Ангел от Кутюр

Жан-Пьер бросил телефон и включил радио. Он надавил на педаль, и «мерседес» плавно покатился вниз по улице. Ночные огни проплывали мимо под звуки джаза – самые подходящие для накатившего настроения.

Приехав домой, он успел выбросить из головы звонок Ирэн. Первым делом он включил компьютер, проверил через Интернет репертуар Гран-Опера и забронировал два билета на «Кармен». Главную партию пела Люси Бретон, с которой у него был мимолётный роман два года назад. После Люси он не мог слушать «Кармен» в другом исполнении. Её уникальный голос завораживал даже самого никчёмного и несведущего в опере слушателя.

– Нужно послать ей букет, – подумал он, невольно окунувшись в волну воспоминаний.

***

– Я не понимаю оперу, – призналась Настя, когда они вышли из театра.

– А вам понравился голос Люси Бретон? Понравился? Не мог не понравиться.

– Да, но… Опера это не только голос. Или я ошибаюсь?

– Не только.

– Декорации, само действие. Я же знаю историю Кармен, читала Мериме.

– Не сомневаюсь, что читали.

– Вообще-то я не очень много читаю. Работа отвлекает.

– Вернёмся к опере, – предложил Жан-Пьер. – Что вам показалось не так? Что мешало слушать?

– Эти пыльные задники, эти пафосные позы, – ответила Настя, подумав. – Я не в состоянии… не могу абстрагироваться от них.

– В оперу ходят ради музыки.

– Если ради неё, – напористо заговорила девушка, – то зачем мне всё остальное? Пусть они только поют, не нужно играть, не нужно изображать ничего.

– Интересная позиция, – искренне удивился Жан-Пьер.

– В жизни люди не разговаривают песнями. Это смотрится неестественно.

– Настя, вы раньше слушали оперу?

– Нет, то есть когда-то, очень давно. В детстве мама водила меня в театр на какие-то спектакли, там тоже пели, но я не помню, опера ли это. Вы считаете меня от этого ущербной?

– Упаси Бог! Вы очаровательны.

– Я не о внешности спрашиваю. Вы думаете, что я плохо развита? В смысле культуры, да?

– Вы наверстаете, если вам это нужно.

– Мне нужно. Я хочу всё знать.

– Знать мало. Надо уметь понимать.

Она посмотрела ему в глаза, и он с удовольствием почувствовал, как от её серого взгляда по его телу разлилось тепло. Настя взяла его за руку.

– Жан-Пьер, вы научите меня? Я хочу понимать.

Он улыбнулся и в следующее мгновение вдруг понял, что ничего смешного не было в её словах. Настя просила со всей серьёзностью. Она не кокетничала, не заигрывала.

– Постараюсь, – ответил он. – Мне не приходилось выступать в роли учителя.

– Меня не нужно учить. Просто покажите мне и подскажите. Направьте меня. Я способная, – с жаром проговорила она.

– Вы мне нравитесь, – ответил он, – очень нравитесь.

– Хотите увидеть меня в работе? – с неожиданным озорством воскликнула она.

– То есть?

– Завтра у меня фотосессия. Приглашаю вас.

***

Рано утром зазвонил телефон.

– Спасибо за букет, мой милый, – проворковал женский голос. – Ты ещё помнишь, что я люблю белые розы.

Жан-Пьер сразу узнал Люси Бретон.

– Как я могу забыть? Ты была восхитительна, Люси.

– Как всегда, – нараспев согласилась она. – Как твоя жизнь?

– Как всегда, – ответил он в тон ей.

– Может, встретимся как-нибудь?

– Разве есть мужчина, способный отказать тебе?

– Есть.

– Кто же этот мерзавец?

– Ты. Я дважды приглашала тебя, а ты находил отговорки.

– Люси, я не нуждаюсь в отговорках, просто я был занят, – максимально доверительным тоном ответил он.

– Ты просто боишься меня, Жан-Пьер.

– Нисколько. Я влюбляюсь в тебя всякий раз, когда слушаю. Твой голос меня околдовывает.

– Даже если ты лжёшь, мне приятно тебя слышать.

Он вспомнил, как она лежала возле него, тяжело дыша, большегрудая, черноглазая, живописно растрёпанная, а он держал руку у неё на мягком животе и ощущал дрожь её тела.

