Ложь (ЛП)

Не могу не улыбнуться тому, как невинно она звучит.

— Не волнуйся, — заверяю ее. — Мы найдём для этого время позднее. — Но, черт возьми, мне, так или иначе, нужны презервативы. — Не двигайся. — Я быстро иду в ванную и достаю из ящика пакетик с презервативом, а затем направляюсь назад.

— Хорошая девочка, — говорю ей, и она в ответ вертит попкой. Разрывая серебристую фольгу, я наклоняюсь вперёд и, дразня, прикусываю ее попку.

— Ой, — вскрикивает она.

— Извини, — бормочу я, ничуть не жалея. Облизываю следы укуса, заставляя ее расслабиться, прежде чем надеть тонкий латекс, раскатывая его до конца. Я хочу знать, насколько она влажная и нетерпеливая, поэтому расстаюсь с ее попкой и кончиками пальцев касаюсь ее влагалища, у меня почти слюнки текут от того, насколько она скользкая. Я толкаю палец в эту тугую розовую дырочку и прикусываю губу, когда она сжимает меня. У неё перехватывает дыхание, и она выпускает напряжённый стон, который подстегивает меня, как ничто другое.

Внезапно желание, чистая потребность быть внутри нее, словно железная хватка, и я почти дрожу от голода, пульсирующего сквозь меня. Эта анималистическая, первобытная жажда удивляет. Во мне словно остался лишь один инстинкт - быть внутри нее. Она не просто Наташа, она - великолепное создание, на которое я должен заявить права, взять грубо, жестко и быстро, пока не смогу забыть своё имя.

Не раздумывая, я проталкиваю в нее еще один палец, нетерпеливо поглаживая ее точку G, чувствуя, как она набухает вокруг меня.

— Бригс, — задыхается она, опустив голову, волосы на лице, пока тяжело дышит, тело вжимается в меня, желая больше. — Боже, ты так хорош.

Ее слова настолько отчаянные и требовательные, и они словно включают огненный выключатель.

Я не выдерживаю.

Я должен оказаться внутри нее.

Прямо, нахрен, сейчас.

Я быстро убираю пальцы, потирая их о губы, смакуя ее вкус, пока держу свой ствол, жесткий и тяжелый в моей руке, и направляю в нее. Стараюсь двигаться медленно, потираясь головкой о ее нежную дырочку, подводя мой влажный конец к ней, прежде чем толкнуться лишь не несколько дюймов.

Но нескольких дюймов достаточно, чтобы моя челюсть сжалась, и я изо всех сил пытаюсь удержать себя в руках. Она такая горячая, скользкая и узкая, как гребанный кулак, и я хочу резко толкнуться в неё, глубоко зарыться по самые шары. Все силы уходят на то, чтобы продолжать дышать, пальцы впиваются ей в бока, уже чувствительные от того, как я хватал ее раньше.

На столе было одно, но здесь, когда она на четвереньках на моем диване, мой член на полпути в ее сладкую дырочку, это совсем другое. Надеюсь, мне хватит времени насладиться каждой секундой, но так как я уже пытаюсь сдержаться, сомневаюсь, что продержусь долго.

Пока она не кончит первая. Я хочу, чтобы она извивалась, тяжело дыша, и кричала мое имя.

— Ты ощущаешься великолепно, — говорю ей, голос хриплый, когда толкаюсь глубже, наблюдая, как член исчезает в ней, и ее киска чрезвычайно туго сжимает меня. — Ты выжимаешь из меня все соки.

— А вы за словом в карман не полезете, профессор МакГрегор, — говорит она, постанывая.

— Чертовски верно, — шиплю я сквозь зубы. — Продолжай говорить вот так.

— Называть тебя профессором?

— Называй меня, черт возьми, как угодно. Скажи мне, чего ты хочешь. Хочешь, чтоб все было медленно и дразняще, или ты хочешь, чтоб я трахнул эту тугую розовую киску жёстко и грубо? — Я останавливаюсь, втягивая воздух, дёргая ее бедрами и регулируя угол, пока мои глаза не закрываются. — Будь осторожна с ответом, не уверен, как долго смогу продержаться.

Я медленно выскальзываю, и она содрогается подо мной, прежде чем снова толкаюсь в нее, оставаясь осторожным.

— Хочу всего тебя.

Я смотрю вниз, где верхние два дюйма моего члена, самая толстая часть, все еще видна.

— Уверена? — спрашиваю ее, еле выдавливая слова, пока стискиваю челюсть. Тело горит, мышцы плотно натянуты, пока я пытаюсь оставаться неподвижным. — Я не хочу причинять тебе боль под этим углом. Ты туже, чем кулак, и мой член едва помещается в тебя.

