маленький клуб, но они знают, что должны это сделать, иначе рискуют потерять тебя. По зрелом размышлении все это вполне разумно и понятно.

Он поцеловал ее в шею.

– Это правда, что Крамер просил тебя поехать с ним? Только честно.

Она подумала, прежде чем ответить. Сегодня она сказала это порывисто и гневно и сразу же пожалела, что упомянула о Крамере. И все же О'Коннеллу полезно быть не вполне уверенным в ней. Пусть узнает, каково это пребывать в сомнениях.

– А ты как думаешь?

Некоторое время они стояли молча, прислонившись к стене сарая, густо покрытой плющом. Слушая дыхание друг друга, чувствуя биение сердец друг друга. Грейс представила, что они будут стоять здесь вечно, как статуи, а их будет окутывать плющ, постепенно завладевая ими.

В конце концов Грейс прогнала мечту.

– Стало так тихо, правда?

– Полагаю. – Он погладил ее волосы. – Почему бы нам не прогуляться вместе? Пойдем на пляж, как собирались сегодня утром?

– Да, конечно, давай. Я только сбегаю за шалью.

Она знала, что после обеда оставила шаль – шелковую, розовую с золотистым, в восточном стиле и с длинной бахромой – на спинке стула в столовой. Но там ее не было. Не нашлась шаль и в спальне. Вернувшись в гостиную, чтобы поискать там, она обнаружила за стойкой бара Бэбс, наливающую в высокий стакан джин.

– Хотите джина, Грейс? – спросила Бэбс, протянув руку ко второму стакану.

– Вообще-то я собралась на прогулку с О'Коннеллом.

– Странно, что вы его так называете. – Бэбс выдавила лимонный сок в оба стакана и добавила сахара. – Я думала, он для всех Пат. Давайте же! Он может подождать несколько минут. И вообще, я уже налила. – Она добавила в каждый стакан немного содовой из сифона.

– Хорошо. – Грейс взяла стакан. В конце концов, разве она не решила, что для О'Коннелла неплохо немного помучиться?

– Чин-чин! – Бэбс подняла свой стакан, и они чокнулись. Затем она села на диван и похлопала рядом с собой. – Я просто обожаю вашу колонку, Грейс! Ах, что-то не так? Я совершила оплошность?

Грейс поморщилась.

– Вы вообще не должны знать, что ее веду я. Я никому не говорю.

– Ох уж этот противный Пат! – Бэбс покачала головой. – Он хотел, чтобы вы произвели на нас впечатление. Впрочем, не волнуйтесь, дорогая. Я никому не выдам вашу тайну. И Сесил, конечно, тоже.

– И Верити, и Сэм. – Грейс думала обо всех тех, кто недавно узнал о Дайамонд Шарп. Шеридан, Крамер, Маргарет, Генри Пирсон...

Обе сделали по глотку. Напиток был очень крепким.

– Значит, вы давно знаете Пата? – начала Грейс.

– Я бы сказала, да. Много лет. Фактически столько же, сколько знаю Сесила. Между нами было некое... прочное взаимопонимание.

Намек на то, что Барбара и Пат когда-то были любовниками или, по крайней мере, обсуждали эту возможность, был ясен. Только как давно это было? Грейс представила, как О'Коннелл до сих пор расхаживает по саду и с нетерпением ожидает ее. Шатается.

– А Джон Крамер?

– Я уже вам об этом говорила. Они оба учились с Сесилом в Йельском университете. Я знала их всех, когда они были просто компанией молодых ветреников. – Она нахмурилась. – Можно ли говорить о ком-нибудь, как о «компании молодых ветреников»? Или правильно только выражение «компания молодых ветрениц»?

– Может быть, назовем их юнцами? – предложила Грейс. – Я представляю их юнцами.

Чуть заметная улыбка.

– Откуда вы знаете Джона?

Грейс сделала большой глоток джина.

– Он друг моей сестры.

– Эти два парня представляют собой нечто особенное. Она, конечно, не могла выбрать между ними. Вы знаете, кого я имею в виду. Я не люблю произносить ее имя. А потом, когда все было решено и она вышла за Джона, не смогла оставить Пата в покое.

Обе посмотрели на отражение Барбары во французских окнах. Она была не из тех женщин, кто просто «сидит». Они все время осознают свою эффектность, постоянно принимают какие-то позы.

– Вы ее хорошо знали? – осведомилась Грейс.

– Не очень. Она была не в моем вкусе. Всегда немножко не в себе. Мужчины, которые влюбляются в подобных девушек, такие глупые, правда? Она, конечно, была красива. И часто очень занятна. Именно на эту непредсказуемость запали оба парня. Но она была несколько опасна. – Бэбс посмотрела на Грейс поверх высокого стакана. – Ни здравого смысла, ни осторожности. Ей не было дела до того, что случится с ней и с остальными. Всегда заходила слишком далеко. Вот почему ее, в конце концов, так часто изолировали. Да еще приступы дурного настроения и бредовые фантазии. Если честно, она сама себя довела. Я знаю, это звучит жестоко, но уверена, что так думаю не я одна. Она никогда не была по-настоящему здоровой или счастливой, а лишь выжимала из всех соки. Без нее всем стало легче.