Люби меня в темноте (ЛП)

— Почему?

— Ты знаешь, почему.

— Скажи вслух. — Я усмехаюсь. — Хочу это услышать.

Она закатывает глаза, но улыбаясь.

— Потому что уже полюбила тебя. И люблю. Ты доволен?

— Чрезвычайно, — говорю я с таким чувством, словно только что стал нобелевским лауреатом. Хочу было попросить ее продолжать, но тут во мне, словно граната, взрывается воспоминание о том, как я приехал домой и увидел, что ее нет. И тогда я задаю ей тот самый вопрос, который столько ночей мучил меня: — Почему ты не попрощалась?

— Я хотела. Перед тем как уехать, я поднималась к тебе, но тебя не было дома.

— Софи попросила меня посидеть с детьми. — Я вздыхаю, мое сердце осаждает печаль. — Если б я только…

— Не надо. Не делай предположений. Этим ты только доведешь себя до безумия. Поверь мне, я знаю. — Она быстро целует меня. — Ладно, на чем я остановилась? А, да.

Валентина рассказывает о том, как отреагировал Уильям, узнав, что она хочет работать. О том, как затем все пошло под откос, об услышанном и увиденном на приеме и о произошедшем потом у них в спальне. Когда она доходит до этой части истории, мне требуется вся моя сила воли на то, чтобы сдержать порыв прямо сейчас встать с кровати, найти этого никчемного говнюка и уничтожить его. Но ее взгляд успокаивает меня.

Она берет мою руку, кладет ее на свою щеку.

— Мне жаль, что я не была достаточно храброй, но по крайней мере из этого получилось что-то хорошее. Я наконец поняла, каким человеком в действительности является Уильям. Думаю, чтобы очнуться, мне было необходимо это увидеть. Иначе я бы, возможно, никогда и не вырвалась из его странного плена. — Она улыбается. — Так что теперь я свободна. Все кончено. По-настоящему кончено.

— Мне все равно хочется убить его, — рычу я, недовольный тем, что ублюдок выбрался сухим из воды.

— Не надо. Для Уильяма нет ничего важнее внешних приличий. Случившееся сегодня достаточно наказало его. — Она смотрит на меня. Долго-долго. — Боже мой, я так сильно люблю тебя.

— Хорошо, — говорю я и выбрасываю Уильяма из головы. Ни ему, ни даже воспоминаниям о нем не встать между нами. — Потому что мне нужно очень много любви.

— Да? — Она выгибает бровь, и в ее взгляде вспыхивает соблазнительный огонек. — А о каком конкретно количестве идет речь?

— Ну, даже не знаю… — Я разыгрываю дурачка, беззастенчиво наслаждаясь собой.

— Сыграем в горячо-холодно, чтобы узнать?

— Вот это уже интересно… Но как ты планируешь…

Она усмехается. Встает над моими бедрами на колени, и мой член при виде ее стройного тела, на котором остались следы моих губ, моих рук, моментально пробуждается к жизни. Валентина, посмеиваясь, наблюдает за мной, пощипывает соски, играет со своими грудями.

— Горячо?

Я откашливаюсь.

— Пока непонятно.

— Ах вот как? — Она ложится на мою грудь, опускается на мой член и начинает тереться о него своей плотью. — Горячо?

— Теплее. — Я со стоном берусь за ее бедра, а она, эта дерзкая женщина со смехом в глазах, продолжает мучить меня.

— Хм… — Она похлопывает пальчиком по подбородку, обдумывая свой следующий шаг.

Потом поднимается, садится рядом с моими ногами, и мне хочется расплакаться, как чертову малышу.

— А ну-ка вернись, хулиганка, и доведи начатое до конца.

— Не-а.

И тут все связные мысли улетучиваются из моей головы, потому что Валентина берет мой член в руку, подводит его ко рту и начинает лизать и посасывать головку.

С моего языка слетает долгое, замысловатое ругательство.

— Сейчас тоже просто тепло? — саркастично спрашивает она, задевая губами мой член.

— Черт побери, женщина. — Я прикрываю ладонью глаза. — Ты хочешь убить меня.

— Возможно, — хихикнув, отвечает она. — У меня получается?

— Еще как.

Она проводит по всей моей длине языком — медленно, заставляя прочувствовать каждую мучительную секунду.

— Прости, я, кажется, не расслышала. Ты сказал, тепло или что?

— Горячо, — выдыхаю я. — Горячо.

