Если женщина хочет...

Хоуп поняла, что «культурный вакуум» – это она сама, а Фи­нула и Мэтт – непризнанные гении.

– Ох, что это я! – спохватилась Финула. – Мы не должны на­доедать Хоуп разговорами об искусстве. А как насчет литературы, дорогая? Вы что-нибудь читаете? – Она разговаривала с ней, как властная тетушка с не блещущей умом племянницей.

– «Энциклопедию домашнего хозяйства», – буркнула Хоуп. – Главу «Как избавиться от крыс».

Финула хрипло рассмеялась, а Мэтт удивленно посмотрел на жену.

– Крыс? – спросил он.

– Потом расскажу, – бросила Хоуп.

– А что вы думаете о работе Мэтта? – спросила Финула, кото­рую домашнее хозяйство не интересовало. – Меня лично идея его романа привела в восторг.

Теперь уже Хоуп подняла глаза на мужа. Она еще не видела ни строчки романа века, а Финула, судя по всему, видела…

– Финула, не заставляйте меня краснеть! – прервал ее Мэтт. – Я никому не показывал то, что у меня получается.

– Несносный! – Финула засмеялась и кокетливо шлепнула его по руке. – Но, судя по тому, что вы рассказывали нам с Сиараном, это должно быть нечто поразительное. Я не сомневаюсь, что при вашем таланте роман будет чудесный. Держу пари, вы гордитесь мужем, – снова обратилась она к Хоуп.

– Очень, – сквозь зубы ответила та.

Финула ушла лишь тогда, когда опустела вторая бутылка.

– Чтоб тебе врезаться в забор! – пробормотала про себя Хоуп, обнаружив, что свинина безнадежно подгорела. Она всегда подо­зревала, что Финула – скучная и претенциозная дура, но сегодня убедилась в этом окончательно.

Мэтт помахал Финуле рукой, вернулся на диван, положил длинные ноги на кофейный столик и уставился в пространство.

– Ну надо же, моя любимая сковородка сгорела! – с досадой воскликнула Хоуп. – И все из-за твоей подружки. «Вы что-нибудь читаете?» – передразнила она Финулу. – Спросила бы лучше: «Ты окончательно превратилась в тупую домохозяйку или еще сохранила немного мозгов?»

Сковородка с грохотом опустилась на кухонный стол.

– Ты разбудишь детей, – предупредил Мэтт.

Это было последней каплей. В глазах Хоуп вспыхнула злоба.

– Если они проснутся, то по крайней мере получат возмож­ность поговорить с отцом! Ради разнообразия. Кстати говоря, се­годня у них был очень трудный, но интересный день. Однако у тебя не нашлось времени, чтобы поговорить с ними. И со мной тоже. Конечно, тебе не до того! Когда здесь сидит интеллектуалка Финула, тебе нет дела до своей глупой жены. Куда интереснее слушать сплетни о соседях, позволять ей разговаривать со мной свысока и портить ужин!

– Она пришла сама! Я ее не приглашал! – прошипел Мэтт.

Хоуп видела, что приближается гроза, что муж сдерживается из последних сил и вот-вот взорвется, но остановиться уже не могла. Долго копившаяся ненависть к Финуле вырвалась наружу.

– Можно подумать, ты пытался ее остановить. Эта корова от тебя без ума, а меня от этого тошнит!

– Слава богу, хоть что-то способно вызвать у тебя реакцию! – наконец не выдержал Мэтт. – А то последний месяц я думал, что живу с роботом. Интереснее было разговаривать с «ноутбуком», чем с тобой!

– Выходит, это моя вина? – воскликнула уязвленная Хоуп. – Ты разговариваешь со своим «ноутбуком» куда больше, чем со мной! Ты не ударяешь палец о палец, чтобы помочь мне с деть­ми! – крикнула она. – Ты притащил нас в это болото и бросил, а я должна везти на себе весь дом, как примерная жена! А когда ты приходишь домой, то готов откусить мне голову, если я спраши­ваю, как прошел день!

– Прекрати!

Они уставились друг на друга поверх сгоревшей сковородки. Хоуп еще никогда не видела Мэтта в таком гневе. Губы мужа бы­ли плотно сжаты; казалось, он боялся сказать то, о чем впослед­ствии придется жалеть. И тут бурлящая в ней злоба куда-то ис­чезла. Вытекла из нее струйкой пара. Хоуп не умела сердиться подолгу. Точнее, боялась. Господи, что она наделала?! Она обидела его, причинила ему боль, и теперь он уйдет! Внезапно Хоуп вспом­нила, как боялась, что у Мэтта роман и что он бросит ее. Она по­няла, что должна попросить прощения.

Хоуп взяла Мэтта за руку и сказала, что жалеет о своих словах. Но на сей раз это не помогло.

