Мотылек

4

Была первая неделя октября. Вчера Стенли уехал в Оксфорд, где начинались его заключительные три семестра. Арнольд и Роланд уезжают завтра, и Агнес никак не могла дождаться, когда их не станет в доме. Она спускалась по лестнице, чтобы проверить, все ли готово к прощальному ужину, последнему ужину, которого, очень может быть, у них не будет в этом доме многие и многие годы. Она прошла по галерее, выходившей на северную сторону дома и на двор, и в высокие окна посмотрела на тускло освещенные стойла. Сейчас все они были закрыты, и только в двух стояли лошади. Проходя мимо последнего окна на лестнице, Агнес вдруг увидела, как Магги пробежала под аркой между амбаром и кладовой. Она бежала с опущенной головой, закрыв лицо руками, и перед тем, как перебежать двор к зерновому амбару, она на миг приостановилась.

Почему она так побежала и почему опустила голову?

Агнес не успела ответить себе на этот вопрос, когда увидела Брэдли. Скорее всего он вышел из дома через людскую. В руке он держал фонарь, постояв немного и посмотрев на дверь амбара, он двинулся к нему и тоже вошел в него.

Агнес задержалась перед окном, продолжая всматриваться в дверь амбара и ожидая, пока откроется дверь и они выйдут или пока выйдет один из них. Но дверь не открывалась, и в ней стало нарастать чувство, которое уже появлялось раньше, но на этот раз в нем было раздражение, граничащее со злостью.

Пробегавшая мимо Руфи сказала:

— Какие долгие становятся вечера, мисс, не правда ли?

— Что? — рассеянно буркнула Агнес, оглянулась через плечо и ответила: — Ах, да-да, длинные, Руфи, — и снова уставилась в окно. Злость поглотила все другие чувства. И она мысленно закричала: «Как же мне хочется сказать этому человеку кое-что! Что он о себе думает? В конце концов, кто он такой? Думает, ему достаточно только пошевелить мизинцем и все женщины будут у его ног? А после того случая с Дейвом и отцом его вообще занесло. А Дейв не хочет быть ему обязанным, нет, не хочет, я это знаю точно. А позволять себе вольности с Магги... О, как бы мне хотелось выплеснуть ему все, что я о нем думаю!..»

Тем временем Роберт в зерновом амбаре делал то, что могло бы дать ей подтверждение ее мыслям. Несколько минут тому назад он взял в людской фонарь, зажег его и вышел, чтобы повесить на крючок рядом с дверью в кухню, и увидел, как двор перебегает Магги — голова опущена, руки прижаты к лицу... Он тихо окликнул ее, но она не ответила, а юркнула в зерновой амбар. Он пошел за ней и увидел, что она стоит прижавшись к столбу у ларя, уткнувшись лицом в согнутую в локте руку. От удивления Роберт остановился в дверях как вкопанный: Магги-шутница, Магги-зубоскалка, Магги, способная найти общий язык с самим чертом, Магги — самая невзрачная из знакомых женщин, но в то же время самая добросердечная из всех, Магги стояла и плакала. Это настолько было не похоже на нее, что на какое-то мгновение он растерялся. Быстро повесив фонарь на гвоздь, он подошел к ней, взял за плечи и повернул к себе лицом.

— Что такое? Что стряслось с тобой, Магги?

Она всхлипнула, кашлянула и буркнула:

— Ничего, совсем ничего.

— Нет, что-то случилось. Ну-ка, расскажи мне, что случилось? Кто-нибудь что-то сделал тебе? Или сказал?

Она еще раз всхлипнула и, проведя рукой по лицу, ответила:

— Я такая глупая. Все замечаю. Так, болтовня.

— Какая болтовня? Ну давай, не молчи. — Он ласково потрепал ее по плечу. — Разговор был, наверное, серьезный, если он так тебя взволновал. Так ты расскажешь мне или нет?

— Да ничего, ничего, Роберт. — Она называла его Робертом, как стали называть его Пегги и Руфи, после того как он выручил их из беды.

— Послушай, может, кто-нибудь приставал к тебе? Грег?

— Ну, что ты, Грег... — Она слабо улыбнулась сквозь слезы и сказала: — Грег? Никогда в жизни!

— Тогда кто?

— Никто.

— Скажи, это был кто-нибудь посторонний, забрался к нам?

— Нет-нет.

