За миг до тебя

Гуси вы лебеди, белые странники,

Неба и солнца младые избранники,

Крыльями лёгкими сон принесите,

Облаком мягким свет погасите.

Спит моё дитятко, крошечка малая,

Вызреет сила в нём небывалая…

………………………………………….

5.

Непонятно, как ей сразу удалось решить столько проблем? Восстановиться на третьем курсе, подать на развод и признать себя способной к выздоровлению? Пожалуй, третье давалось с большим трудом, потому что корни проблемы врастали в детство. Об этом Инна узнала в Центре поддержки матери и ребёнка. Высокий процент абортов, беременностей несовершеннолетних девочек и послеродовых депрессий заставил местные власти организовать бюджетный штат профессиональных психологов и разместить его при городской поликлинике. Ольга Львовна, специалист с двадцатилетним стажем работы, скрупулезно и вдумчиво анализировала вместе с Инной ситуации из прошлого и настоящего, главным образом те, что подавляли душевное состояние молодой матери. Внимательно слушая девушку, она сумела увидеть возможную причину депрессии там, где сама Инна и не догадалась бы искать. В отношениях между её родителями. Мама Геля, во всём стремящаяся к порядку, искренности, тихая и незлопамятная, и папа Женька — непорядочный, неуёмный в желаниях бунтарь, бросивший семью в жертву своей разгульной жизни. Два абсолютно разных человека едины были в одном — они не навязывали дочке той или иной схемы поведения, оставляя выбор за ней. Мама тянула на себе домашнее хозяйство: мыла полы, стирала бельё и готовила еду с улыбкой на лице, иногда что-то напевая, и никогда не принуждала к этому дочь. Инка помогала ей, но очень редко. Оправдывалась в фантазиях о собственных трудолюбивых детях, неосознанно передавая им эстафету рутинного занятия. Любимые слова отца — "не неволься, доча". Они касались хлеба, недоеденной тарелки супа, пропущенных уроков и раннего сна. Если нет желания, зачем себя насиловать? Подобная автономия не выработала в ней самостоятельность, скорей наоборот, самостоятельность со знаком минус. По принципу кривого зеркала. Постепенно девушка поняла, что никогда не пыталась справиться со своими проблемами или хотя бы разобраться в них. Ей проще было укрыться внутри себя в тёмной звуконепроницаемой скорлупке и все забыть. Хватит прятаться!

Первым шагом к новой жизни стал поход в общежитие.

В их семейной комнатке два на три царил порядок, и пахло гречневой кашей. Помытая кастрюля и тарелки вверх дном сушились на расстеленном полотенце в прихожей. Влажная тряпка у порога и новый связанный крючком коврик предупреждали о том, что грязной обуви здесь не рады, а цветы в пол-литровой банке навевали мысли о любовной идилии и покое. Замок никто сменить не догадался, поэтому Инна смело вошла внутрь. На двух составленных кроватях под колючим общежитским одеялом, слегка приправленном чужим голубеньким пододеяльником в желто-красных звёздах, лежали рядышком и испуганно глядели на неё муж Славик Воржецкий и Ляля Комарова, Инкина однокурсница из параллельной группы. Ляля ей всегда нравилась — общительная хохотушка. Значит, она понравилась и Славику, недаром говорят — муж и жена одна сатана. И по причине совпадения вкусов, а не собственной воле, Ляля завалялась в их супружеской постели. Инна не чувствовала ни ревности, ни злости. Надо бы, конечно, разрядить ситуацию громким криком и битьём посуды о прелюбодейские головы, но где взять силы на бесполезные занятия? Она сняла со спинки кровати Лялино клетчатое платье, ажурные колготы, розовые вискозные трусики и бежевый бюстгальтер, положила всё это Ляле на живот: "Одевайся…" Пока пухленькая, взмокшая от страха и стыда однокурсница кособоко влезала в перекрученные колготки и пыхтела над застёжкой лифчика, Инка одну за другой доставала свои вещи из утробы потёртого чемодана. Наконец, Ляле удалось справиться с молнией на платье и, прежде чем уйти, она виновато тронула хозяйку постели за рукав: "Прости, Ин…"

— Пустяки, — махнула рукой Инна и спохватилась вслед удаляющейся спине, — Ляленька, ты ничего не забыла?

Ляля оглянулась, ловя глазами росчерк Инкиного подбородка, вонзившийся в онемевшего мужа:

— Это можешь забрать себе!

В ответ Ляля шумно выдохнула спёртый в лёгких воздух и убежала. Зато Славик разразился потоком слюны и восклицательных знаков:

— Что ты себе позволяешь?! Являешься без предупреждения, командуешь тут. Я тут тоже, между прочим, живу!

В конце бурной отповеди его голос сорвался на визг.

— Мне нужен развод, и чем скорее, тем лучше.

— Да, пожалуйста! Я и сам бы инициативу проявил, чего наезжать-то…

— Завтра я забираю Сашу из больницы. Жить с ним будем здесь, хватит по девчонкам мыкаться.

— Какого еще Сашу? Это и моя комната, не забывай. Я, может, женюсь сразу,

— попробовал возразить горе-супруг и осёкся под прицелом Инкиных глаз, блеснувших холодной сталью.

— Саша — мой сын. Александр Вячеславович Воржецкий. Выжил вопреки твоим прогнозам. Бойся, Славик, уголовного преследования за невыплату алиментов. А теперь собирай монатки и пошёл вон отсюда! — она не стала слушать его жалкие доводы о скудной стипендии и будущей предпринимательской деятельности типа "фиг докажешь". Просто захлопнула дверь перед длинным носом. И сменила замок.

6.

В первые годы жизни маленький Саша получил интернациональное воспитание. С ним сидели по очереди тётя Марина — жена дяди Эльдара Кудусова, бросившая учебу после рождения Бахтияра, среди своих — Бахтика, и тётя Света — жена дяди Камиля, фамилию не то что запомнить — не выговорить, Шалдайбердыева, мама крошки Бибисары, коротко — Сары. Две эти тёти нянчили детей в комнатах по соседству. Сидя одновременно в декретном отпуске и на шее у своих мужей-студентов, они были по-русски хлебосольными и по-восточному терпеливыми. Саша их запомнил навсегда, как добрых Шахерезад, развязавших для пера руки в скором времени талантливой журналистке Инне Литвиновой. Какие вкуснятинские чебуреки получались у Марины Кудусовой! А сказочные истории про туркменскую девушку Фирюзу и семь её братьев-богатырей в русском народном исполнении Бибисариной мамы… Вся малышня: Саша, Бахтик и Сара с упоением внимали ей, чавкая скуднозубыми ртами сочные куски жареного теста. Рукава ребячьих распашонок никогда не опускались ниже локтя, потому что плов надо есть руками, так учил дядя Эльдар, а в огромном казане руки тонули по плечи. Чудное было время! Как же переводится Сарино имя? Молодая луна, кажется. Красиво. Она была самой младшей среди них, самой подвижной и любопытной. Частенько, стоило Саше зазеваться, пихала липкие пальчики ему в рот, ощупывая разлом на нёбе.

— Бобо?

— Да, — мальчик смеялся, демонстрируя метку, и норовил поцеловать ускользающие ладошки аккуратно зашитым ртом.

Инна набралась храбрости и написала родным в Магадан о тернистом пути матери-одиночки с ребёнком-инвалидом на руках и о том, что, вероятно, не оправдала их надежд, прилюдно развенчав свою детскую самоуверенность. Первым в ответ из Магадана получила перевод на двадцать пять рублей пятьдесят копеек. Инна тут же снесла его на почту и отправила назад. Затем пришло письмо на трёх страницах, составленное из разных почерков и рисунка. Там, где писала мама, местами буквы расплывались в пятнах — это слёзы. Предугадав поступок дочери, Ангелина Павловна просила не отказываться от денег. "Тебе сейчас трудно, Инна. Трудней, чем нам. Мы очень переживаем за тебя и Сашу. Дай Бог вам здоровья и силы…" Лейтмотивом послания Виталика и Кати была уверенность, что сестра выстоит. "Твоему мужеству можно позавидовать, Нульча! Не зря говорят — испытания сыплются на голову сильнейшим из нас. Держись, сестрёнка и знай, что мы всегда ждём тебя и Александра домой." Над огромными в четверть листа буквами племянницы: "МОЕМУ БРАТИКУ САШЕ" и нарисованной под ними синей птицей Инка разрыдалась. "Родные мои, милые, как же вы далеко! Господи, что я наделала?" После этого каждый месяц, регулярно и с благодарностью, она ходила на почту за фиолетовой банкнотой и серебряным полтинником.