Принцесса в розовом

– Миа, – сказал вдруг Майкл, – ты знаешь, сколько твоей бабушке лет?

– Конечно, – сказала я. Дату ее дня рождения я помню прекрасно: она как-то настаивала, чтобы я поехала в Дженовию на его празднование. Правда (СЛАВА БОГУ), у меня были зимние экзамены, и я не могла никуда ехать. Меня потом еще несколько месяцев шпыняли из-за моего отсутствия на торжестве.

– Ну, Миа, – сказал Майкл, – конечно, алгебра не самая сильная твоя сторона. Но ты же должна знать, что во время войны твоя бабушка была маленьким ребенком, так? То есть она не могла принимать Гитлера и Муссолини за чашкой чая в Дженовийском дворце, разве что она вышла замуж за твоего дедушку в возрасте… ну там, пяти лет.

Я не нашлась, что ответить. В это невозможно поверить. Моя собственная бабушка врала мне ВСЮ ЖИЗНЬ. Она постоянно рассказывает мне о том, как спасла дворец от бомбардировки нацистскими полчищами, пригласив Гитлера на суп или еще что-то. Все это время я думала, какая же она храбрая и какой тонкий дипломат, как она здорово остановила неизбежное военное вторжение в Дженовию при помощи СУПА и своей обаятельной (в те далекие времена) улыбки.

И КАКОВО МНЕ ТЕПЕРЬ ОСОЗНАТЬ, ЧТО ВСЕ ЭТО НЕПРАВДА??????????????????????

О господи! Ну она дает! На этот раз, по-моему, сама себя превзошла.

Хотя – я никогда не думала, что доведется писать такие слова – сердиться на нее трудно. Потому что… ну…

Она спасла выпускной.

9 мая, пятница, 19.30

Только что звонила Тина, Она буквально стонет от счастья, что идет на выпускной. Сбылась мечта, говорит она. Я сказала, что не могу не согласиться с каждым ее словом.

Я сказала ей: потому что мы с тобой обе добры и чисты сердцем.

9 мая, пятница, 20.00

О господи! Не предполагала, что когда-нибудь скажу такое, но вот говорю: бедная Лилли.

Бедная, бедная Лилли.

Она только что узнала, что Борис берет Тину на выпускной: подслушала наш разговор с Майклом. Сейчас она сама позвонила и говорит, с трудом сдерживая слезы:

– М-Миа, ч-что я наделала?

Ну что Лилли наделала, к гадалке не ходи: разрушила собственную жизнь, и все.

Но, конечно, я ей этого не сказала.

Вместо этого наболтала всякую чушь про то, что современной женщине мужчина нужен как рыбке велосипед и про то, как Лилли теперь выучится любить снова – короче, всякую чушь. Вообще-то, почти то же мы говорили Тине, когда ее бросил Дэйв Фарух Эль-Абар.

Кроме, разве что, одной детали: не Борис бросил Лилли, а она его.

Но не могу же я ей так сказать. Это уж битье лежачего.

Трудновато общаться с угнетенной Лилли, переживающей личный кризис, когда:

а) я сама так счастлива;

б) мама с бабушкой все еще воюют где-то в квартире.

Я извинилась перед Лилли и положила трубку на стол. Вышла из гостиной и крикнула:

– Бабушка, ради всего святого, пожалуйста, позвони в «Хот Манже» и попроси взять Джангбу обратно, тогда ты сможешь вернуться в свой номер в «Плазе» и оставить нас В ПОКОЕ.

Мистер Джанини сидел за кухонным столом и делал вид, что читает газету.

– Думаю, – сказал он, – если ты хочешь прекратить забастовку, просто взять на работу молодого мистера Панасу уже недостаточно.

Конечно, это было для меня большим разочарованием. Ведь я практически ничего не могу найти в своей комнате – повсюду лежит бабушкино барахло. Меня все-таки деморализует, когда я лезу в ящик с нижним бельем, ожидаю увидеть там трусики «Королева Амидала» и нахожу там бабулины ЧЕРНЫЕ ШЕЛКОВЫЕ КРУЖЕВНЫЕ ПАНТАЛОНЧИКИ.

Моя бабушка носит белье, которое гораздо сексуальнее моего. Это совершенно выбивает из колеи. Наверное, из-за этого мне придется годами ходить к психотерапевту.

Но никто не заботится о душевном здоровье детей…

Я вернулась в свою комнату, снова взяла трубку, а Лилли все еще говорила о Борисе. Похоже, она и не заметила, что я отходила.

