Я тебя люблю, и я тебя тоже нет

Анька была одна.

— Анька, мне паршиво… Что я наделала?.. Она так рыдала…

Анька слушала меня и молчала. А потом осторожно принялась ласкать меня, но мне было больно от ее прикосновений. Я вспоминала Зулькины руки и не хотела Анькиных…

А потом я трахала ее и плакала…

Первого сентября мы закрывали с Тошкой клубный сезон. С нами были еще Тошкин друг Виталя и какая-то девица, имя которой пролетало мимо моего сознания всю ночь.

Я отчаянно надиралась водкой, курсируя от бара до танцпола и обратно, но никак не могла утонуть в алкогольном трансе, только обжигала вены, все сильнее безумствуя в танцах.

К концу ночи я заказала «Адреналин».

Я танцевала, и какими-то волнами от моего танца разбрасывало прочь других танцующих, и я оказалась одна, словно в ведьмином круге.

На последних аккордах я разревелась, закрыв лицо руками, и услышала аплодисменты.

Идиоты!

Под утро нам вежливо объявили, что клуб закрывается. Мазохистски желая быть одной и скоро-рассеянно распрощавшись с Тошкой и его компанией, я шла по медленно просыпающемуся городу, а в виски стучало: «Адреналин… адреналин… бьет по глазам… бьет по глазам… бьет… «

О, господи! Что я натворила…

Как только Зулька вернулась в Уфу, на меня обрушился шквал ее телефонных звонков. Зулька ждала моего ответного визита. Я горячо обещала приехать, но просила подождать хотя бы месяц, чтобы привести в порядок свои финансы. Правда, именно это мне еще ни разу не удавалось. И я звонила в Киев. А по вечерам неслась в чат, чтобы встретить Ее… И, встречая Зульку бессовестно тормозила с ней, потому, что не могла оторваться от Чуды.

Я приходила на службу уже к полудню и, помаявшись, набирала Чудин номер.

— Алло, — слышала я сонный голос.

— Доброе утро, — пыталась я нежно улыбаться в трубку. — Разбудила? Извини…

— О, господи! Ты бы еще раньше позвонила! Мы спим еще!

— Ну, извини. Я перезвоню!

Я выкуривала серию сигарет и снова кидалась к трубе.

— Привет! Проснулись?..

— Проснулись.

— Как настроение? — Ласково шелестела я в трубку и слышала в ответ капризно-недовольный голос:

— Хорошее настроение! Если б еще не будили в такую рань.

— Да, промахнулась я что-то со временем. А хочешь песню послушать?..

— Какую еще песню??

— Ну, просто песню, — и я, не дождавшись ответа, нажимала «плэй» на магнитофоне, прижимая трубку к динамику. На том конце трубы ошарашенно молчали, но слушали.

— Понравилось?

— Понравилось. Ну все, мне на работу собираться надо! Пока! — И она первая вешала трубку.

А потом звонила Зулька и стонала от тоски по мне. Что стало уже слегка доставать…

Однажды случился забавный эпизод с этими звонками.

Я зарядила утром Чуде песню «Снайперов» «Дым». Она вежливо выслушала, а потом даже отозвалась парой фраз. Через несколько часов позвонила Зулька и, исчерпав весь запас нежных слов, вдруг запела. Куплет из «Дыма». Тот самый. А вечером, в чате, я рассказала об этом Чуде, и она вдруг ответила, что год назад пела те же самые слова Нике… Хех.

Так прошел месяц, и ни в какую Уфу я так и не поехала. Да, честно говоря, и не собиралась…

С площадей, припорошенных желтой листвой, уже исчезли летние кафе, и город стал прозрачным. Было еще тепло, но солнце остывало вместе со мной…

Зулька грозилась приехать сама, а ее стенания раздражали уже конкретно, иногда я срывалась и обвиняла ее в беспардонном эгоизме. И все чаще стала проводить вечера в пивных посиделках с Ингой.

Она приходила с пивом ко мне на службу, и мы никуда не шли, одурманиваясь никотином и объедаясь философским трепом до тошноты.

— Тебя любят, — утверждала Инга.

— Какая такая любовь? Все только «Дай! Дай! Дай! «. А отдавать никто не хочет… Я же не бочка бездонная!

— Э-э-эх! Вот так всегда — нас любят те, кого не любим мы, а мы любим тех, кому мы не нужны.

— Ну, не знаю… Не в этом дело… Просто не умеем мы любить, вот и все!

— А что такое любовь?

— Хм… любовь — это свет, — выдавала я, упиваясь нетрезвой мудростью, — Ну просто светишь, потому что наполнен любовью, светишь всем, понимаш?? И ничего взамен не только не требуешь. Но и не просишь… даже!

