Полет бабочки. Восстановить стертое

— Почему Николай Чудотворец на иконах такой… строгий? — набравшись смелости, спросила я у бабушки Шуры.

— А это только так кажется, — улыбнулась та. — Может, потому что на совести что-то есть. Вот помолишься от души, исповедуешься — смотришь, а он уже и не такой суровый. Словно даже и улыбнется.

У отца еще с вечера подскочило давление, и он решил денек отлежаться дома. Денис остался «в лавке» за старшего. Напряжение росло. Сотрудники шарахались друг от друга и смотрели так, словно в каждом встречном видели тайного врага. Денис понимал, что эту атмосферу всеобщего недоверия и едва сдерживаемой паники кто-то старательно подогревает. Тут слушок, там шепоток… Что-то назревало и вот-вот должно было случиться.

И разумеется, случилось.

Только Денис собрался идти обедать, пискнул селектор.

— Денис Николаевич, к вам из милиции, — каким-то странным голосом, то ли растерянным, то ли испуганным, доложила Алена.

— Пусть заходят, — вздохнул он.

Почему-то он ожидал увидеть старшего лейтенанта Кречетова. Или, на худой конец, пожилого следователя, к которому их с Инной вызывали на днях. Но в кабинет вошел крепенький, буйно кудрявый мужичок с острым подбородком и каким-то лисьим прищуром.

— Капитан Афанасьев, уголовный розыск, — представился он и быстро махнул перед носом Дениса раскрытым удостоверением. — Я к вам по поводу вашего бывшего сотрудника, Павла Седлецкого.

— Седлецкого? — машинально переспросил Денис, чувствуя в животе неприятный холодок. — А что случилось?

— Случилось то, что вчера он покончил с собой. Либо другой вариант: ему помогли. Вы можете что-нибудь сказать… по этому поводу?

— Честно говоря, не знаю, — осторожно, словно нащупывая брод в мутной воде, ответил Денис. Что можно сказать, чтобы не навредить делу окончательно? Не хватало только уголовный розыск сюда втянуть — для полного счастья. — Одно время я занимался кадрами, но… Не могу же я лично знать каждого сотрудника. Есть руководители структурных подразделений, есть…

— Значит, Седлецкого вы лично не знаете? — перебил капитан. — То есть не знали?

— Да нет, знал немного, но не слишком хорошо. А как это с ним случилось?

— Соседка учуяла запах газа, подняла панику. Взломали дверь — парень лежит на полу на кухне, все конфорки пашут на полную мощность. На столе бутылка из-под водки, стакан. И записочка. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь.

Капитан достал из черной кожаной папки листок бумаги и протянул Денису. Аккуратным почерком на нем было выведено всего три слова: «Простите, я виноват».

— Ни на какие мысли не наводит?

— Нет. Я практически ничего не знаю о его частной жизни, — покачал головой Денис. — Вам надо с его непосредственным начальником поговорить. — Он снова посмотрел на записку. — Странно. Человек собирается с собой покончить, водку пьет стаканами, а почерк аккуратный, как в прописях.

— Это копия, — не совсем к месту заметил капитан, убирая листок обратно в папку. — Оригинал на экспертизе. Как мне увидеться с начальником Седлецкого?

Денис на ходу пытался сообразить, что лучше: отправить капитана к компьютерщикам или вызвать Пыльникова к себе в кабинет. С одной стороны, пока Афанасьев дойдет до его кабинета, можно Максиму позвонить и предупредить, чтобы не болтал лишнего. С другой, лучше бы держать все под личным контролем. В конце концов, если даже Макс и ляпнет что-то, можно будет попытаться вывернуться.

— Алена, пригласи ко мне Пыльникова, — нажав на клавишу селектора, попросил Денис. — И Спирина. Побыстрее, пожалуйста.

— Максим Пыльников — это начальник отдела информационной безопасности, — пояснил он Афанасьеву. — Заодно — командир всех компьютерщиков, программистов. Петр Спирин — начальник охраны. И вообще — шеф всей нашей безопасности.

— А начальник охраны-то зачем? — поморщился капитан. — Или он Седлецкого хорошо знал?

— Мало ли что там под «я виноват» подразумевалось, — уклончиво ответил Денис. — Вдруг с банком связано?

Капитан насторожился, и Денис прикусил язык. Он твердо решил, что о внутренних проблемах банка капитану докладывать не стоит. Пока… А может, и вообще не стоит. Во-первых, совершенно не обязательно, что Седлецкий ко всему этому безобразию причастен, а во-вторых, даже если и причастен, лучше разобраться самим. Поэтому он Спирина и пригласил, крепко уповая на то, что Петька вряд ли перейдет в стан их врагов. Хотя… Кто его знает?

Первым в кабинет протиснулся Пыльников, привычно сутулясь и поправляя на носу очки. Спирин, невысокий, напоминающий фигурой параллелепипед, войдя, бросил на капитана настороженный взгляд исподлобья. Милиционеров, даже в штатском, он чуял за три версты и не любил исконной чекистской нелюбовью. В органы он пришел некогда из идейных соображений, своей железобетонной принципиальностью вызывал у начальства неизменную неприязнь и в конце концов попал под раздачу. Трудно, что ли, найти, к чему придраться в работе оперативника? Скажи спасибо, что увольнением отделался. Николаю Андреевичу Спирина порекомендовал кто-то из общих знакомых, особенно упирая на Петькину честность и лютую ненависть к подковерной возне. Всевозможных официальных и неофициальных связей у Петьки осталось море, службу безопасности он держал в кулаке, да и вообще в банке его побаивались. За глаза звали Спирохетой, а еще — поскольку имел экзотическое отчество Остапович — Педро Гестаповичем.

Изложив дело в двух словах, Денис — так, чтобы не увидел капитан, — сделал Пыльникову страшные глаза, надеясь, что тот его поймет. Пыльников так же выразительно моргнул. Спирин многозначительно кашлянул.

Капитан принялся задавать Максиму вопросы, Пыльников добросовестно на них отвечал. По всему выходило, что Паша Седлецкий — вполне заурядный малый, хотя и неплохой специалист, неуживчивый, с коллективом общего языка не нашел. За что уволили? Да не увольнял его никто, сам ушел, по собственному желанию. Да, одинокий холостяк, ни с кем не дружил, в гости никого не приглашал. Разве что только…

Тут Пыльников запнулся, и Денис насторожился. И не зря насторожился.

— Пожалуй, только с Верой Шумской общался. Это наша бывшая сотрудница, программист. Сейчас во Франции по контракту работает.

— И у них что, были… отношения? — оживился капитан.

— Да нет, не думаю. — Пыльников снял очки и близоруко сощурился. — Она-то ему нравилась, это точно.

— А он ей?

— У нее был… молодой человек, — деликатно ответил Пыльников, который был в курсе отношений Дениса и Веры. — К Павлу она по-дружески относилась. Обедать вместе ходили, разговаривали часто. Бывало такое, что она его защищала. Его, честно говоря, не очень любили, ну, подкалывали там, а Вера за него заступалась. Они вроде давно знакомы. Чуть ли не с детства. Вера его к нам в банк и рекомендовала.

Денис делал вид, что его это совершенно не касается, а внутри словно метроном какой-то взбесившийся стучал: «вот так, вот так». Вера и Паша — вот здорово! Он и не подозревал, что между ними что-то было. Он вообще знал о существовании Павла Седлецкого только потому, что одно время выполнял работу ушедшего на пенсию кадровика. А вот еще Вадик Умывако — тот тоже одно время очень активно к Вере клеился, просто проходу не давал. Ох, какой тут, похоже, клубочек замотался…

Капитан еще долго допытывался у Максима об отношениях Павла и Веры, но, похоже, никакой дельной информации так и не получил. Особенно его разочаровал тот факт, что Вера уже больше года живет в Париже. Денис о ее приезде докладывать, разумеется, не стал. Захотят — сами узнают.

Когда Афанасьев ушел, Пыльников вопросительно посмотрел на Дениса, ожидая комментариев. Не дождался и отправился к себе в отдел.

— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, — задержал Денис Спирина.

— Можешь не объяснять, не дурак, — буркнул тот. — Капитанишко хитрован тот еще. Ладно, на каждую хитрую задницу имеется сам знаешь что. С винтом. Пашу грохнули, зуб даю, как твой батя говорит, на отсечение. Иначе стал бы мент так выпинтюхиваться. И ты думаешь, что все тут завязано — Паша, Вера, вирус, мытари, рейтинги. И тебя это все очень напрягает, так?