— Я так и думала, — смеется она, а потом наклоняется и трахает меня своим ртом.

Да, Боже, ты добр.

Глава 32. Себастьен

— Себастьен?

Сонный, довольный после любви, я поглаживаю ее по спине. Она такая теплая, такая приятная.

— М-м?

— Расскажи мне о грозах.

Мои пальцы замирают.

— Почему они так воздействуют на меня?

Валентина кивает.

— Помнишь, что ты сказала о картине, которую я тебе подарил?

Она хмурит брови.

— Да. Что мне стало за тебя больно.

— Ты уловила самую суть. Я посвятил ее женщине, которую очень сильно любил. Ее звали Поппи.

— Ясно. — Она нерешительно кивает. — Можно спросить, что случилось?

Я вздыхаю и притягиваю ее ближе, пытаясь ощутить ее всю. Больше, чем когда бы то ни было, мне надо знать, что она рядом.

— Пьяный водитель поехал на красный. Она даже не дожила до больницы. — Помолчав, я сажусь, провожу руками по волосам. — Она была на четвертом месяце беременности.

Валентина тоже садится и со спины обнимает меня.

— Себастьен, мне так жаль…

— В тот день лил сильный дождь, который, пока я ехал в больницу, превратился в грозу. Я должен был поехать с ней вместе, но что-то возникло, и мне пришлось остаться в Лондоне. На ее месте должен был быть я, Валентина. Я. В машину врезались с водительской стороны. Если бы за рулем, как следовало, сидел я, она была бы жива. Она заслуживала того, чтобы жить.

Я отворачиваюсь к окну, замечаю, что рассвет окрасил небо в нежно-розовые, лавандовые и кремовые цвета. Глаза моей памяти переносят меня обратно в тот день.

— Довольно долгое время я хотел просто умереть, чтобы перенестись к ним. В моменты прояснения я надеялся, что вот-вот проснусь от кошмара и увижу, что она спит рядом со мной. Я искал ее в своих снах, мечтая увидеть хоть что-то — улыбку, вздох или взгляд. Иногда мне везло. Потом наступало утро, а вместе с ним бесконечная боль. Подушка оказывалась мокрой от слез, а простыни покрыты тоской моего тела.

Валентина обнимает меня сильнее и целует в плечо. Она не произносит ни слова, но этого и не нужно. Мне достаточно просто знать, что она рядом. Для меня это — все.

— Я думал, что я не выживу.

— Но ты выжил, и это самое главное. И она не исчезла. Ее память жива. — Отпустив меня, Валентина перемещается, садится верхом ко мне на колени и кладет ладонь мне на сердце. — Она здесь. И будет жить там всегда.

— За что же мне так повезло с тобой?

Она целует меня в кончик носа.

— Думаю, этот вопрос стоит задавать мне.

Я накручиваю ее волосы на ладонь и заставляю посмотреть на себя.

— Поедем в Париж вместе со мной. Мой рейс через два дня.

— Что? — Она несколько раз моргает.

— Тебя ничего здесь не держит. — Я покрываю ее лицо поцелуями. — Давай вернемся домой?

Она обнимает меня за шею, сцепляет там пальцы.

— А как же Уильям? Мне надо оформить развод.

— Легко. Нанимаешь себе адвоката и все дела решаешь по телефону, а когда понадобится подписать документы…

— Ты кое о чем забываешь.

— О чем?

— У меня нет денег Уильяма, так что я не смогу все это оплатить. Тетя оставила мне небольшое наследство, которого, если жить скромно, хватит на несколько месяцев, но…

— Тогда переезжай ко мне, и я все оплачу. Господь свидетель, у меня денег больше, чем мне может понадобиться.

Покачав головой, она закусывает губу.

— Я не могу разрешить тебе так поступить.

— Ты о деньгах?

— В том числе и о них.

— Тогда вернись на работу к господину Лемеру и помогай мне платить по счетам. Валентина, я не хочу владеть тобой в таком смысле. Не хочу становиться твоим тюремщиком. Я просто хочу любить тебя — свободно, безо всяких ограничений. Я хочу быть твоим равным партнером. — Я прижимаюсь лбом к ее лбу. — Валентина, я простой человек и многого от судьбы не прошу. Любимая женщина, теплая постель и крыша над головой — вот и все, что мне нужно. Разреши мне заботиться о тебе и любить тебя, — прибавляю я тихо, вытирая слезы, которые начинают скатываться по ее нежным щекам. — И все. До тех пор, пока ты будешь не против.