Приворот. The love spell (СИ)

–Не собиралась? – недоверчиво спросила мама.

–Не собиралась, правда. Обещаю, больше этого не повторится.

4

Тук-тук… Надо же, еще бьется сердце. Зачем оно нужно? Оно не принесло мне счастья. Только боль и страдания. Научиться жить, не слушая его, не чувствуя, как оно замирает… Как замолкает, когда Рома обнимает другую. Я бы хотела вырвать, разбить, уничтожить сердце! За то, что оно не дает стать счастливой. За то, что заставляет страдать. Бездушным гарпиям жить легче и слаще.

Я лежала в кровати и упивалась страданием. Что ни говори, а жалеть себя приятно. Но в этом стыдно признаться. В дверь тихо постучались, я не ответила. Стук повторился, затем еще и еще, становясь настойчивей.

–Входи, – сказала я и отвернулась к стене.

Маша нерешительно переступила порог. Каждый ее шаг сопровождал противный скрип половиц. Вот она присела на краешек кровати, вот положила мне руку на плечо. Сейчас начнет говорить, какая я неблагодарная, что я не умею ценить жизнь. Пусть. Она же моя сестра. Она думает, что так поможет мне.

–Мама сказала, что ты резала вены, – тихо начала Маша, – это правда?

Я не стала отвечать. Ей не понять, что я чувствую. Особенно, когда каждый день видишь, как тот, кого ты любишь всем сердцем, целуется с другой.

–Ты наверно разозлишься, но я должна спросить… У нас ведь никогда не было тайн друг от друга, правда? – Маша пыталась вызвать меня на разговор, но я упорно отмалчивалась. Было бы лучше, если бы она сгинула. Исчезла. Провалилась.

–Ты правда хотела покончить с собой, или… или это игра на публику?

Меня как током дернуло, я резко села.

–Какая игра на публику? Ты в своем уме? – закричала я, – уходи отсюда! Я не хочу тебя видеть! Оставь меня в покое!

–Извини, извини, пожалуйста, – зашептала Маша, пытаясь взять меня за руку. Я вскочила с кровати и распахнула дверь.

–Убирайся! – крикнула я в лицо сестре, – пошла вон!

Маша с размаху влепила пощечину. Я покачнулась и, зарыдав, сползла по стене. Щека горела, будто на нее плеснули кипящим маслом. Это так несправедливо! Как Маша могла подумать, что я устроила спектакль? Что я выдумала свою любовь, свою боль?

Маша терпеливо ждала, когда поток слез иссякнет. И вот я уже тихонько вою, обхватив колени руками.

–Что он сделал? – Маша села передо мной и тряхнула за плечи, – говори, что он сделал?!

–Ни… Ничего, – я зарыдала с новой силой, Маша отчаянно трясла меня за плечи. Голова болталась из стороны в сторону, вот-вот отвалится.

–Он сказал, что я для него только друг! – прокричала я сквозь слезы, – что он любит эту идиотку Пескову! Что я ему НЕ-НУ-ЖНА!!!

–Так и сказал, ненужна?

–Да! – в ярости выкрикнула я, отталкивая Машу.

Сестра упала на бок. Я схватила вазу с цветами и швырнула в туалетный столик, целясь в фотографию Ромы. Зеркало и ваза разлетелись вдребезги. Весь пол усеян осколками. Вот пройдусь по ним голыми пятками, как Алмазов протоптал мое сердце.

–Хватит! – испуганно закричала Маша.

–Не хватит! Не хватит! – вопила я, разбрасывая вещи. По углам разлетелись мягкие игрушки, любимый журнал разорван, кофточки скомканы.

Маша попыталась схватить меня за руки, но я вырвалась. Тогда она взяла чудом уцелевший графин с водой и выплеснула мне в лицо. Я замерла, а потом бессильно опустилась на кровать и уставилась в одну точку. Злость прошла. Я ничего больше не чувствовала. Мое тело застыло, я не могла пошевелить ни рукой ни ногой. Сердце стало биться так тихо, что вот-вот и остановится.

–Прости, прости меня, – Маша села рядом, – я не верила, что ты так сильно его любишь.

–Я жить без него не могу. Не могу и не буду.

–Почему не будешь? Ведь…

–А я пытаюсь, но у меня не получается, – голос звучит совсем слабо, наверно, Маша с трудом разбирает, что я говорю.

