Малина (СИ)

После того, как родителям позвонили 'добрые' люди и рассказали о случившемся - они на всех порах приехали в больницу. Их пустили. Врачи с ними о чем-то шептались. Единственной хорошей новостью стало известие о том, что насильник не заразил ее ни одной болячкой. Но это стало известно только через месяц, а тогда мама и папа панически строили догадки и планы по лечению девочки. Оля стоически приходила в себя.

Из больницы ее выписали быстро - ничего сверхъявственного не было: наложили швы, потом несколько раз прокололи разными препаратами, сделали анализы и осмотры. Организм молодой и быстро справился с нагрузкой. А вот мозги, как выяснилось впоследствии у нее странные.

Родители категорически отказались оставлять ребенка одного. Пусть ребенку и двадцать с хвостом, он все равно несмышленый и за ним нужно приглядывать. Они заботились о дочке. Готовили ей кушать, наняли массажиста, чтобы помог справиться со стрессом. Заказали сеансы ароматерапии на дому, иглоукалывание. Поначалу, когда Оля еще не до конца осознала, что все произошедшее случилось именно с ней, ей очень нравилась эта забота. Приятно, что за тобой смотрят, как за маленькой.

Однажды утром, Оля проснулась и поняла - это не сон. Реальность, черт бы ее побрал! Весь этот ужас был не с киногероиней, а именно с ней! То, о чем трубили в прессе - это тоже с ней произошло. Не с выдуманной Ольгой, а с ней - обычным страшим бухгалтером, у которого и жизнь-то серая-серая, за исключением двух вечеров в кафе, когда она превращалась в певчую птичку. А теперь и этого нет! Вообще жизнь другая! Совсем.

На работе все кажутся игрушечными и ненатуральными. Одна Геля чего стоит - распустит свой рыжий хвост и павлином шастает. Как же, у нее свадьба на носу! Все радуются. А у нее, Оли, даже не свадьбы - молодого человека нет! И не будет. Она и раньше-то ничем особым не отличалась - хрупкость, любовь к одиночеству и острый, как бритва, язычок, а сейчас она вообще не очень-то привлекательная особа - жертва изнасилования.

Единственное удовольствие - пение, оказалось недоступным. Да, и положа руку на сердце, петь не тянуло. Это даже хорошо, что с голосом проблемы.

Осознание, что теперь все будет не так, как прежде, было не самым приятным моментом в жизни. Жизнь теперь делилась на 'до' и 'после'. У нее теперь не было планов. Впрочем, их и до этого не было. Была перспектива. Сейчас перспектив не хотелось. Зачем они нужны? Зачем вообще куда-то стремиться. Комфортно же сидеть на одном месте, даже какое-то удовольствие получаешь от того, что все стабильно: пришёл к девяти, до часу тридцати поработал, потом пообедал до двух часов, а потом до шести работаешь с одним перерывом на поход в дамскую комнату.

До сегодняшнего дня Оля была у родителей. Жила с ними. Даже подумывала том, чтобы перебраться насовсем, но потом что-то всколыхнулось, и решила квартиру оставить в покое - платила за нее, периодически собирала вещи или поливала цветы, но все равно приходила в отчий дом.

Мама кудахтала: бедная и несчастная, мы тебя вернем к нормальной жизни. Оля пожимала плечами и шла в комнату - спать от таких слов хотелось с удвоенной силой. Папа хмурился, молчал и потом в комнату заносил теплый чай с мелиссой. Такое молчаливое сопереживание доканывало еще больше громогласного маминого.

Сегодня за завтраком мама мягко посоветовала обратиться к психологу.

- Оля, я же вижу, что тебе тяжело. Вот, возьми номер, это Московская служба психологической помощи. Тебе нужно поговорить со специалистом.

Оля зашипела:

- У меня все хорошо!

- Ты стала другой, - мягко и с грустной улыбкой парирует мать.

- Я нормальная. Мне не нужны психологи эти! Я. Не. Псих!

- Ты пережила травму...

- Плевать! - быстро поднимается, хватает чашку с недопитым чаем, подлетает к раковине, включает ледяную воду и начинает до блеска отмывать произведение фарфоровой индустрии в раковине.

