Волк в капкане (СИ)

У Падишаха была особая склонность к девственницам. Спать с девушкой, у которой уже кто-то был, казалось для него сродни покупке в секонд-хенде. Раньше у него особых проблем не было, пока родители одной из 15-летних подружек Бруно не отнесли заявление в полицию. Ох и помотали ему тогда нервы… Родители потом заявление забрали, справедливо рассудив, что ни к чему портить девочке жизнь такой оглаской, но Айнхольм оказался на карандаше у полиции, что его не радовало, так как оказаться в тюрьме, да еще по такой статье, в его планы не входило. Но с тех пор у него ни одной девственницы не было. Разве же они ждут 18-летия, сучки эти? Они с 14 лет с кем попало, но полиция куда снисходительнее к ровесникам этих шлюшек, чем к взрослому человеку, 27 лет — уже пора понимать, что делаешь. Среди 18-летних девушек девственниц не было, а если были — то красотой не блистали. А некрасивых девушек, а также толстух и ботанок, он не любил.

И вот наконец ему повезло. Вон та брюнетка, за стойкой… Несмотря на чересчур откровенную одежду, она прямо-таки светилась невинностью. И была недурна собой. На ее лицо он почти и не смотрел, но фигуру изучил вполне пристрастно. Длинноногая, с роскошной грудью, никогда он не видел такую сексапильную целочку. Падишах был неглуп и умел ухаживать за девушками, в том числе и за невинными сексапильными целочками. Он направился к стойке и грациозно подсел на соседний стул.

— Разрешите?

Рене вскинула глаза и увидела красивого мужчину в черной рубашке с низко расстегнутым воротом.

— Да, пожалуйста.

Он смотрел на нее как-то по-особенному. Это не был навязчивый и наглый взгляд. Он будто бы обжигал, но в то же время был почти застенчивый. Падишах умел смотреть. В нем погиб великий актер.

— Что празднуем? — спросил он, переводя глаза на ее шампанское, а потом, снизу вверх, снова на нее. На мгновение его взгляд прилип к ее груди — ни прозрачная блузка, ни тонкий кружевной лифчик не скрывали ее красоты, размер третий, не меньше, и сосочки просто чудо. У него перехватило дыхание. Но он не позволил себе пялиться на грудь этой юной красотки, потому что да, он умел смотреть — не так, чтобы получить по морде, а так, чтобы понравиться и создать впечатление. Раздевать взглядом можно тридцатилетнюю, а этому цветочку лет 18, не больше, это смутит ее или рассердит. Поэтому он снова смотрел ей в глаза — с немым восхищением и благоговением, и в то же время робко, как простой сметный, которому было даровано высочайшее соизволение узреть богиню.

Рене замерла. Он был взрослый, красивый, и он так смотрел. Ответила небрежно:

— Праздную? А… да так, ерунда.

— Вы празднуете нашу встречу, — нежно сказал Падишах. Он уже раскусил цыпочку. Таким подавай всякие розовые сопли, одним словом — романтику. Луна, птички, цветочки, поцелуи и охи-вздохи. Ничего сложного в перспективе его не ожидало, зато удовольствия — выше крыши. Красотка действительно первосортная. Девушка улыбнулась:

— Может быть. Но мы же еще не встретились, когда я…

— Неважно, — мягко перебил он. — Теперь нам есть что отпраздновать. Жан Андре, еще шампанского.

Бармен с тонкой улыбкой налил еще. Сегодня, Бог даст, он дольет эту бутылку до конца. Шампанское не стояло открытым, если бы к закрытию у него осталось что-то в бутылке, оно бы пропало. Рене еще не допила первый бокал, и вообще ей не нравилось шампанское, но ей нравился этот человек, который смотрел на нее, как никогда и никто не смотрел. Он осторожно накрыл ее руку своей, сверкнул алмаз на мизинце.

— Ты такая красивая.

— Спасибо, — смутилась она.

— Ты, наверное, это слышишь уже в тысячный раз, — закинул он удочку.

— Нет… Вовсе нет.

Он улыбнулся. Она была такая наивная, краснела, строила из себя умудренную, но именно что строила. Он предложил ей сигарету с травкой, она отказалась.

— Как тебя зовут?

— Рене…

— Меня — Бруно. Для друзей — Падишах. — Сейчас надо было убедиться, что ей уже есть 18. — Ты учишься в школе?

— Нет, в университете. Я на втором курсе. А ты?