— Это, наверное, не та любовь.

— Что значит, «не та»? — Я почувствовала легкое раздражение от Ингиного упрямого нежелания принять как аксиому мои мудрые выкладки. — Любовь, она одна! Все другое — не любовь!

— А что же? — Инга никогда не выходила из своего ровного состояния полутранса. И голос не повысит, и не жестикулирует отчаянно, как я. Как корова после дойки.

— Блииин!!! Да все, что угодно! Все, что угодно, только — не любовь!! Любовь с большой буквы, на стоящая! Не привязки, не зависимость, не само утверждение! Блинкомпот!

— Это какая-то неземная любовь.

— Это — ЛЮБОВЬ! А все остальное — дерьмо! — Я вытряхнула последнюю сигарету из пачки. — Блин! Надо за сигаретами идти.

— Я могу сходить.

— Сходи, солнце! А пива еще хочешь?

— Ну, можно…

— Давай еще по одной! Хорошо сидим. Она быстро вернулась.

— Инга, ты извини, я свинья такая, гоняю тебя.

— Да ну ладно, чего там.

— Не по-онял! В смысле — «ну, ладно, что свинья»?

Инга засмеялась, выгружая пиво:

— Да нет!

— Хех, ладно, — я открыла бутылки. — А ты думаешь, меня Брызга любит?

— Конечно, любит!

— А Зулька?

— И Зулька любит.

— А ты?

Она смущенно хмыкнула, усаживаясь на стуле с новой сигаретой в руке:

— И я люблю!

— Да ну-у-у? — Я соорудила в своем взгляде игривый интерес.

— Да я всех люблю! — Поспешила уточнить Инга.

— Ой! Это как же? Святой вселенской любовью? — рассмеялась я.

— Да.

— Окей. Приехали. — Я откинулась на спинку кресла и заскучала.

— А вот ты сама умеешь любить? Так, как ты говоришь? Про свет.

— А ч-ч-черт его знает!.. — Я пожала плечами. — Вот скажи, если они меня любят, как ты утверждаешь, значит… что-то их тянет? Что-то я даю, значит?

— Даешь, наверное.

— Вот! — Я снова откинулась на спинку кресла. — Дурацкая ситуация… Ну, почему я должна выбирать? Не хочу я от Брызги отказываться и от Зульки не хочу… Они разные… и обе мне нравятся… я бы дружила с ними… ну, и трахалась иногда… почему нет?! Ну, скажи, разве, это ненормально?

— О-о-ох! — Инга хлебнула пива. — Не знаю… Жалко мне вас всех.

— Драсти! А чего жалко-то?

Инга поставила бутылку на стол:

— Я тут недавно Лермонтова перечитала, — Инга была весьма читающей девушкой, недаром в библиотеке работала, — про Печорина…

— И чего?

— Ну, вот он тоже… Увлекал женщин, гад такой!

— Инга засмеялась. — А не мог… любить он не мог! Сам мучился и их, бедных, мучил.

— Хм… — Я зажгла новую сигарету. — А, пожалуй, поспорю я с вами, барышня.

— Да? Ну, поспорь, — Инга тоже потянулась к пачке за сигаретой.

— Я многозначительно выпустила дым в потолок:

— Как раз Печорин-то любить умел.

— Печорин умел?? Да он импотент душевный! Кстати, я подозреваю, что и физический тоже, — Инга залила слабый эмоциональный всплеск оче редной порцией пива.

— Дэвушка! Уверяю вас! Печорин любить умел, а любви ответной не находил.

— Да ты что говоришь?

— Истину говорю вам! — Я засмеялась и сгруппировалась в кресле поудобнее, намереваясь задавить Ингу своей версией о любовных возможностях «Героя нашего времени». — Вот как раз он и не получал ответа… ни от кого — ни от Бэлы, ни от княжны, ни от зануды Максим Максимыча, ни даже от Веры. Ну, ты вспомни! Они же все… им всем надо было… им было важно только его к ним отношение! А сами! Что они сами? Кто он для них? Какой он? Они этого не понимали, но самое главное! — и не пытались понять!!! Даже Вера, я думаю… Не того она видела в нем, кто он был на самом деле… — Я опять ринулась за сигаретой, и пальцы мои дрожали от возбуждения. — Вот и меня… не видят… Понимаешь?? Фантом я… виртуальный! Придумали себе девушки меня и любовь ко мне, такой и упиваются! А мне обидно!! Понимаешь? Да послать бы их всех!!! — Я выпустила с очередной партией дыма струю гнева в потолок и замолчала. Надоело мне что-то. Базар этот надоел.