Мама с мольбой во взгляде смотрит в спину дочери. Оля не реагирует. В прочем, ей давно пора было сказать что-то возвышенное, такое, что успокоит мать. Но, блин! К психологу ее посылать. Это еще чуть-чуть и будет ей полноценный психиатр! Нормально, да? Да, она была зла и возмущена таким поведением мамы, холодная вода не помогла отвлечься, в груди клокотало, руки неприятно трясло.

Стоп. Замерла даже, как каменное изваяние. Эмоции. Она в первой раз испытывала их. Пустота все еще была, а вот злость... Не было ничего. Слезы она еще в первый день выплакала, а потом и не до них было, потому что нужно было держаться на плаву. Нужно было как-то существовать, чтобы потом хорошенько поспать, а сейчас...

- Оленька, что с тобой? - заботливо шепчет мама, когда уже с минуту наблюдает ее замершую и неподвижную.

- Я разозлилась, - удивленно шепчет Оля. Открытие века. Как это приятно!

- Вот и хорошо, - выдыхает мать.

Это действительно было необычно что-то чувствовать. Попыталась всколыхнуть еще парочку чувств: радость и интерес от открытия опять приятно поразили. Хорошо-то как!

- Мне наверно нужно жить самой, - задумчиво.

Мама пожимает плечами. Очень хочется, чтобы с дочкой все было в порядке. И подумать страшно, что ее кровиночка пережила. И ведь все в себе скрывала. Не говорила ничего. Только спала и спала, когда не было дел. Наверно, так организм восстанавливался, а может своеобразный механизм защиты. Но очень плохой, видимо, потому что дочь как будто замерла в своем состоянии, точно коркой отчуждения покрылась. Не достучишься до нее, как будто не слышит - повздыхает, тупо посмотрит и уйдет спать. В отца, видимо. Он тоже, когда переживает, молчит.

В итоге смогла вывести дочь из состояния оцепенения. Этого не смог сделать даже судебный процесс, сам суд, когда за решеткой этот недочеловек оказался. Не маньяк, не психически больной, а тот, кто целенаправленно выслеживал ее, пытался ухаживать, а она не отвечала взаимностью. В клубах она, видите ли, пела, разрешала себя гладить, а ничего, что у нее это хобби - петь, а то, что ее гладили, так она не виновата! По рукам шлепала, а охрана в кафе популярно объясняла, что девушку трогать нельзя - она 'своя'. Ему тоже объяснили, семь раз. Он стал просто наблюдать. Олю лишний раз не тревожили, потому что она такая добрая и светлая, чего девочке голову всякой ерундой забивать? Уроду дали пять лет лишения свободы.

Облегчения семья почему-то не почувствовала. Оле было все равно. Она поглядела на судью, поблагодарила адвоката, прощальные слова гада этого пропустила мимо ушей, а потом вышла из зала заседания, села в машину к отцу и заснула. Они уехали тогда на дачу, отмечать 'победу', шашлык и вино - раньше было здорово так время проводить. В тот момент это казалось невыносимым до такой степени, что Олю даже вырвало от всего пережитого.

И вот спустя пять месяцев первый проблеск сознания. Это хорошо. Чудесно. Точно заново на мир смотришь!

- Мы поможем перевезти вещи. Когда хочешь уехать?

- Сегодня, - предельно спокойно.

- Папа придет из парикмахерской, и мы тогда займемся этим. Ты пока вещи собери.

Оля кивнула. Впереди маячила хоть какая-то перспектива. Переезд занял не очень-то много времени. Какие-то три заезда, и вещи которые в течение пяти месяцев перекочёвывали из одного места жительства в другое, сейчас приехали обратно. Правда, их оказалось на порядок больше, чем ожидалось.

- Это что? - хлопает глазами на коробку Оля. Она точно ее собирала.

- Игрушки мягкие, с которыми ты спала, - односложно отвечает мама и идет на кухню. Нужно еще осмотреть состояние всех этих средств быта. Работает ли плита, включается ли вода. А... Еще надо проверить туалет и ванну - мало ли, вдруг что-то там пересохло и придется ремонтника вызывать.

Оказалось, что все в порядке. Ничего менять не надо, ремонтировать тоже. Только спустить воду и сделать нехитрую уборку, потому что в доме везде пыль, да и цветы нужно в порядок привести, плюс мытье окон...Управлялась ближе к ночи. Родители обняли дочь и уехали. Мама, правда, порывалась остаться на ночь. Дочь с отцом уговорили ее приехать завтра и посмотреть, как живет дочка, а спать нужно в своей кровати и постели.