За миг до тебя

11.

Через неделю она пошла в школу, а через два месяца Георгий Давидович перевёл её в частную студию прикладного искусства при художественном техникуме. Случилось это сразу после того, как Полина его крепко удивила. Девочка легко прижилась на новом месте, ей очень помогло гостеприимство хозяев. Особенные отношения помимо Гии у неё сложились с его младшей дочерью Тамарой. Тёплые и доверительные, они больше походили на дружбу двух сестёр. Кроме Тамары, Веры Дмитриевны, которую Гия величал помощницей по хозяйству, и охраны, в большом двухэтажном особняке жили четыре разномастных собаки: ротвейлер Динг, шар-пей Бука, бассэт-хаунд Заза и старфорширдский терьер Фома Барбосович — с одной стороны, издевательство над породистой псиной, с другой, имя здорово смягчало его зверский вид. Поля предпочитала охранников и Динга с Фомой обходить стороной, а гладила и смело чмокала в морды Буку с Зазой. Жена Гии, Нана Теймуразовна, полгода назад уехала в Грузию выхаживать больную мать, которую на седьмом десятке паралич приковал к инвалидному креслу, а перебираться к дочери на чужбину та категорически отказывалась. Старшая дочь Кетеван вышла замуж за голландского дипломата и неотлучно находилась при муже.

Тамара заканчивала десятый класс и готовилась поступать в иняз, но в глубине души она страстно любила танцевать. За плечами у девушки были балетная школа и студия бальных танцев. Она боялась потерять форму, и всё свободное время проводила в танцевальной зале, специально оборудованной зеркалами. Кроме зеркал в этом помещении находились станок, музыкальный центр и узкий низенький диванчик. Сюда, в святая святых, однажды была допущена Полина. Забившись в угол, она восхищенно наблюдала за сложными пируэтами и пластикой названной сестры. Не сразу заметила, как изрисовала обложку журнала, случайно захваченного с собой. Тамара — белый лебедь, Тамара — жгучая Кармен, Тамара — озорная летучая мышь. В следующий раз взяла с собой ватман…

Когда Георгий Давидович поинтересовался Полиниными успехами в школе, её личико скуксилось: "Скукотень. Синусы-косинусы, тангенсы-катангенсы. Я тупею от всего этого!" Он поцокал языком и предложил продолжить беседу в большом кабинете. Своим большим кабинетом хозяин именовал кухню. Она и точно выглядела огромной — приходилось вмещать его самого, несметное количество кастрюль, сковородок, ножей, холодильник с морозильником, разделочный стол, плиту, духовку, вытяжку и длинную полку с крупами, орехами и пряностями. Продукты и вина хранились в погребке под полом.

Полина не только смотрела, как Гия потрошит курицу, шинкует овощи, она вслушивалась в постукивание ножа — из под него рождалась музыка, похожая на дробь чечётки: "тук-та-та-та-тук-тук-та-та…", сопровождаемая пламенной речью великого кулинара всех времён и народов:

— Ты ещё и тысячной доли не попробовала, девочка, из блюд грузинской кухни! Мой отец всю жизнь делал вино. Мой брат продолжил его дело. Цинандали Давида Цхеладзе хвалит каждый, кто хоть раз попробовал. Мой отец говорил, чтобы понять вкус мяса молодого ягнёнка — надо сделать глоток цинандали…

Подпирая выпирающим брюшком гладкий стол с мраморной столешницей, Гия Давидович усердно принялся толочь орехи и чеснок.

— Не прошу тебя помочь, девочка. Когда мужчина на кухне — женщине там делать нечего. Я всё время говорю своим русским приятелям, если бы они иногда отпускали жен от плиты, их пища не была бы такой однообразной…

Он с удовольствием пригубил пахучую жидкость, собственноручно смешанную в глубокой кастрюле и облизнулся:

— Ай, Гия! Ай, маладес! Тебе не предлагаю, не надо портить аппетит перед главным выходом.

— А что так воняет? — принюхалась Поля, болтая в воздухе ногами, свисающими с банкетки.

— Это запах приправ, девочка! Хмели-сунели, кинза. К моему большому огорчению, в здешней теплице не получается вырастить кинзу, базилик, чабер, эстрагон такими, как в Грузии. Растут чахлые, на вкус и запах — в половину слабее. Но что есть, то есть. Твой маленький нос учуял их аромат, — залив куски курицы горячим соусом, Гия прислушался: — Всё время звенит телефон, что там может случиться такого срочного?

Перед тем, как пойти на кухню, он строго-настрого просил охранника Гришу его не беспокоить и ни с кем, кроме жены, не соединять.

— Сходить узнать?

— Спасибо, девочка. Зачем тебе знать про дела взрослых мужчин… Схожу сам, но сначала закончу работу здесь.

Вернувшись из погреба с бутылкой вина, повар бережно стёр с неё пыль:

— Вино моего брата. Хорошее вино. Он преемник отца. Мне отец сказал — я передал дело старшему сыну Тенгизу, а ты, Гия, дарагой, едь учиться на инженера. Я — инженер, девочка…

На самом деле Гия Давидовидович давным-давно из рядовых инженеров вырвался и, достигнув высот в нефтяном бизнесе, завоевал авторитет в среде главных его воротил. Природная скромность смягчала строгость лица, приглушила металл в голосе, лишь стоило ему оказаться среди домашних. К себе он требовал внимания, уважения, но не подобострастия и слепого подчинения.

— Пригодились косинусы и синусы, которые ты так не любишь. Скажи мне откровенно, ты уже думала, кем хочешь стать в этой жизни?

Поля думала. С тех пор как себя помнит.

— Я хочу шить.

— Шить? — Гия удивленно хмыкнул. — Умница, девочка. Но я спросил об образовании. Шить должна уметь любая женщина — что за хозяйка та, которая пуговицы не пришьёт как следует! Ты учиться после школы хочешь?

— Да.

— И в какой области будет твой выбор?

— Шить.

Гия смешно надул щёки и шумно выдохнул:

— Уф-ф. Ты не обижайся на меня, девочка, ладно? Трудно сразу ответить на такой сложный вопрос. Я куплю тебе самую лучшую машинку, шей на здоровье! Но прошу тебя, подумай на досуге и об учебе. — Полина кивнула. — Ну и молодец! Моя младшая дочь Тамрико очень любит танцевать. А как танцует — душа поёт! Я никогда не запрещал ей танцевать, хотя вижу на какие жертвы она идёт ради искусства. Худая, вай-вай, ветром уносит. Ест только лобио и мхали, как курочка клюёт фосоль. Каждый день репетирует — ни дня не пропустила. Я на всё закрываю глаза, потому что знаю — девочка развивается всесторонне, зачем мешать. Скоро поступит в институт и времени танцевать не останется…

Через неделю они вновь вернулись к этому разговору.

— Что ты скажешь дяде Гии по поводу будущей профессии?

— Я хочу шить.

Он молчал и устало рассматривал носки домашних вельветовых туфель. Принял её за умственно недалёкую?

— Не просто шить на машинке по журнальной выкройке и пришивать чужие пуговицы, — по мере рассказа Полина воодушевлялась, — я хочу сама, понимаете, Сама придумывать наряды, делать выкройки и подбирать пуговицы.

— Кажется, я понял, о чём ты. Ты выбрала профессию модельера, сейчас её модно называть — дизайнер одежды. Тамара говорила мне, что у тебя получаются красивые зарисовки, но ты их никогда не заканчиваешь. Больше похоже на схемы… Я мог бы догадаться. Мы сделаем вот как: завтра Гриша после школы отвезёт тебя в универмаг, там широкий ассортимент ткани. Купишь всё, что нужно и продемонстрируешь дяде Гии на что ты способна.

12.

Полина в полубредовом состоянии прометалась всю следующую ночь. Утром не смогла подняться к завтраку. Вернувшийся с работы Георгий Давидович не на шутку испугался, увидев её пожелтевшее лицо с запавшими глазами.

— Простудилась? — спросил у Веры Дмитриевны.

— Доктора вызывали днём. Сказал — ОРЗ, острое респираторное. Они всегда так говорят, когда затрудняются в диагнозе. Таблеток понавыписывал, снотворного, отравы всякой… Я уже была в аптеке.

— Давайте ей соки, фрукты. Пусть пьёт больше жидкости, — и погрузил крошечную Полину ладошку в свою: — Что с тобой, дочка? Где ты простыла?

Девочка слабо улыбнулась и подумала: "В сердце…", но ответила: "На улице."

Она долго вчера перебирала ткань, любуясь цветом, многообразием узоров и ощущением прикосновения к коже. Воображала, как приятно закутать тело в шёлк, на плечи бросить прозрачный газ и мех под ноги. Однажды Поле довелось перешивать платье из настоящего японского шёлка — бирюзового с вкраплением малиновых роз. Тёте Ире Чумаковой так понравился обновлённый вариант, что она подарила девочке неиспользованные лоскуты. Хватило их на мини-топ с вставными рюшами, но красивее вещи в Полининой жизни ещё не было. В универмаге она нашла лишь искусственный шелк, который в рулонах смотрелся красиво, а на теле противно слипался и трещал.