–Ты…

–Я засыпаю, думая о нем; вижу его во сне; проснувшись, жду встречи с ним. Мечтаю его увидеть, но когда встречаю, становлюсь сама не своя. Ноги немеют, язык присыхает, сердце колотится. Я даже разговаривать с ним нормально не могу, потому что волнуюсь очень… А когда вижу, что он обнимает других, мне так больно… Так больно, будто меня режут на кусочки…

Он сказал, что я хорошая, но он любит Ларису Пескову, что я найду себе лучше… «Давай сохраним нашу дружбу», – сказал он…

Маш, а я так его люблю… Сильно. Навечно. Самой страшно, что мне себя не жаль, все бы для него сделала. Мама говорит, чтоб я забыла… Да я и сама рада, но мне не забыть.

–Поняла, – Маша крепко обняла меня, – сестренка ты моя…

Щеке стало мокро, надо же Машка плачет.

–Собирайся, – неожиданно сказала она и поднялась, – умойся, причешись. Я буду ждать тебя на кухне.

–Я никуда не пойду, – вяло ответила я.

–Пойдешь, – Маша улыбнулась.

–Нет, – я покачала головой.

–Ты же любишь Рому. Ты же хочешь, чтоб он тебя любил.

–И что?

–Приворожи его.

–Что? – я непонимающе уставилась на Машу. Она победно улыбалась.

–К одной моей знакомой вчера приехала тетка. Ну она типа экстрасенс. Порчу, говорят, снимает, руками лечит. Я, конечно, против магии, но, если ты так сильно любишь…

–Поехали! – я вскочила и лихорадочно стала искать приличную одежду. Распахнула шкаф. Из него полетели плечики с блузками, водолазками. Все, все не то!

–Расслабься, – Маша подхватила брошенный пуловер, – ты не к Роме идешь. Одень это и джинсы, вон они, в углу валяются.

Я поспешно натянула одежду, забрала волосы в хвост и помчалась в ванную. Ух, мама дорогая! Глаза краснющие, как у кролика! Плеснув на лицо пригоршню воды, я почувствовала себя бодрее.

–Пойдем, скорей, – поторопила меня Маша, едва я вышла в прихожую, – я только что им позвонила. Через два часа они собираются в гости, так что живее!

–Два часа…

–До них еще надо доехать, нам на другой конец города. Три пересадки.

–Все, готова, – я зашнуровала кроссовки и выпрямилась.

–Выглядишь гораздо лучше, – одобрила Маша, – долой депрессию! Скоро будет, все, как ты хочешь!

Знакомая Маши оказалась подругой двоюродной сестры Олега, с которым Маша иногда встречается в парке во время прогулки собаки. Короче, знакомая знакомых. Можно ли ей доверять? Выбора нет.

На днях Олег хвастался, что сдал зачеты только благодаря Калерии Львовне, той самой, к которой мы сейчас идем. Она сделала ему талисман, помогающий в делах, и проблем не стало. Маша заинтересовалась, она вообще обожает подобные штуки: гадания, магию… Вот и взяла номерок телефона. На всякий случай.

Олег предупредил, что за работу Калерия Львовна берет деньги. Сумму правда уточнять не стал, объяснив, что все зависит от вида услуги и настроения самой Калерии. Я подсчитала в уме примерное количество карманных денег. Все лето у меня в комнате стояли три свиньи-копилки. В первую я откладывала мелочь на новый mp-3 плеер, во вторую собирала деньги на подарки, в третьей копились монеты на золотую цепочку. В сумме получалось около четырех тысяч. Хватит или нет?

–Кажется вон тот дом, – Маша прищурилась, – номер два…

–Точно, номер два, – я остановилась.

–Что такое? – удивилась Маша, – ты передумала идти?

–Нет, – я смутилась, – не по себе как-то. Ты уже была у нее?

–Не доводилось, – Маша пожала плечами, – разве это что-то меняет?

–Хорошо, пошли, – я решительно направилась к деревянному покосившемуся дому.

Маша фыркнула и догнала меня. Я вцепилась ей в рукав, попутно заверив, что все нормально, просто нервы…

Дверь нам открыла Кристина, знакомая Маши. Девушки быстро обменялись новостями («Олег передает привет, его собака поправилась», «Ему тоже привет, я ведь говорила, что с ней ничего страшного».), потом нас с Машей проводили в комнату, где ждала Калерия Львовна.

Едва я переступила порог, как у меня разболелась голова. Свалив все на перепады давления, я вежливо поздоровалась с колдуньей. Она выглядела лет на сорок-сорок пять, довольно приятной внешности. Одета в шелковое темно-зеленое платье с длинными рукавами, ворот плотно облегает шею. На груди висит золотой кулон в виде ящерицы. Глаза полностью обведены черным, ресницы густо накрашены. Лицо худое с четко очерченными скулами, и прямым острым носом. Взгляд пронзительный. Она смотрит так, будто читает на моем лбу всю подноготную.