– Люси, чувство восторга никогда не покинет меня. Уверяю. Я принадлежу твоему голосу навечно.

– А моему телу? Моим губам?

– Ты коварна. Пытаешься соблазнить меня?

– Мне скучно. Хочу веселиться. Развлеки меня.

Этого Жан-Пьер на дух не переносил. «Развлеки меня» – Люси играла капризную школьницу. В памяти возникло лицо Насти.

– Я занят, Люси. У меня срочный материал.

– Ты очаровательный негодяй, – пропела она. – Думаешь, я когда-нибудь ещё позвоню тебе?

– Даже если не позвонишь, то останешься в моём сердце, – пошутил он.

Она хмыкнула. Он посмотрел на часы.

– Я на самом деле занят, Люси.

– Знаю… Видела её вчера рядом с тобой в театре.

– Это работа, Люси. Я пишу о ней статью, – сказал Жан-Пьер и удивился тому, что будто пытался оправдаться. Никого не должно касаться, с кем он ходит в театр или ложится в постель.

– Вот почему ты позвонила! – засмеялся он.

– Ничего подобного, дорогой. Меня ничуть не волнуют твои любовницы. Мы провели с тобой сказочное время, но всё в прошлом. У меня нет ни малейшего основания ревновать.

И всё же она ревновала. Это чувствовалось. Собственницы всегда ревнуют.

– Спасибо за розы…

– Рад был услышать тебя.

Положив трубку, Жан-Пьер постарался сразу забыть о звонке Люси Бретон. Прошлое есть прошлое. Жан-Пьер не любил собирать цветы в садах своих воспоминаний.

Он быстро оделся, привёл себя в порядок, чуть дольше обычного задержался у зеркала, изучая своё лицо, и пружинистым шагом спустился по лестнице.

Из машины он набрал номер Насти Шереметьевой. Она долго не брала трубку, но в конце концов ответила.

– Жан-Пьер? Вы где?

– Уже в пути. Через двадцать минут буду в студии.

Она сказала что-то ещё, но он не расслышал, так как мимо промчался с рёвом какой-то лихач. Жан-Пьер закрыл телефон и сосредоточился на дороге. Ночью прошумел дождь, и улицы блестели мокрым асфальтом и дышали весенней свежестью.

Перед студией «Арно» стояли два столкнувшихся автомобиля, Два розовощёких юнца ругались. Каждый считал себя правым и каждый готов был кинуться на противника с кулаками. Жан-Пьер настойчиво посигналил взъерошенным забиякам, чтобы вернуть их к действительности. Повернувшись к нему, они оба облили Жан-Пьера презрением и нехотя ушли с проезжей части, пропуская его «мерседес». Возле студии припарковаться не удалось, но за углом Жан-Пьер сразу увидел свободное место.

– Вот и замечательно…

Дверь в студию «Арно» отворил худой длинноволосый парень.

– Меня зовут Жан-Пьер Де Бельмонт.

– А-а… Ну да… Настя предупредила, что вы появитесь… Прошу…

Парень откинул лохмы со лба и впустил гостя.

– Только не шумите. Николя не любит, когда мешают.

– Николя? – переспросил Жан-Пьер.

– Николя работает с мадмуазель Анастасией. Это его студия.

– Понятно. Просто я думал, что это студия Арно.

– Раньше студия принадлежала Арно, а потом он заболел… – длинноволосый оказался болтуном. – Знаете, он был влюблён в Николя.

– Гей?

Длинноволосый кивнул и провёл Жан-Пьера по тёмному коридору.

– Он завещал студию Николя.

– Завещал? Он умер?

– Спид. С этим кому как повезёт. Арно не хотел мучиться и покончил с собой… Повесился.

– А что Николя? – спросил Жан-Пьер.

– В каком смысле? – перешёл на шёпот длинноволосый. – Он назвал студию «Арно». Что он ещё мог сделать?

– Он тоже был… был влюблён в Николя?

– Он не влюбляется в людей, месье. Он обожает только образы, которые создаёт. Вот по ним он может сохнуть, из-за них напивается до беспамятства, страдает, – продолжал шептать длинноволосый.

– Любопытно.

– Нет, месье де Бельмонт, это страшно. С живыми людьми можно договориться, а с образами – нет. Он иногда часами разглядывает свои фотографии, разговаривает с ними. Когда он такой, он похож на шизофреника.

– А на самом деле?