Дорогой сводный брат (ЛП)

Заглянув ко мне в комнату, она выглядела настоящей красавицей в своем синем платье, что так идеально подчеркивало ее тонкую талию. От этого мне захотелось обнять ее и никогда больше не отпускать.

Той ночью, не вдаваясь в подробности, я рассказал ей правду о маме. Она должна была знать, что я уезжаю не по собственному желанию.

Все происходило слишком быстро. Я сказал ей, чтобы она возвращалась к себе в комнату, потому что мое самообладание улетучивалось на глазах и после долгих уговоров, Грета, наконец, послушалась. Я действительно намеривался сделать все правильно и держаться от нее подальше той ночью.

Я остался один, и хотя Грета находилась в соседней комнате, мне безумно ее не хватало. Тогда я решился открыть ее письмо, надеясь, что она отметила в нем несколько грамматических ошибок и оставила небольшую критику о книге.

Однако в письме, девушка озвучила то, чего я не слышал ни разу в своей жизни, то, в чём так сильно нуждался. Она написала, что я талантлив и что вдохновил ее следовать собственным мечтам. О том, как уважает меня и насколько я ей дорог; рассказала, что ей очень понравилось то, как я пишу, и что она с нетерпением ждёт возможности прочитать другие мои работы. Грета написала, что гордится мной и верит в меня.

Ее письмо заставило меня почувствовать то, чего никогда прежде не испытывал. Она показала мне, каково быть любимым.

Я любил эту девушку, и сопротивляться любви было абсолютно бесполезно.

Недолго думая, я постучал в ее дверь и решил подарить то, о чём она просила меня.

Я мог бы рассказать о каждой минуте, проведенной с ней в ту ночь, но мне не хочется писать об этом, потому что, по сей день, каждое ее прикосновение значит для меня слишком много. Она доверилась мне настолько, чтобы отдать то сокровенное, что больше никому никогда не достанется. Та ночь была для меня священной, и надеюсь, что Грета знает об этом. Скажу лишь одно: мне никогда не забыть выражение ее лица в момент, когда мы занимались любовью. Взгляд распахнутых глаз, когда я впервые полностью заполнил ее.

По сей день, не могу себе простить, что оставил ее на следующее утро. Никогда и ни к кому я не испытывал настолько сильной привязанности. Она подарила мне себя полностью, без остатка. А я бросил ее, позволив чувству вины и глубоко укоренившейся потребности защищать произведшую меня на свет мать, взять вверх, поставив на кон собственное счастье. Не думаю, будто Грета имела хоть какое-то представление о том, что я полюбил ее задолго до той ночи.

И поскольку пишу об этом сейчас, признаюсь, что есть ещё кое-что, о чём она не догадывается: несколько лет спустя я вернулся к ней. Но было уже слишком поздно.

Глава 19

«Он возвращался?»

Пытаясь унять неистово бьющееся сердце, я прижала руку к груди.

За окном уже давно наступило утро: яркий солнечный свет заливал комнату, а с улицы доносились шум и суета повседневной жизни.

Сегодня вечером, в ночном клубе в центре города, должна была состояться вечеринка по случаю тридцатилетия моего коллеги. Я заранее уладила все вопросы с работой и осталась дома, зная, что не успокоюсь пока не закончу книгу.

На кухне я налила себе стакан воды и без особого желания съела злаковый батончик. Предчувствуя, для следующей главы силы мне ой, как понадобятся.

«Неужели он возвращался?»

Устроившись поудобнее на диване, я сделала глубокий вдох и перевернула страницу.

***

К эмоциональной зависимости следует относиться так же, как и к наркотической. Я не мог целиком и полностью быть с Гретой, и потому старался избегать любого общения с ней. Иначе, я бы просто свихнулся. Исключались даже звонки по телефону и смс. Кто-то скажет, что это перебор, но слышать звук её голоса, зная, что мы не можем быть вместе, было для меня невыносимо. Однако это не означает, что я не тосковал по ней каждый божий день.