— Да, дай мне все, — говорит она дрожащим шёпотом. — Пожалуйста.

— Профессор МакГрегор, — подсказываю я, ухмыляясь про себя.

— Профессор Нахрен Трахни Меня.

— Ну, раз ты так мило просишь, — бормочу я. Она выгибает спину, толкаясь ко мне, и я проскальзываю глубже внутрь, почти до основания. С громким вздохом она растягивается вокруг меня, ее влагалище такое уютное и влажное, пока я кручу бедрами напротив ее попки. У меня кружится голова, я задыхаюсь, и огонь внутри меня растёт, поглощая меня, пока я не теряюсь в этой соблазнительной дымке. В мире не остаётся ничего, кроме удовольствия.

— Трахни меня, — кричит она. — Сильнее. Жёстче.

Рычание срывается с моих губ, и я толкаюсь в нее, пока она не обхватывает каждый пульсирующий дюйм. Она кричит мое имя, и я не слышу ничего, кровь проносится в голове, когда я зарываюсь глубоко в ее узкую дырочку. Бедра вонзаются в нее, вколачиваясь в этом сводящем с ума ритме.

Прежде, чем я стану полностью эгоистичным, тянусь к ее бёдрам, пытаясь погладить ее клитор, такой опухший и скользкий, но я так сильно вколачиваюсь в нее, что это почти невозможно.

Я наклоняюсь вперёд, пот капает со лба ей на спину.

— Потрогай себя, — шепчу я. — Кончи со мной.

Она удерживает себя на одной руке и тянется назад, я выпрямляюсь, мои руки широко раскинуты вокруг ее талии, крепче и крепче сжимая, пока я отчаянно толкаюсь в нее.

Она стонет, затем кричит мое имя и ругается, и я не выдерживаю. С гортанным стоном, я кончаю, удовольствие разрывает меня, выворачивая наизнанку. Я ругаюсь и кричу, сперма врывается в презерватив, когда я вхожу в какое-то бессмысленное, сверхчувствительное состояние. В этот момент я без мысли и самосознания - я просто чертово животное.

Я медленно прихожу в себя, пытаясь не рухнуть на ее роскошное тело. Кладу руки на спелые половинки попки, опираясь на них, чтобы не упасть, пока пытаюсь отдышаться. Моя кожа влажная от пота и горит, и я чувствую себя абсолютно обессиленным. Она все еще пульсирует вокруг меня, словно пытается выжать из меня каждую последнюю каплю.

Наташа тоже задыхается, падает на диван с попкой в воздухе. Поворачивает голову в сторону, лицо раскраснелось и все в капельках пота, глаза полуприкрыты и полностью насыщены.

Нет слов, которые мы могли бы сказать друг другу. Вот она, красота. Нам не нужно говорить, чтобы узнать, как мы себя чувствуем. Я чувствую ее и знаю, как быстро бьется ее сердце.

Голова медленно тяжелеет, я хватаю презерватив и стягиваю его. Завязываю в узел и встаю, выбрасывая в мусорку на кухне. Мои ноги дрожат, и я должен выпить стакан воды из под крана и наполнить один для Наташи

Я вручаю его ей, когда она садится, на какое-то мгновение совершенно естественная со мной, прежде чем начинает стесняться своего животика, пытаясь скрыть его от моего взгляда.

— Никогда не закрывайся от меня, — говорю я, убедившись, что она может слышать серьезность в моем голосе. — Знаешь, думаю, что ты абсолютно совершенна.

— Так было четыре года назад.

— И думаю, ты будешь совершенна ещё лет сорок.

Она недоверчиво смотрит на меня и допивает стакан воды, когда я слышу лай из спальни.

Озадаченно смотрю на нее.

— Он лаял все это время?

Ее губы изгибаются в улыбке, когда она убирает влажные волосы с лица.

— Честно говоря, я не обращала внимания ни на что происходящее. Ни на что, кроме тебя.

Я надеваю боксеры и пробираюсь к спальне, медленно открывая дверь. Винтер сидит на кровати и смотрит на меня сумасшедшими глазами. К счастью, он не разнёс комнату. Тем не менее, это стоило бы того.

— Прости, — извиняюсь перед Наташей, когда Винтер выбегает из комнаты и мчится к ней, хвост виляет из стороны в сторону. — Мне нужно вывести его. Хочешь прогуляться?

Она охотно кивает и начинает одеваться, что не так-то просто, когда хаска пытается сбить вас с ног. В конце концов, я вынужден схватить его за ошейник и удерживать до тех пор, пока она не приводит себя в порядок.