Большой вальс

- Антония, ты, как всегда, остановишься на легких блюдах? - Алиса протянула ей внушительный альбом меню.

- Нет, нет, мама. - Она решительно отстранила предложенный фолиант. сделай, пожалуйста выбор сама. Ты же знаешь, что я люблю. Или вы, Артур. Что-нибудь овощное. Я бы не отказалась от грибов.

Шнайдер одобрительно кивнул:

- Я вижу, вкусы не меняются даже после долгой вынужденной диеты. Но сейчас тебе стоит подкрепиться основательней, крошка. Не думаю, что в замке нас закормят мясом в столь поздний час.

- Вы напрасно, Артур. Итальянцы достаточно плотно едят в любое время суток. А уж Бенцони, поверьте, не склонен нарушать традиции в угоду худосочной европейской моде. - Вмешалась Алиса. - Но Тони все же необходимо съесть филе.

На них никто не обращал внимания. Даже две-три пожилые супружеские пары были целиком поглощены едой. Но все трое старательно разыгрывали свои роли, сознавая, что это единственная и последняя репетиция перед вечерней премьерой.

Не считая путешествия с острова до "Миранды", проделанного конспиративно-тихо, Виктория впервые вышла на публику, чтобы исполнить партию изысканной, искушенной в светской жизни дивы. Ей предстояло изображать пресыщенность и небрежность, в то время как знакомство с европейским комфортом и аристократическим этикетом только начиналось. Чудесный дом Браунов на островке-отшельнике казался тихим убежищем, надежно спрятанным от любопытных глаз. За четыре месяца, проведенных там, Виктория привыкла к богатой обстановке просторных комнат, к нежному аромату тонкого белья, разнообразной, изобилующей новыми вкусовыми ощущениями, кухне, комфортабельному оснащению ванных комнат, в которых ей настрого запрещалось мыть за собой пол, а также простирывать мелкие вещи. Но всякий раз бросая на влажный кафель единожды использованное полотенце или встречая в своей спальне горничную, меняющую два дня назад застеленные простыни, Виктория внутренне содрогалась, убежденная в том, что к этому она никогда не сможет привыкнуть.

Хотя кое-какие жесты, небрежно отбрасывающие ненужную шелуху, у неё уже получались. Поковырялась вилочкой в кусочках персика, залитых взбитыми сливками - и забыла. Можете убирать. Чудесный кружевной бюстгальтер, который только беречь в целлофановом пакете до исключительного случая, одевала под майку на теннисный корт и через пару часов опускала в корзину с грязным бельем. А куда девались её блузки, брюки, носки, трусы, которые Виктория не успевала запомнить? Считая безнадежно заношенными или устаревшими, Алиса, проводившая регулярную ревизию в бельевых шкафах, отдавала эти вещи в утиль - то есть отправляла куда-то для фонда беженцев или безработных.

Однажды Вика увидела по телевизору, как на российских рынках перепродают за бешеные деньги поступающую из Европы "гуманитарную помощь" бесплатные, бросовые шмотки. Она вообразила ?? , радостно демонстрировавшую добытое шикарное белье - кусочки жемчужно-серого гипюра, совсем недавно украшавшие грудь новоявленной Антонии Браун...

Итак - Антония. Это первое правило, первый пункт в её "системе" перевоплощения. Второе - "мама". Просто, без запинки, чуть небрежно, иногда даже с иронией - мама, мамочка! Например: ты, мамочка, что-то путаешь! Или: ах, мама, перестань! Речь неторопливая, простыми предложениями, в которых трудно заплутать. А следовательно - только на общие темы - банально, просто, как Элиза Дуллитл, представленная светскому обществу: "Прекрасная погода, не правда ли?" Взгляд рассеянный, скользящий, чуть скучающий. И уж никак не застревающий жадным любопытством на каждой вновь открытой странице роскоши. Ничего себе: Антония Браун, восторженно замирающая перед затейливо уложенной ресторанной салфеткой, или застенчиво сюсюкающая горничной, меняющей цветы в вазе: "Да что вы, они ещё совсем свежие! Благодарю, ах, как чудесно!" Ни в коем случае. Ни з что. "Все по фигу". Как сказал бы Максим, - "Ноль внимания, фунт презрения", и никакой задумчивости по-русски. Если тоска - то со скукой, с пресыщенностью, но никак не "мировая скорбь". А главное, - самоуверенность, граничащая с наглостью. Но только граничащая. Потому что воспитание все же отличное и характер великодушный. С пеленок известно как встать, где сесть, что сказать, как протянуть руку - к пожатию или поцелую, когда надерзить, а когда блеснуть рафинированной, церемонной вежливостью - от этого легкость, естественность. А если совсем недавно выучила, как экзаменационный билет, не только правила поведения в обществе, - это-то совсем просто, но главное - где и какие отступления от них возможны и приняты, а это и составляет особый шик? Если не запомнила и половины проглоченных деликатесов, не говоря уже о марках вин и парфюмерных фирмах, в которых тут всякая "мадмуазель" из хорошей семьи разбирается так же лихо, как школьница французской спец. школы в съездах КПСС... Да разве сразу вспомнишь все! Рассеянность, забывчивость, самоуглубленность - спасительные ширмы, за которые удобно прятаться перенесшей тяжелые испытания девушке.