Год я жил словно в аду. Эмоциональное состояние Пилар оставалось таким же нестабильным, как и до моего отъезда. Она постоянно расспрашивала об отношениях в семье Ренди, следила за страничкой Сары на «Фейсбук», а когда я признался, будто Сара кажется вполне нормальной – мама стала относиться ко мне как к предателю. Я боялся даже произнести имя Греты вслух, чтобы она ничего не заподозрила и не начала рыскать в интернете. К тому же Пилар снова подсела на таблетки от бессонницы и мне приходилось постоянно быть начеку.

Мои догадки подтвердились: на тот момент для моей матери сама мысль о нас с Гретой была бы невыносимой. Горькая ирония заключалась в том, что она была одержима Сарой, а теперь и я втайне помешался на дочери этой женщины. В какой-то степени, мы оба были чокнутые.

Не проходило и дня, чтоб мне в голову не лезли мысли о том, что Грета встречается с кем-то другим. Я с ума сходил, от того что нахожусь далеко и не могу защитить её. Это покажется странным, но раз уж нам не суждено было быть вместе, мне хотелось иметь возможность заботиться о ней, по крайней мере, как о сестре. Знаю, звучит бредово, но что если кто-то обидит её? Я не узнаю об этом, а значит не смогу заступиться. О том, что она спит с кем-то другим я старался не думать. Однажды просто представив себе эту картину, я пробил кулаком стену в своей комнате.

Как-то ночью, я не выдержал и написал, как сильно скучаю по ней, но попросил не отвечать на сообщение. Грета выполнила мою просьбу, отчего мне стало только больнее, и я поклялся, больше никогда не совершать подобной ошибки.

Моя жизнь вернулась в прежнее русло — никотин, алкоголь, секс без обязательств. Словом, стала такой же пустой и бессмысленной, какой была до Бостона. С единственным отличием: теперь за всеми этими пороками скрывалась потребность в чем-то большем...потребность в ней. Грета открыла для меня ту сторону человеческих отношений, которой я не знал прежде. Я надеялся, что со временем душевная боль пройдёт, но этого так и не произошло – она не только не исчезала, но и становилась сильнее. Думаю, всё потому что, где-то на подсознательном уровне, я знал: как бы далеко не находилась Грета, она испытывала то же самое, думая обо мне. Не знаю как, я просто чувствовал что так и есть. И это чувство годами снедало меня изнутри.

***

Два года спустя, Пилар кое-кого встретила и её психологическое состояние наконец улучшилось. Это был первый мужчина в её жизни, с тех пор как ушёл Ренди. Ливанец по происхождению, Джордж казался славным парнем. Ему принадлежал круглосуточный мини-маркет, находящийся недалеко от нашего дома. Частенько бывая у нас в гостях, Джордж всегда приносил с собой хумус, питу или оливки. Казалось, впервые мамина одержимость Ренди ослабла.

Но чем счастливее она становилась, тем сильнее росло во мне чувство горечи. Я отказался от единственной девушки, которая была мне по-настоящему небезразлична, так как боялся, что это добьёт мау. И теперь, когда жизнь моей матери вновь обрела смысл, моя по-прежнему оставалась пустой и бессмысленной — в ней не было ничего, кроме чувства, что я совершил самую большую ошибку в своей жизни.

Я никогда никому не рассказывал о том, что произошло между мной и Гретой. Но боль и злость, день за днём сжигавшие меня изнутри, требовали выхода. Мне нужно было с кем-то поговорить. И я обратился к единственному человеку, которому мог доверять, к другу Ренди — Грегу.

Грег был для меня как отец. Именно от него я узнал, что не так давно Грета переехала в Нью-Йорк. На открытке, которую она прислала ему на Рождество был указан её новый адрес. Он убеждал меня полететь к ней и рассказать о своих чувствах. Но даже если бы Грета всё ещё что-то испытывала ко мне, я сомневался, что она захочет меня видеть. Мне казалось невозможным простить то, как я поступил с ней. Но Грег уверил меня, что у личной встречи есть свои преимущества.