За чужие грехи

Может быть лучше расстаться? Нет, так нельзя… Они же еще любят друг друга, ну хоть немного?

Зазвонил телефон и он так и не успел ответить на свой вопрос, трубку взяла Ангелина, почти ничего не говорила, только слушала.

— Хорошо, — в конце концов она кивнула и светлые слегка вьющиеся волосы упали ей на лицо, — так ты все-таки идешь домой? Дорогу переходи осторожнее.

Ангелина положила трубку, встала и посмотрела в глаза своему супругу.

— Ты любишь меня еще хоть немного? — спросила она совершенно без выражения и эмоций.

— Я не знаю, — признался он.

— Хорошо… — Ангелина тяжело вздохнула и сцепила в замок тонкие пальцы, — Леонид, послушай. Сейчас приедет Юля. При ней мы с тобой должны изображать идеальную и… любящую семью. Ты меня понял? — в ее голосе прозвучала неожиданная жесткость. Она дошла до кухонного шкафа, достала оттуда его, Леонидовы сигареты, которые он сам брал оттуда очень редко, потому что боролся с этой вредной привычкой, коробок спичек и направилась на балкон, бросив ему, словно на прощание, — хорошо. Чтобы все было честно, я тоже заведу любовника.

Наташа старательно мешала сахар в чашке, но когда попробовала чай, поняла, что он уже успел остыть и сахара оказалось слишком много. Этот неприятный слишком сладкий вкус заставил ее поморщиться, отвернуться, прикрыть глаза и посмотреть за окно, лишь бы только не смотреть на Кира. Ему ничего не мешало разглядывать ее, следить за каждым движением, жестом, за каждым изменением ее лица.

— А чем вы занимаетесь? — тихо спросила она, и добавила, немного подумав, — по жизни…

— Я работаю в издательстве, — без особого интереса отозвался Кир.

— Вы — редактор? — заинтересовалась девушка, он покачал головой.

— Корректор.

— Как интересно, — Наташе совсем не хотелось пить этот отвратительный чай, но вылить его, означало выдать себя, выдать что-то происходившее с ней, и поэтому она с невозмутимым видом встала из-за стола и подошла к окну. Ветер задувал в щели на деревянной раме, срывал листья с ветки ветлы за окном.

— Ничего интересного, — Кир вздохнул и, если бы Наташа сейчас смотрела на него, она бы заметила какую-то старательно скрытую болезненную тоску в глазах, — это занудная не творческая работа. Единственный плюс — неплохая зарплата. А учился я на журналиста, но не вышел из меня журналист.

— Жаль, — посочувствовала девушка.

— Это как-то ужасно всю жизнь заниматься тем делом, от которого тебя тошнит, — зачем-то сказал он и закончил про себя «жить той жизнью, от которой тебя тошнит». Наташа обернулась, успела уловить кусочек того грустного, что промелькнуло в его лице. Пользуясь тем, что он смотрит куда-то сквозь нее, словно уйдя в свои мысли, девушка наконец-то решилась рассмотреть его получше и подтвердить свою грустную догадку — он был куда старше, чем показался ей на первый взгляд. Впрочем, какое это имеет значение?

Старше, младше… С чего она взяла…

— Наташа, а тебе говорил кто-нибудь, что у тебя очень красивые глаза? — словно опомнившись, спросил он и поймал ее взгляд. Девушка покраснела, нервно сжала пальцы.

— Нет, и я не думаю, что это так. У моей сестры действительно красивые глаза, а у меня совершенно обычные, — торопливо возразила она.

— Ты ошибаешься, — пользуясь ее замешательством, он преодолел несколько разделявших их шагов в пространстве тесной кухни и оказался рядом, взял ее за подбородок и развернул лицом к тусклому свету из окна.

— Если бы ты видела, очень красивые глаза. И такие чуткие, чистые. Ты напоминаешь мне какую-то актрису, определенно, — продолжал он.

— Какую? — заторможено спросила девушка, еще больше смущаясь его пальцев на своей коже.

— Не помню ее имени, кажется, она уже умерла. Или нет. Не знаю. Но хорошая была актриса, надо думать, — Наташа кивнула, посмотрела за окно, словно ища там спасения, и Кир воспользовался этим, наклонившись к ней и поцеловав. Наташа испугалась, оттолкнула его и попятилась в полумрак кухни.