— Хорошо, тогда кто же? Я не отстану от тебя, пока ты не скажешь, а если не скажешь, пойду и расскажу твоим дяде с тетей, а они все равно вытянут из тебя все. Так что лучше расскажи мне, может быть, это даже лучше, кто знает? Так что же произошло?

Она на миг опустила голову и затем сказала:

— Я ходила в сад к мистеру Блуму сказать, какие овощи нужны на завтра... и пошла назад по дорожке рядом с высокой живой изгородью... а с другой стороны были молодые джентльмены. Они возвращались из Ньюкасла. Туда они поехали на поезде и не заказали двуколки, чтобы вы или Грег их встретили, наверное, не знали, в котором часу будут назад, поэтому пошли напрямик через поля. Ну, в общем, они были за изгородью — с одной стороны они, с другой я, и они разговаривали. — Она еще раз дернула головой и проговорила: — Они болтали о своих похождениях... в общем, с женщинами в Ньюкасле. Я... не обращала внимания, даже зажимала уши, но вы же знаете, как это бывает. И тогда мастер Арнольд сказал, что были времена, когда не нужно было ездить в Ньюкасл... — Она опять дернула головой. — Мол, тогда можно было обслужиться и дома, а теперь есть только Бетти... и я.

Она еще ниже опустила голову, по лицу снова полились слезы.

— Ну и?

— И тогда мистер Роланд сказал, что вряд ли заставишь кого-нибудь развлечься со мной, даже, — она еще громче всхлипнула и закончила, д-д-даже с завязанными глазами. — Слезы лились по ее лицу, по губам, попадали в широко раскрывшийся рот, капали с носа, в глазах была страшная боль. — Как это обидно, как обидно, Роберт, — повторяла она. — Я знаю, что не красавица, даже не привлекательная, я знаю про себя все, и я смеюсь и шучу, но ведь у меня есть чувства, я все чувствую, как все девчонки... женщины, я ведь не ребенок. Я думала, меня нельзя обидеть, что никогда не заплачу, но вот видишь.

— Черт бы их побрал. — Он обнял ее и прижал к себе, она ткнулась носом в его плечо. Сдвинув чепчик с ее головы, он гладил Магги по волосам и приговаривал: — Пожалуйста, не унижайся, ты же знаешь себе цену, и я знаю. Ты лучше всех женщин, которых я встречал, главное — это сердце, и... Уверяю тебя, найдется много мужчин, которые были бы счастливы с тобой. Ну ладно, хватит, хватит. Успокойся.

Только он произнес эти слова, как дверь в амбар распахнулась, на пороге, подобно карающему ангелу, стояла хозяйка.

— Что это вы здесь затеваете, мистер Брэдли, позвольте вас спросить? — негодующим голосом спросила она.

Почувствовав, что Магги рванулась было из его рук, он еще крепче прижал ее к себе и, глядя поверх ее плеча на Агнес, ответил:

— А я здесь затеял утешить человека, которому это очень нужно, мисс Торман.

— Вы здесь развратничаете, Брэдли, и я этого не потерплю. Я не позволю обижать Магги и насмехаться над ней... Немедленно в дом, Магги.

Магги вырвалась от него и, глядя Агнес в лицо, сказала:

— Он... он старался помочь мне, он...

— Марш в дом. Делай как тебе сказано.

Магги послушно выбежала в дверь.

Убийственно посмотрев в сторону Роберта, Агнес повернулась уходить, но Роберт сделал шаг вперед, преградил ей дорогу и, толкнув рукой дверь, захлопнул ее.

Агнес вздрогнула и прижалась спиной к двери, ее голова почти касалась его запястья, и в таком положении они стояли и смотрели друг другу в глаза, только теперь у Агнес в глазах промелькнул страх, и это же чувство просквозило у нее в голосе, когда она потребовала:

— Откройте дверь, Брэдли, сию же минуту откройте дверь.

— Я открою, когда сочту нужным, — слово «мисс» он не употребил, и продолжил: — Совсем недавно мужчина обошелся с вами непорядочно, и вы это очень прочувствовали, и вам хотелось выплакаться, не так ли? И вы не отказались от некоторой доли сочувствия... от человека из низов. Что ж, некоторую долю сочувствия я оказал другому человеку, но на этот раз себе равному, то есть из низов... Магги не ребенок, она женщина, и если я захочу обнять ее, я ее обниму.