– …но мне никогда особо не нравилось то, что между нами происходит, пока все не закончилось, – говорит она печально.

– Угу, – говорю я.

– А теперь я умру старой девой в компании пары кошек. Я, конечно, не возражаю, потому что мне не нужен мужчина, чтобы чувствовать себя полноценной личностью, но все же я всегда представляла себя рядом с постоянным любовником, по крайней мере…

– Угу, – говорю я.

Я только что заметила, к своему немалому озлоблению, что Роммель решил приспособить мой рюкзак под свою постель. А еще, что бабушка весьма бесцеремонно измазала своим ночным кремом мои безделушки.

– И я знаю, что воспринимала его как он есть, и никогда не позволяла перейти дальше поцелуев, но, правда, он же не может надеяться, что Тина позволит? По-моему, она из таких, которые сначала потребуют, по крайней мере, предложения, до того как позволят кому-либо заглянуть под блузку…

Ого! Этот разговор сразу стал интереснее.

– Правда? Ты с Борисом не заходила дальше поцелуев?

– Нет, до этого не дошло, – грустно ответил а Лилли.

– Ас Джангбу?

Молчание. Виноватое молчание. Ну-ну.

Хорошие новости, Тина обрадуется… как только я смогу ей перезвонить и сказать.

Интересно, а мы с Майклом дойдем до этого завтра вечером… в конце концов, я впервые в жизни надену платье без бретелек.

И это все же ВЫПУСКНОЙ…

10 мая, суббота, 7.00

Можно подумать, что ПРИНЦЕССЕ удастся поспать перед ее первым в жизни выпускным.

КОНЕЧНО, НЕТ!

Вместо того чтобы проснуться от щебета птиц, как это случается с принцессами в книжках, я проснулась от криков Роммеля, терзаемого Толстым Луи. Роммель съел его завтрак. Роммель не вызывает у меня сочувствия. Если бы не его поведение на дне рождения, он не оказался бы сейчас в этой ситуации.

Впрочем» вряд ли Роммель мог вести себя иначе. Он не ПРОСИЛ бабушку брать его на обед в честь моего дня рождения. И после того как я провела рядом с ним несколько дней, мне абсолютно ясно, что эта собака совершенно точно страдает синдромом Аспергера. О господи. Что я слышу… Может, надо хватать платье и бежать, поехать в конце концов к Тине и приготовиться к Большой Ночи в относительно спокойной обстановке ее квартиры…

Конечно, я так и сделаю. Почему только раньше не догадалась? Не хочется бросать маму и мистера Джанини наедине с бабушкой на весь день, но, честное слово, есть ли у меня другой выбор? ЭТО ЖЕ ВЫПУСКНОЙ!!!!!!!!!!

Если в жизни бывает необходимость срочных решительных действий, то этот момент настал.

10 мая, пятница, 14.00, дома у Тины

Так я и сделала. Сбежала из сумасшедшего дома.

Мы с Тиной закрылись в ее безопасной комнате и намазались распаривающими масками.

Поры прочищали. Только что вернулись от тининой маникюрши (даже мне что-то удалось изобразить, хотя у меня вроде и ногтей-то нет), а скоро придет парикмахер миссис Хаким Баба и сделает нам прически.

Вот так и надо проводить день перед выпускным: наводить красоту, а не слушать препирательства мамы и бабушки из-за того, кто выпил остатки яблочного сока (бабушка, оказывается, любит разбавлять его водкой).

Конечно, мне очень жаль, что моя мама не сможет провести вместе со мной этот день, такой важный в моем формировании как женщины. Но сейчас ей есть о чем беспокоиться. Например, ее беременность. Ей еще надо делать дыхательные упражнения, чтобы не убить бабушку.

Репортажи с мест забастовки неутешительны. В последний раз, когда мы включили «Нью-йоркский первый», мэр советовал всем жителям Нью-Йорка запастись основными продуктами питания, такими как молоко и хлеб, поскольку местные китайские рестораны и пиццерии не смогут обеспечить всех едой.

Правда, я не знаю, что будут есть мистер Джанини, мама и бабушка без готовых обедов из «Макаронов № 1». Лучше им закупить готовой еды в «Джефферсон Маркете»…

Но сейчас это не моя забота. Не сегодня. Потому что сегодня единственное, о чем я собираюсь думать, – это подготовка к выпускному.