– Нет, это я прошу прощения за то, что притащил тебя в это болото! – отчеканил Мэтт. – Если ты хочешь уехать, я не стану тебя удерживать. Можешь пока пожить у Сэм. Я хотел от тебя только одного – моральной поддержки, которая помогла бы мне осуществить мою заветную мечту. – Он бросил на Хоуп мрачный взгляд. – Мы поговорим об этом завтра. Думаю, наших денег хватит на авиабилеты для тебя и детей.

Хоуп ахнула, прижав ладонь ко рту.

– Меня можешь не ждать, – холодно сказал Мэтт. Он снял с вешалки просторную кожаную куртку, надел ее и вышел, хлоп­нув дверью.

Хоуп закусила губу, из всех сил стараясь не заплакать, но из глаз уже хлынули слезы, и ничто не могло их остановить. Неуже­ли Мэтт действительно хочет отправить ее и детей обратно в Лон­дон? Нет, это невозможно! Что же она натворила?! Взяла и разру­шила свое счастье собственными руками…

Как обычно, во «Вдове Мэгуайр» было полно народа – и мест­ных, и туристов. Люди, жившие в роскошном отеле, иногда при­езжали сюда, чтобы понять, что такое настоящая ирландская пив­ная, и забывали вернуться. Отелю приходилось каждый вечер присылать мини-автобус за своими подгулявшими обитателями.

Мэтт сидел у стойки, не замечая, что молоденькая барменша вовсю пытается кокетничать с ним. Впрочем, он ничего вокруг не замечал, уставившись на свой стакан с густой янтарной жидкос­тью.

Какой дьявол вселился в Хоуп? Да, он пребывал в дурном на­строении, однако у нее не было никакой причины набрасываться на него. Все дело в том, что она терпеть не может Финулу. Но почему? Финула была совершенно безобидной, а то, что она флир­товала с ним, в последнее время проливало бальзам на его изра­ненную душу. По крайней мере, она верила в его талант. В отли­чие от всех остальных…

Вокруг гремела народная музыка, пивная была набита битком, но Мэтт не обращал на это внимания и задумчиво пил виски. Он понял то, чего не понимал раньше. В агентстве Джадда кипела жизнь. Когда он в поте лица разрабатывал план рекламной кам­пании, рядом всегда были люди, готовые посочувствовать, по­мочь, а вечером выпить с ним пару бутылок хорошего вина и вы­слушать жалобы на недовольного клиента. А когда он заканчивал кампанию, всегда находились люди, говорившие, что он совер­шил чудо. Мэтт тосковал и по тому, и по другому. Сидеть целыми днями и записывать свои мысли теоретически очень приятно, но на практике это означает жуткое одиночество. Он отчаянно тос­ковал по шуму офиса, по жарким спорам, по шуткам, понятным только посвященным…

Разве он мог сказать Хоуп, что все идет не так, как было заду­мано? Не мог. Потому что как только он это скажет, Хоуп пой­мет, что он напрасно увез их из Бата. С романом века ничего не получалось. Мэтт злился на себя и нуждался в поддержке Хоуп. Но жена не понимала этого. Неужели Хоуп слепая? Неужели она не видит, что с ним творится?

Мэтт грустно улыбнулся барменше и заказал еще одну пор­цию. Ему хотелось напиться. Напиться до чертиков.

Хоуп знобило, но она сомневалась, что в этом виноват мороз. В последние дни она научилась предсказывать погоду: накануне похолодания небо становилось ясным, и на нем можно было раз­глядеть каждую звезду. Раньше она не обращала внимания ни на погоду, ни на небо. Когда в Бате бывало холодно, она просто по­ворачивала ручку регулятора тепла, а ночью вообще не смотрела в окно. Но в коттедже «Кроншнеп» подача тепла не регулирова­лась. И если ожидался мороз, приходилось класть в плиту по­больше дров, чтобы ночью в доме было тепло.

Однако сегодня холод был вряд ли связан с погодой. Казалось, он шел изнутри. Она мерзла уже несколько часов – с тех пор, как Мэтт вихрем умчался в ночь.

Хоуп села у плиты, поставила ноги на ее край, пытаясь со­греться, и стала ждать Мэтта. Наступила и прошла полночь, а она знала, что пивная закрывается в половине двенадцатого. Но Мэтт не вернулся. В час Хоуп всюду выключила свет, оставив лишь лампочку над входной дверью, и пошла спать. С трудом добравшись до спальни, она медленно разделась и забралась в вы­сокую кровать. Простыни были холодными как лед. Ноги замер­зли, но она не стала надевать белые пушистые носки. Мэтт нена­видел эти носки, хотя без них ее ноги превращались в куски льда. Хоуп хотела сделать ему что-то приятное, хотела помириться. Когда Мэтт придет домой, она попросит прощения и признает свою вину. Она кричала, вела себя ужасно…