- Что бы тебе ни пришлось увидеть, - потрясающее или удивившее, что бы ни услышала - не разевай изумленно рот. Смотри в сторону, сделай каменное лицо и читай про себя "Отче наш" или что там тебе привычней, наставлял Викторию перед отъездом Артур. - А если не знаешь, как прореагировать на какую-нибудь реплику, равнодушно заметь "Чепуха. Чертовская дребедень!" Антонию этот маневр часто спасал от философствующих умников или пошляков. Главное - это интонация - свысока, снисходительно, и в то же время - игриво - "Че-пуха!" И отходи подальше.

Виктория вернулась к реальности уже накрытого стола под воздействием соблазнительных ароматов. Перед ней стояло прямоугольное серебряное блюдо с закуской. Натюрморт зеленого и красного со штрихами лиловых листиков и прозрачными полукружьями лимонных долек. Вилка с двумя длинными острыми зубцами хищно впилась в один из трех рулетов, возлежащих в центре композиции. Все ясно: поддевай кусочек и к себе на тарелку. Рассматривать не обязательно, главное правильно откромсать маленький ломтик - и в рот. Неплохо прихватить для букета и предлагаемый гарнир.

- Это Carpaccio огуречных рулетах. Свежее говяжье филе, хорошо отбитое и приправленное пряностями, - объяснила мимоходом Алиса, делая вид, что не замечает недовольную гримасу почувствовавшей во рту сырое мясо Виктории.

- Поднимает гемоглобин и улучшает тонус. Ты же всегда предпочитала что-нибудь остренькое и с кровью, - издевательски добавил Артур, расправляясь с салатом, в котором мелькали розовые ломтики крупных креветок, а сверху горка икры форели светилась рубинами мелких прозрачных шариков.

- Это оригинальный вариант, видимо изобретение местных кулинаров. Смотри - прозрачные длинные полоски, срезанные специальным ножом с очень длинного огурца, а в них завернуты пласты нежнейшего филе, приправленные лимонным соком, красным вином и мелко рубленной зеленью. Но главное листики майорана и мяты. Придают пикантный привкус. Пожалуй, я попробую у тебя один кусочек, моя дыня не слишком питательна. - Алиса положила на свою тарелку пестрый ролик Carpaccio, и с видимым удовольствием его отведала.

- По-моему, это не так уж плохо, - поддержала Виктория.

- Ты всегда во многом разделяла вкусы мадам Алисы, особенно в мясных блюдах, - с подтекстом добавил Артур, нанизывая креветку.

- Чепуха. Теперь мне больше нравится рыба и хорошо прожаренные отбивные. А на десерт - банальные фрукты. - Виктория сложила на тарелке вилку и нож, откинулась в кресле и бросила на колени смятую салфетку в знак того, что с закуской покончено.

Десерт удовлетворил её со всей очевидностью, хотя на лице не выражалось ничего, кроме утомления. На палевой тарелке с бронзово-черными мраморными полями возвышалось изделие, способное украсить витрину художественного салона. Треугольные сахарно-красные ломтики, хитро уложенные торчащим веером, с трудом напоминали арбуз. Ведь не бывает же арбуза без косточек, да ещё вырезанного столь точными геометрическими фигурами. В композиции с россыпью свежей малины, покрытой инеем сахарной пудры, арбузные дольки казались неестественно привлекательными. "И почему-то очень вкусно. В бедных странах Восточной Европы считают, что если на Западе еда и выглядит аппетитно, то абсолютно несъедобная бутафория. Химикаты и рыночная экономика, способные лишь на обманчивую витрину".