Беспутный и желанный (Клятва верности)

– Да, мэм. – Джексон вспомнил, как липла к Рори рыжеволосая Джуния Киллиан. – Блэки знает Рори с детства. Они земляки. Дело в том, что, хоть Рори и выиграл бой, его здорово побили…

Ребекка побледнела, и Дженсон тут же поспешил добавить:

– Не пугайтесь, ничего серьезного. Просто Рори решил пожить у Блэки и подлечиться малость. Он хотел вернуться в Уэлсвилл не только с мошной денег, но и красавцем пуще прежнего. Он говорил, что все расскажет вам в письме.

– Я не получала никакого письма! – Ее собственный голос показался ей далеким и едва слышным. Как будто эти слова произнесла не она, а кто-то другой.

Очнулась она на скамеечке в тени. Бью Джексон неловко пытался обвязать ей голову влажным полотенцем.

– Мисс Синклер, с вами все в порядке? Вы упали в обморок прямо на меня и чуть не сбили с ног. Со мной тоже чуть не случился обморок, впервые в жизни. – Джонсон попытался под шуткой скрыть свою растерянность.

Ее ридикюль и шляпка валялись в пыли, волосы растрепались. Должно быть, выглядит она ужасно. Что подумал о ней мистер Дженсон?

– Мне уже лучше. Извините меня. Могу я попросить вас, мистер Дженсон, об одной милости? Не говорите никому, что я наводила справки о Рори Мадигане.

– Я родился в Алабаме, мэм, а там умеют держать слово, – произнес он торжественно, помогая ей встать. – Вы действительно в порядке? Может, вас отвезти домой на тележке?

– Спасибо, вы очень любезны, но я дойду пешком.

Дженсон поднял с земли ее вещи, отряхнул, подал Ребекке.

– Дайте Рори шанс, мэм. – Дженсон старался говорить как можно убедительней. – Я думаю, что мальчику нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к большим деньгам. Он никогда не держал в руках такую сумму. Вы понимаете, о чем я говорю? Но он вернется. Обязательно. Наберитесь терпения и ждите.

Но Ребекка не могла ждать. У нее не было времени.

«Жди меня, дорогая!»

Как он мог так поступить с ней после ночей, когда держал ее в объятиях, любил ее, после их взаимной клятвы? Он не прислал даже письма с объяснением своей задержки. Его синяки и царапины уже, должно быть, давно зажили. Ничто не держит его в Денвере. Разумеется, кроме старого друга с мерзким именем Блэки Драго, похожим на воровскую кличку.

У того, наверное, нашлось в избытке и виски, и продажных женщин. Этим можно совратить и самого дьявола, а Рори привык к такому образу жизни. Зачем ему возвращаться в скучный Уэлсвилл к скучной Ребекке, когда вокруг весело сияют огни Денвера, а карманы полны денег?

Следующие три недели полностью убедили Ребекку, что она ждет ребенка и что отец этого ребенка не собирается предъявить на него свои права. Она должна была что-то предпринять. Но никакой разумной идеи не приходило ей в голову, а посоветоваться было не с кем.

Предстоящее объяснение с родителями было страшнее эшафота. Милая хохотушка Селия, без сомнения, растеряется, когда Ребекка заикнется ей о своей беде, а потом начнет укорять себя, что помогала подруге совершить грехопадение. Одна надежда была на Леа.

Хотя сестры никогда не были близки, Леа сама сейчас ждала ребенка. Может быть, радость по поводу своего будущего материнства смягчит ее сердце?

Ребекка направилась с визитом к старшей сестре на старенькой семейной таратайке.

Генри Снейд недавно построил для себя и супруги новый дом неподалеку от ранчо «Быстрый ручей», и у Ребекки появился предлог для поездки – поздравить сестру с новосельем. По пути Ребекка репетировала, как и что она скажет о своем отчаянном положении. У них были родственники в Бостоне. Может быть, ей удастся уехать на Восточное побережье и тем уберечь семью от позора?

Ребекку душили слезы. Какая же она стала плакса! С тех пор как она встретила Рори Мадигана, ей пришлось пролить слез больше, чем за всю предшествующую жизнь.

К счастью, Леа и Генри достаточно состоятельны, чтобы пожертвовать малую толику денег Ребекке на дорогу, и тем самым избавиться от беспутной сестрицы. Если только в Бостоне согласятся принять незамужнюю беременную родственницу.

«Я больше никогда не увижу родного дома. И никогда не увижусь с отцом. Я ненавижу тебя, Рори Мадиган, за твое подлое предательство!» Ребекка хлестнула старую кобылку, та встрепенулась и понесла. Тележка, попадая колесами в дорожные рытвины и угрожающе поскрипывая, казалось, готова была развалиться.

Новое жилище Леа показалось Ребекке сказочным дворцом; хотя дом был невелик, но аккуратен и уютен. Он был похож на красивую игрушку – с остроконечной черепичной крышей и большими окнами в гостиной и столовой, затененными французскими жалюзи. Стены были сложены из добротного темно-красного кирпича, а внутри обшиты дорогим полированным деревом.

Родители уже нанесли визит дочери и зятю в их новом жилище. Тогда Генри гордо объявил им, что Снейды ожидают прибавления семейства. Эта новость была встречена с восторгом. Совсем по-другому отнесутся родственники к ее беременности.

Ребекка решительно затормозила раскатившуюся и чуть не разваливающуюся на ходу тележку, выбралась из нее и достала привезенные подарки – несколько жестяных банок с маринованной зеленой фасолью, конфеты, обожаемые Леа, и кувшинчик с пикулями для Генри.

Мальчик-китаец, прислуживающий Снейдам, провел ее с угрюмой вежливостью в гостиную, потом извинился за то, что вынужден покинуть гостью, чтобы доложить хозяйке о визите младшей сестры. Он старался выглядеть солидно, но роль дворецкого ему не очень удавалась. Оставшись одна, Ребекка уселась на новенький диванчик с атласной обивкой и, чтобы успокоить нервную дрожь, занялась осмотром обстановки.

Комната была забита безделушками – фарфоровыми статуэтками и вазочками, куколками, подсвечниками и прочей дорогостоящей дребеденью. Две большие бронзовые лампы стояли по углам, а на мраморной каминной полке оглушительно тикали массивные часы с купидонами и наядами, в немыслимых позах разместившимися вокруг замысловатого циферблата.

Когда Леа вошла в гостиную, Ребекке сразу же бросилась в глаза ее бледность и изможденный вид. Нарядное шелковое платье совсем не красило ее. Она сильно пополнела, но по-прежнему туго затягивалась, что, по мнению доктора Марстона, лишь усугубляло неудобства, присущие беременности. Леа всегда была склонна к полноте, и ее теперешнее состояние сразу же отразилось на ее фигуре, но Леа Снейд слишком заботилась о своей внешности, а твердый характер не позволял ей согласиться с тем, чтобы естественные природные явления одержали над ней верх.

Она поставила себе цель продержаться в лучшем виде до самого последнего предела.

– Какой сюрприз, Ребекка! – воскликнула Леа, но в ее голосе не чувствовалось особого энтузиазма.

– Я привезла вам немного зеленой фасоли, а для Генри пикули. Мы с мамой замариновали их на прошлой неделе. – Ребекка протянула сестре корзинку.

Та взяла ее и тут же понесла на кухню. Ребекка проследовала за сестрой.

– Как ты себя чувствуешь, Леа?

– Отвратительно, но другого ожидать в моем состоянии не приходится. Если ты хочешь кофе, Вонг тебе его приготовит. В последнее время я не выношу запаха.

Ребекка отрицательно покачала головой.

– Нет, спасибо. Я сочувствую тебе.

Ребекка сказала это искренне. Леа всегда страшилась любых неприятностей и раскисала при малейшей хвори, и вот теперь она по-настоящему страдает. Желая перевести беседу в более приятное русло, Ребекка поинтересовалась:

– Генри рад будущему ребеночку?

– О! Он-то рад. Он выполнил самую приятную часть работы, – произнесла Леа с обидой. – Заканчивать ее придется мне. – Она открыла жестянку с фасолью, запустила пальцы в маринад, потом облизала их. – Одно меня утешает, что я наконец отправила его спать в другую спальню. Я имела на это право после того, что он совершил со мной.

Ее щеки мгновенно порозовели, когда до нее дошло, что она заговорила об интимных материях в присутствии незамужней сестры. В ответ на удивленный взгляд Ребекки она сердито вскинула голову, тряхнув светлыми серебристыми кудрями.