Лучшие друзья (СИ)

Он не верил. Не верил в то, что прямо говорил и буквально кричал малахитовый взгляд самодовольства, который не мог трактоваться никак иначе.

Сейчас Рен мог предполагать лишь одно, и Лайсерг это знал, видел, как в нём начинают закипать ярость и необузданное желание всё крушить. Но Дител и сам не понимал, что делал и что говорил, единственная цель детектива была в том, чтобы, наконец, доказать этому аристократу, что он гораздо сильнее его в плане борьбы.

Зачем? Почему? Он не мог дать ответы на эти вопросы даже самому себе. Просто в нём что-то щёлкнуло из-за последней выходки Рена, а дальше тело стало двигаться само, а язык повернулся и осмелился на чистой воды враньё, чтобы пусть и на несколько минут, но посмотреть на побеждённое лицо Тао.

И ему было неважно то, что он использует в своём гнусном состязании чувства девушки, с которой у него никогда, ничего не было, нет, и не будет. Он не видел в упор того, что Тао действительно сражается с ним за свою любовь, испытывая искренние чувства к Юи, а не просто потому, что он жуткий собственник. Он уже ничего этого не видел, потеряв свою наблюдательность из-за того, что границы понимания уже давно стёрлись у Дитела к Рену с того самого момента, когда Тао первый начал вести себя, как... идиот. И казалось, что эту войну было уже не остановить. Если бы не...

– Что? – сотрясаясь всем телом, очень хрипло – так, что казалось, шаман сейчас просто умрёт от боли – непонятно для чего, но всё же произнёс Рен, до сих пор надеявшийся, что эти слова, самые страшные за всю его прожитую жизнь, были всего лишь шуткой.

И знаете, в такие моменты, когда понимаешь, что всё на глазах рушится и умирает, невозможно держать на лице маску безразличия, именно поэтому для Лайсерга увидеть то, как Тао не злится и кричит, а практически погибает от сильной боли внутри, было до такой степени отрезвительно, что это можно сравнить лишь с ведром холодной, из самой Арктики, воды поутру.

Всю самоуверенность, готовность идти на крайние меры смело, будто ураганом, не оставив и камня на камне. Дител как будто снял плотную ткань со старого зеркала, которое показало ему то, во что он превратился. Он по своей сути и отношению к Рену стал не хуже Генриха, которого люто ненавидел, но до которого никак не мог добраться из-за соображений аккуратности. Так неужели? Неужели Лайсерг, не находя выходов для высвобождения своей злости, просто-напросто стал вымещать злость на Рене, который тоже был чем-то похож на Шварца своей манерой, хоть и в малой доле.

Подло. Гнусно. Всё уродство души, которая теперь может попасть по людским меркам только в ад, предстало перед глазами Дитела в качестве мучительных и самых настоящих терзаний... друга. Их война зашла слишком далеко, и окончилась самыми ужасными последствиями, от которых даузер сейчас стоял, немного приоткрыв рот, не в силах и слова вымолвить.

У него и самого образовался горький и неприятный ком, который драл с ужасной силой горло. Он видел лишь то, как трясущийся от гнева и боли взгляд Тао смотрит куда-то в пол, а его грудная клетка так быстро вздымается, будто там не хватает кислорода, но наряду с этим детектив совершенно не видел того, как Йо пытается успокоить Тао. Трей и Рио старались увести Лайсерга, который будто прирос к полу, но тут снова раздался голос, но теперь уже полный стали и жажды крови.

– Дител, что ты сейчас хотел этим сказать?! – по прямому взгляду, по сильному, стучавшему в ушах каждого, кто его услышал, голосу было понятно, что Рен в такое короткое время сумел заткнуть свою боль, оставив лишь ярость, и после этого кафе просто застыло во временном контексте, где осталось лишь два взгляда, схлестнувшихся последний раз.

Надо было сказать, что вся та чушь, на которую так прямо намекнул Лайсерг, была полной и откровенной ложью. Надо было извиниться и не превращаться и дальше в монстра, который лишь фальсифицирует свои слова о «дружбе». Но слова просто не могли выйти наружу в качестве извинений из уст даузера, стоявшего, как громом поражённый, с немного приоткрытым ртом и сильно бьющимся о рёбра сердцем. И впервые это происходило не из-за гордости, а страха, который зародился в детективе от осознания собственного, душевного уродства.

– Лайс, скажи хоть что-нибудь, – мечась от Тао к Дителу, около которого и стоял, взглядом так быстро и резко, что казалось, у северянина сейчас глаза вылетят по инерции, попытался достучаться до даузера Трей, но всё тщетно.

– Рен-Рен, успокойся, – чувствуя то, как рука его друга задрожала, так как именно в неё Асакура и вцепился, испугался Йо, увидев ещё и громкий выстрел разрушительной ненависти в глазах Тао.

Однако было поздно, чему свидетельствовал визг Сели, которая видела, как и все остальные, что Рен резко выдернул руку из захвата Асакуры и, подлетев на крыльях ярости к даузеру, схватил его за шкирку и швырнулся куда-то в сторону. Детектив перековыркнулся через стол, сметая обеды других шаманов, которые предпочли убежать, нежели вмешаться, после чего упал на пол, чувствуя лишь физическую боль и резкую слабость во всём теле.

Пытавшиеся ухватиться за Тао Рио и Трей просто не успели остановить шамана, который по тому же столу перебрался на другой ряд, где пытался встать и прийти в себя от удара Лайсерг. Что ж, Рен был очень благороден, потому что даже помог Лайсергу подняться, правда за шкирку, но не в том суть. Шаману, видно, показалось, что Дител устал носить себя такого ужасного и подлого на этой Земле, поэтому приложил его лицом об стол, с размаху вдарив кулаком по его челюсти.

Возможно, он бы ещё и соизволил отправить даузера в страну снов, если бы не четыре крепких руки друзей (Трея и Йо), обхвативших его со спины и сковавших все его движения. Рио и Сели тут же подбежали к Лайсергу, который по инстинкту пытался как можно больше расширить глаза, в которых всё плыло от сильного и болезненного удара. Он просто не успевал отвечать, он, можно сказать, и не мог противостоять этим настоящим и сильным негативным эмоциям Тао.

Но не только ребята пытались разнять этих двоих, которые перешли все границы своих раньше безобидных, по сравнению с произошедшим сейчас, перепалок. Прямо к Рену, который был настолько силён за счёт своей злости, что едва был сдерживаемый парнями, подлетела шатенка, у которой волосы были ещё немного влажными, а руки холодными, как лёд.

Юи увидела, войдя в кафе то, как Тао бьёт со всей силы Лайсерга, а потом её разум просто отключился, и она просто с невероятной скоростью подбежала к Рену и взяла его лицо в свои ладони, чтобы его взгляд сконцентрировался на ней. Только вот, увы, зря она надеялась на то, что её «друг» успокоится при виде неё.

– Рен-Рен, пожалуйста, прекрати, – пыталась смерить его нежным и испуганным взглядом дорэи, однако шаман лишь вырвал свои руки из плена державших его парней и где-то даже грубо, с лютой злостью в глазах, рождённой от боли, отдёрнул ладони девушки от себя, всем видом показывая, что ему она противна.

– Да, Вэй, – поджав после обращения губы и помотав головой, поражался, в плохом смысле этого слова, Рен той, которую он полюбил и которой был готов подарить своё доверие – пожалуй, единственную вещь, которую трудно было заслужить у Тао на протяжении всей его жизни. – Никогда бы не подумал, что ты так сильно падёшь, – хоть он и видел её паникующий взгляд, полное непонимание того, в чём её так жестоко обвиняют презрительным взглядом, Рен всё равно продолжал говорить, ослеплённый своей злостью. – Ты знаешь его без году неделю, а уже спишь с ним! – повысил голос на шатенку Тао, взмахнув рукой в сторону Дитела, у которого в глазах снова заметалась паника.

Молчать больше было нельзя. Детектив видел, как не только Юи, но и все ребята с ужасом посмотрели на него, так как в отличие от Рена они-то прекрасно поняли, что такого быть не может.

– Рен, подожди, я должен сказать тебе, что... – взяв свою панику в узду, начал поспешно исправлять такие огромные ошибки Дител, чтобы сохранить хорошие отношения между Реном и Юи, уж про самого себя он и заикнуться боялся.