— Прости… — пробормотал он как будто бы смущенно, — я не удержался… просто ты очень красивая, прости, Наташа, мне очень неловко.

Она стояла в полумраке, туда, куда не падал свет из окна, и смотрела на полную кружку с недопитым приторно-сладким чаем. Слишком сладким.

— Нет… все нормально, — хрипло и как-то потерянно сказала она, — просто я не умею. Это вы меня простите…

— Ну, это же можно исправить, — улыбнулся мужчина и подумал, что ему очень хочется курить, и в этой тесной квартире, словно не хватает воздуха, — никогда не поздно научиться…

— Может быть… — слабым голосом согласилась Наташа, сделала неуверенный шаг к нему и в этот момент кто-то позвонил в дверь.

— Люся… — вымолвила она.

— Мне пора идти, — опомнился Кир, — процедуры уже, наверное, закончились.

Они вместе дошли до прихожей, Наташа дрожащими руками открыла дверь и впустила в квартиру сестру.

— А вы что здесь делаете!? — вместо приветствия гневно поинтересовалась Люся, в упор, смотря на Кира, — как это понимать!?

— Мы всего лишь выпили чая… — принялась объяснять Наташа.

— Знаем мы, ваш чай, черт побери, — продолжала нападать Люся.

— Не волнуйся, малышка, — вмешался Кир примирительным тоном, — твоя сестра в порядке, мы действительно пили чай…

Люся молчала и по тому, как рассерженно сверкали ее темно-серые глаза стального холодного цвета, можно было догадаться, что сейчас она не настроена мирно разговаривать, и ищет жертву, чтобы выместить на ней свой гнев. Но она постаралась взять себя в руки и сказала уже с меньшей агрессией:

— Выпили чая? Вот и проваливайте.

— Ты такая вежливая, — усмехнулся Кир, Наташа проводила его к двери, — спасибо тебе, — уже ей, — мне было очень приятно с тобой познакомиться и проводить время тоже.

— А мы с вами больше не увидимся, да? — шепотом спросила Наташа, но Люся это услышала.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы нет, — бросила она и процедила сквозь зубы, — до свидания.

Наташа закрыла дверь и оперлась о нее спиной, осуждающе глядя на младшую сестру.

— Что ты так на него взъелась? — спросила она устало, — он хороший, правда… странный немного, но хороший.

— Смотри у меня, сестренка. Если этот «хороший» тебя только пальцем тронет… — Люся сбросила ботинки, исчезла на кухне и вернулась с ножом для резки мяса, — я вот этим ножом перережу ему горло.

— Ну что, как там твоя школьница? — злая ирония в голосе Владимира была слишком очевидна. Он проводил Кира на балкон своей квартиры, потому что не любил, когда курят в помещении.

— Все еще впереди, — без особого интереса бросил тот, доставая из кармана сигареты.

С балкона Владимира открывался отличный вид на пол района, отсюда было видно даже дом Наташи и ее сестры, только их окна выходили в другую сторону. Впрочем, к чему думать об этом? К чему вообще думать о ней? Она глупая легкомысленная девица, не знающая, чего она хочет от жизни. Да и к тому же полная эгоистка, не думающая ни о ком, кроме себя… Привести домой незнакомого человека! А если бы он хотел убить ее или обокрасть? Боже, ну что за дура!

Но что говорить о ее личных качествах, когда они его ничуть не волнуют? Вот симпатичная — это да. Впрочем, ее сестренка куда симпатичнее, особенно когда злиться… Маленький чертенок, готовый порвать его в клочья. И почему-то только Владимир не сказал «коротышка»?

— Значит, это не будет легкой победой, — сделал вывод тот, прикрыл глаза устало, — слушай, Кира, остановись, пожалуйста, пока не поздно. Поиграли и хватит… Ты девочке жизнь сломаешь.

— Ну что за вздор? — отмахнулся Кир, — у нее всего лишь будет опыт. Хоть целоваться научится, — он как-то холодно и немного зло рассмеялся, — и еще чему-нибудь. Полезному, — он поморщился и выпустил в холодный вечерний воздух белесый зыбкий дым. Накрапывал мелкий дождь, и его серебристые капли на стеклах балкона играли в свете зажигающихся фонарей.