Медленное возгорание (ЛП)

Мои брови взлетели от любопытства.

Она пожала плечами:

— Я потеряла немного веса, и у меня не было времени, чтобы уменьшить его.

Я использовал это как приглашение, чтобы получить своё время для рассматривания её тела сверху до низу.

— Больше не теряй.

Её челюсть отвисла.

— Прости?

— Это будет преступлением, если ты потеряешь ещё, — я проговорил каждое слово таким тоном, чтобы его невозможно было проигнорировать.

Её брови сошлись вместе, а губы поджались, что, как я понял, означало раздражение, но я находил это милым. И чертовски сексуальным. Иисусе, эта цыпочка затрудняла моё нахождение на тротуаре перед наименее возбуждающим местом в мире: полицейским участком.

— Давай, миссис Кендалл. Пойдём пообедаем. Я могу воспользоваться бизнес-расходами.

— Миз (прим. ред.: ставится перед фамилией женщины, как замужней, так и незамужней — в том случае, если её семейное положение неизвестно или она сознательно подчёркивает своё равноправие с мужчиной.) Кендалл.

Миз Кендалл была раздражена.

Хоуп.

Вопреки моему здравому смыслу я последовала за Рокланом или Роком, как он настаивал, чтобы я называла его, через улицу к Vintage Diner. Я не была в Vintage несколько лет. Слишком много адвокатов, копов и судей болталось здесь по понятным причинам. За исключением моих лучших друзей, Софии и Мары, и ещё кучки других людей, мне не нравилось общаться с другими адвокатами. Откровенно говоря, они скучны до усрачки. Мой муж был инженером. Мы были идеальным сочетанием правого и левого полушарий мозга. Инь и Ян. Мы дополняли друг друга. Между нами нет конкуренции, потому что наши карьеры не могли сделать друг с другом абсолютно ничего. Я размышляла, как бы рассказать Клэю об этом обеде. Он очень защищал меня и, услышав, что какой-то страшный преступник силой заставил меня пообедать, разозлился бы. И вероятно, стал бы немного ревновать. Мы вместе двенадцать лет и по-прежнему делимся всем друг с другом. Мы всё ещё ревнуем. Мне нравится это в нас. Нам до сих пор не всё равно. Я знала по меньшей мере двух наших друзей, которые отдалились друг от друга и развелись. Я не верила в развод. И в неверность. Я восприняла свой обет серьёзно. Восприняла каждую клятву серьёзно.

Рок заставлял меня нервничать.

Не то чтобы я никогда не находила другого человека привлекательным за двенадцать лет. Это были профессор в колледже, парень в юридической школе, партнёр, нанявший меня на мою первую работу, и горстка других парней здесь и там. Я не обращала внимания на противоположный пол и не испытывала иллюзий, что мой муж другой. Но Рок затронул меня до глубины души. Стайка пьяных бабочек затрепетала в моём животе, когда я посмотрела в его глаза. Это — нет — он пугал меня до ужаса по тысяче причин.

Потом его голос. Я ожидала, что он суровый или грубый. Вместо этого он был спокойным с хрипотцой, заставившей мой желудок танцевать чечётку, когда он спросил официантку о частной кабинке в задней части.

Рок.

— Так какую область юриспруденции ты практикуешь?

Хоуп оторвалась от энергичного изучения меню.

— Арендное законодательство, семейное право, временами собственность, — она быстро выпалила каждую область и опустила голову обратно к меню.

Будучи тем, кто не любит быть проигнорированным, я настаивал:

— Семейное право. Как попечительство и прочее?

— Да, — ответила она не глядя

— Я знаю нескольких парней, которые могли бы воспользоваться твоей помощью.

Я наконец-то привлёк её внимание.

Она сфокусировала свои ярко-зелёные глаза на мне и изогнула бровь:

— Да? Ты один из них?

— Чёрт, нет. Слава Богу, я не был достаточно глуп, чтобы иметь детей с бывшей.

— Так ты разведён?

— Да. Теперь она делает других бедняг несчастными.

Её блестящие розовые губы скривились в натянутой ухмылке.

— Несомненно.

Сложилось впечатление, что я задел её. Обычно мне похуй. Но я обнаружил, что хочу ей понравиться. Почему, я не мог понять.