— Я работаю в банке, — соврал он.

— Как интересно. Расскажи!

Он улыбнулся с таинственным видом. От сердца отлегло — на втором курсе девушкам обычно уже есть 18 лет.

— Нечего рассказывать. Это скучно. Расскажи лучше о себе. У такой красавицы наверняка есть дружок?

Она покачала головой. Он не мог поверить своему счастью. Краля как по заказу — красивая 18-летняя девственница, имеющая не больше понятия о реальной жизни, чем о китайских иероглифах. Он подумал «Детка, скоро я тебя откувыркаю», — и улыбнулся сияющей, неотразимой улыбкой.

— Тогда мне повезло. Потанцуем?

Она кивнула, и он повел ее на танцпол, приобняв за талию. Какая лапочка, в самом деле, талия тонкая, роскошные волосы, и титечки первый сорт. И вправду повезло.

Заиграла баллада Скорпионз, и Рене оживилась:

— О, я от этой песни просто с ума схожу!

— А я схожу с ума по тебе, — он обнял ее, вроде как начиная танцевать, то есть тихо топтаться в обнимку под медленную мелодичную балладу. Он крепко и страстно обнял ее, прижавшись к ее бедру сквозь одежду очень откровенным образом. Она вздрогнула и попыталась отодвинуться. Он осторожно, как бесценное произведение искусства, приподнял двумя пальчиками за подбородок ее лицо и посмотрел ей в глаза:

— Малышка, так ты совсем девочка у меня?

Она кивнула, только неуверенно, будто не совсем поняла, о чем он спрашивает.

— Ты еще не была с мужчиной? — уточнил он. На этот раз она уверенно покачала головой. Он торжествующе рассмеялся:

— Я счастливейший мужчина в мире.

Она, едва дыша, спросила:

— Почему?

Глядя в эти взволнованные голубые глаза, он ответил тихо и проникновенно:

— Потому что я искал тебя всю свою жизнь. И наконец, нашел. Я люблю тебя, девочка. — (Он уже просто забыл, как ее зовут).

На миг Падишах подумал, а не переигрывает ли он? Но таким цыпочкам нужна романтика, иначе их фиг уложишь. Если ей надо будет, он готов хоть сейчас бухнуться на колени и предложить ей руку и сердце, только бы переспать с ней сегодня. Потом, конечно, ни о какой женитьбе не будет идти речи, но сказать можно что угодно. Он готов быть для нее хоть принцем на белом коне, хоть шейхом в черном Мерседесе, хоть раджой на оранжевом слоне. Только бы заполучить ее. Немедленно. Какой угодно ценой.

Она опустила глаза. Но он снова приподнял ее подбородок и нежно, осторожно, с благоговением прильнул губами к ее губам. Рене замерла в его объятиях. Вот оно. Свершилось. Ее первый поцелуй. Ее первая история любви. Разве не бывает любви с первого взгляда? Она понятия не имела, что она к нему чувствует, но он… Ей было страшно и весело, и она не совсем понимала, как и что будет дальше. Наверное, он будет за ней ухаживать. Может быть, они даже поженятся. И все будет красиво и серьезно. Она знала про секс довольно много всего, понимала, зачем это нужно, и была наслышана, что парням «только этого и надо». Но этот какой-то другой. Таких, которым только этого и надо, она повидала много, по ним это сразу было видно. Отшить и забыть. А тут…

Они долго обнимались на танцполе, и наконец он хрипло сказал:

— Поздно, любимая. Ты разрешишь мне проводить тебя до дома?

Они шли через темный дождливый вечер под одним зонтом, в обнимку, и целовались через каждые несколько шагов. У подъезда остановились. Она стояла перед ним, опустив голову и перебирая цепочку на его шее. Он тихо спросил:

— Может быть, ты угостишь меня кофе?

— Я… Да, конечно. Пойдем.

В лифте он продолжал целовать ее, внутренне ликуя. Вот оно! Сейчас… До осуществления его желания рукой подать. Сейчас они останутся одни. И он возьмет ее. Пусть для этого придется наболтать ей что угодно, но она клюнула на него! Конечно, еще как! Она сама целует его, прижимается к нему всем телом, она еще как готова к тому, чтобы он ее трахнул. Буквально напрашивается. У него от желания все в голове помутилось. Они вошли в ее квартиру, Рене закрыла дверь, зажгла свет, повесила свой плащ на вешалку и тут же отправилась куда-то. Он удивился: