Неравный брак

Джейн вылезла из постели. На кухне сидел отец, перед ним стояла чашка чая. Он просматривал «Дейли миррор». Джейн молча умылась, в который уже раз подумав о том, что в этом доме нигде нельзя уединиться. Затем налила себе чая, села за стол, с отвращением заметив, что возле двери стоит невылитый ночной горшок.

— Отец, могу я с тобой поговорить? — нервно спросила она.

— По-моему, нам не о чем говорить.

— Понимаешь, школа так много значит для меня…

— Охотно верю, но только тебе пора бы уже усвоить одну простую истину: не все в жизни бывает так, как ты хочешь. И чем скорее ты поймешь это, тем лучше.

— Да, но…

— Полагаю, разговор окончен. У меня много дел. — Он надел пиджак и направился к двери. — Вылей-ка мой ночной горшок. — Хлопнула дверь, тяжелые ботинки загрохотали по ступеням. Джейн услышала, как отец вытаскивает из сарая велосипед. Наверняка он решил лишний раз ее унизить — он ведь отлично знал, как ей противно убирать за ним. С выражением крайнего отвращения на лице Джейн взяла отцовский ночной горшок и осторожно вынесла во двор, более всего опасаясь, что кто-нибудь заметит у нее в руках этот унизительный предмет. Возвратившись на кухню, она вскипятила воду, чтобы ошпарить горшок, и, расправившись с этим, принялась тщательно намыливать руки «Лайфбоем».

Затем девушка стала подбирать в маленькой гостиной оставшиеся после вчерашней перепалки осколки, наивно полагая, что их еще можно как-нибудь склеить. Наконец она оглядела крохотную комнату, где стояли покрытый пледом небольшой диван, отцовское любимое кресло из искусственной кожи, пыльный обеденный стол на уродливых, как бы распухших от водянки ножищах. Она поправила висевшую на стене картинку, изображавшую верблюдов в Сахаре; картинка почему-то всегда оказывала на Джейн удручающее впечатление. Потом она посмотрела на свое отражение в зеркале — «со скошенными краями», как неизменно с гордостью говорила ее мать. О, каким же ненавистным показался ей этот убогий дом с его отвратительно обставленными комнатами, с обшарпанными панелями. Она ненавидела эту жизнь, в которой соседи плюют из окон и надо выносить ночные горшки. Но она также понимала, что если не удастся остаться в школе, то из такой нищеты ей вообще не удастся выбраться. Никогда.

Жизнь Джейн вдруг круто переменилась, и произошло это в тот самый день, когда она с успехом выдержала экзамен, позволивший ей учиться в старших классах. Она помчалась домой, чтобы сообщить эту новость родителям. Волнение и гордость так и распирали ее. Прибежав домой и даже не успев отдышаться, она тотчас выложила все матери.

— Боже, подумать только, сколько придется выложить за школьную форму! — всплеснула руками мать.

— Вот именно, — поддержал отец. — Мы не можем позволить себе подобных расходов. А кроме всего прочего, тратиться на школьную форму — это уж сущая глупость. Да и вообще, зачем девушке учиться? Все равно дорога у всех баб одна: замуж и на кухню.

Впрочем, такая реакция родителей Джейн вполне устраивала. Ведь если бы отец выразил радость по поводу дальнейшей учебы дочери, мать наверняка бы запротестовала, ибо взрослым почему-то нравилось оспаривать мнение друг друга. Когда же отец заявил, что не намерен подписывать необходимые бумаги, он тем самым как бы подтолкнул мать к решительным действиям.

Перейдя в новую школу, девушка стала чужаком для всех своих прежних друзей и подруг с их улицы, ибо те научились ненавидеть всех учащихся грамматической школы, в том числе и Джейн. Она же, в свою очередь, готова была «накручивать километры», лишь бы не сталкиваться с бывшими одноклассниками, ибо при встрече на нее в лучшем случае сыпались оскорбления и угрозы, в худшем — град камней. Пропасть, разверзшаяся меж нею и ее недавними приятелями, удивила и очень огорчила девушку. Она была все той же Джейн, и никакая школьная форма не могла ее изменить. И вообще у всех были равные возможности, и не вина Джейн в том, что она выдержала экзамен, а все остальные срезались.