— Что вам предложить, ребята?

Скучающая официантка постучала карандашом по маленькому зелёному блокноту в её руках.

— Вперёд, куколка, — выражение нежности соскользнуло с моего языка прежде, чем я успел обдумать это. Обычно я не давал незнакомкам прозвища. Или, если я делал это, они были обобщёнными: мамочка или конфетка. «Сука» — если они злили меня. Однако она такая чертовски сладкая и невинная. Предполагаю, что Хоуп напоминала мне живую куклу.

Я получил сердитый взгляд в ответ.

— Половину сэндвича с индейкой и сладкую картошку фри.

— Она будет целый сэндвич, а я двойной чизбургер с беконом и ещё одну сладкую картошку фри.

Глаза Хоуп довольно раздражённо следили за мной, когда я изменил её заказ, но она промолчала. Мне нравились умные девочки, которые знали, когда завершить сражение. Как только официантка ушла, я продолжил, будто ничего и не случилось. Хоуп, на удивление, последовала моему примеру.

— Так какие у вас цены на консультации?

— Первый час бесплатно. Сто пятьдесят в час после.

— Кажется ужасно дешёвым.

Она фыркнула.

— Впервые слышу это. Назначенному адвокату платят только семьдесят пять в час. Сто пятьдесят кажется откровенной жадностью.

Я приподнял бровь, показав тем самым, что ей следует всё детально разъяснить.

— Не каждый может позволить себе адвоката. Суд назначает их в определённых ситуациях. Округ платит только семьдесят пять в час.

Я кивнул.

— Кто обычно занимается вашим делом?

— Роберт Глассман.

— Выскочка. Неудивительно, что мои ставки кажутся вам дешёвыми. Его фирма не занимается семейными делами?

— Нет.

— Я уверена, он может дать вам имя.

— Уверен, может. Но мне нравишься ты. Если ты хоть наполовину так хороша, как была сегодня, я буду платить тебе в два раза больше твоего обычного гонорара.

— Послушайте, Мистер Норт...

— Рок.

Она передёрнула плечами, глубоко и раздражённо дыша, прежде чем продолжила, будто бы я ничего не говорил.

— Я действительно не сделала ничего особенного сегодня. Ценю, что вы думаете, что сделала. Но вы ещё не сорвались с крючка. Не хотелось бы, чтобы у вас создалось завышенное мнение обо мне, дабы вы не разочаровались позже.

Я внимательно обдумал её слова перед тем, как ответить. У этой девушки были проблемы с самооценкой, которые зашли довольно далеко, и я не мог себе представить, как такое возможно. Она была чертовски великолепна. Очевидно, умна.

— Чем занимается твой муж?

Смена разговора, казалось, удивила Хоуп. Она откинулась на спинку стула и прищурилась.

— Он инженер.

— Как на железной дороге?

Это не рассмешило её. Напротив, она нахмурилась ещё больше.

— Нет, как в возведении мостов, гражданская инженерия.

— Выходит, не адвокат?

— Господи, нет.

— Как долго вы женаты?

Ещё более сердитая, немного ёрзает.

— Мы вместе двенадцать лет. Женаты шесть.

— Дети?

Очаровательное фырканье:

— Нет.

— Как же так?

— Вы такой же любопытный с Глассманом?

— Да.

— Чушь собачья.

— Знаю, что у него два ребёнка. Оба мальчика. Его старуха сидит с ними дома.

Она покачала головой, но я не был уверен, какая часть раздражала её больше: то, что я знаю о личной жизни Глассмана, или то, что я назвал его жену старухой. Вероятно, и то, и другое.

Я всё ещё не смог узнать о ней больше.

— Ты выросла где-то здесь?

— Нет.

Подождал, чтобы она продолжила говорить, но тщетно.

— Есть семья в этом районе?

— Моя мать и её муж живут примерно в часе езды на север отсюда.

По тому, как она это произнесла, я догадался, что её мать снова вышла замуж в более позднем возрасте и Хоуп прямо-таки не нравится отчим.

— Твой отец тоже снова женился?

Вспышка боли появилась на её лице. Она быстро заморгала. Её кулак сжался вокруг салфетки.