Зато учеба в новой школе компенсировала ей все уличные унижения. Она вдруг узнала, что есть люди, для которых чтение — одна из главных в мире ценностей, они даже поощряют это занятие. А ведь мать ей всегда говорила, что чтение — всего лишь пустая трата времени и к тому же вредно для здоровья. Девочке не дозволялось записываться в библиотеку: все книги якобы грязные и полны микробов. Правда, лет в десять Джейн прочитала всего Диккенса, собрание сочинений которого отец как-то выиграл в лотерею. Прочитала она и «Домашнего врача». Но и только. Приходилось копить на книги карманные деньги, и это весьма тревожило мать, которая как-то призналась тетке Вай, что у девочки, возможно, не все в порядке с головой.

В новой школе Джейн узнала, что в мире существует удивительная музыка, которая создает настроение, рождает радость и печаль.

Ей открылся и богатый мир живописи. Картины, репродукции в альбомах тоже, оказывается, часть этого сложного мира! А есть еще и поэзия. Стихи ввели Джейн в мир сложных человеческих чувств, для описания которых у нее прежде недоставало слов.

Поначалу с девочками из своего нового класса она вела себя очень сдержанно. И дело не только в том, что все они как-то по-иному произносили слова, нежели Джейн, нет. В их манере общения чувствовалась природная естественность и уверенность. Ничего подобного у Джейн не было и в помине. Эта самая легкость и вызвала зависть Джейн: ведь имея дело до недавнего времени лишь с соседскими детьми, она и думать не думала, что существуют какие-то иные люди, иные социальные слои общества. И вот теперь ей сделалось неуютно, и она ушла в себя.

Так бы и прозябала Джейн в одиночестве, не познакомься она с некоей Сильвией. Сильвия как-то пригласила девушку к себе на чай, и та с затаенной завистью наблюдала близкие и нежные отношения между подругой и ее родителями. Джейн была прямо-таки поражена, когда родители Сильвии принялись расспрашивать ее об учебе, о планах на будущее. В этой доверительной семейной беседе Джейн впервые осознала, сколь одинока она в своей семье. До этого времени все часы, что приходилось проводить в одиночестве, Джейн принимала как данность, — тем более что и родители почти не разговаривали друг с другом, все больше молчали каждый в своем углу. Откуда же ей было знать про свое одиночество, когда не с чем было даже сравнивать? О, как ей хотелось теперь, чтобы отношения с родителями переменились бы вдруг к лучшему!

Отныне Джейн дневала и ночевала у подруги, да и вообще очень внимательно наблюдала за ее поведением. Если мать Сильвии вдруг напоминала дочери, чтобы та сидела не сутулясь, убрала локти со стола, еду себе накладывала в последнюю очередь, Джейн крепко-накрепко запоминала эти советы. Как именно следует держать десертную ложку, как отламывать булочку… В доме Джейн существовали лишь два правила: первое и, пожалуй, наиважнейшее — не делать ничего, что бы вызвало неудовольствие сидящего рядом. И второе: никогда не позволять ни одному мужчине «ухлестывать за тобой». Последнее было Джейн не вполне понятно, хотя она интуитивно чувствовала какую-то связь с первым.

И вот теперь, после отцовского ультиматума, все надежды и мечты Джейн оказались под угрозой. Ей так хотелось поступить в университет! Впрочем, с этой идеей следовало распрощаться сразу же: слишком много денег требуется для обучения. Но больше всего на свете девушке хотелось приобрести свой собственный дом, такой, как тот, в котором живет Сильвия, а также выйти замуж. Достигнуть этого можно, только продолжая учиться. Если она пойдет работать на фабрику, то все закончится однозначно: она, как и мать, выйдет замуж за кого-нибудь вроде отца. И тогда уж точно придется расстаться с мечтами о настоящем мужчине, который носит костюмы, равно как и позабыть о желании иметь красивые сервизы, замечательные книги, пластинки с музыкой Баха и Бетховена.

Отец сказал неправду: она вовсе не была высокомерна, несмотря на то что знала многое, о чем отец с матерью даже понятия не имели. Чем шире становилась пропасть меж ними, тем более убеждалась Джейн, что не она тому причиной. Да и вообще, разве это не естественно: узнав о лучшей жизни, грезить о ней и приближать ее наступление? Джейн и хотелось бы поделиться знаниями с родителями, но что толку объяснять им прелесть поэзии и живописи? И чем больше Джейн познавала, тем неуютнее становилось ей в родительском доме.