Черноглазая Марьяна (СИ)

- Я думаю, что ты похож на быка, мечущегося между двумя стогами сена, не зная который предпочесть, - злобно отреагировала Марьяна. - А теперь выметайся отсюда и в этом доме больше не появляйся! Я тебе не пристань, к которой ты хочешь - приплывёшь, а не хочешь - уплывёшь.

Муж схватил её за руки, пытаясь заставить его выслушать. Начал рассказывать, как утром поехал на телестудию, чтобы договориться о замене его в телепередаче другим сотрудником их конторы. Нежданно-негаданно на парковочной площадке столкнулся с Алёной. Похоже было, дожидалась его - и как только узнала, что он должен приехать, ведь разговаривал по телефону лишь с генеральным директором телекомпании, возможно, случайно подслушала разговор.

Накануне, за день до этого, встретившись с ней в отделе по борьбе с контрабандой наркотиков - их обоих вызывали для уточнения кое-каких деталей - Илья, взбешённый попытками бывшей любовницы с ним вновь заигрывать как ни в чём не бывало, пригрозил в сердцах подать на неё в суд за доносительство и рассказать всё руководству телекомпании, пусть её уволят с позором. И вообще он требует, чтобы она уехала из его родного города: не намерен видеть её вероломное лицо ни на экране телевизоров, ни где-либо на улице.

Видно, Алёна сильно струхнула. Вот и ожидала его на парковочной площадке у телестудии. И сразу принялась слёзно умолять простить её и не преследовать через закон, также не рассказывать её руководству ни о чём, и Оленев пообещал.

Марьяна слушала Илью вполуха, поскольку недоверие и гнев распирали её, не давали сосредоточиться, а в глазах стояли обнимающиеся муж с любовницей. И это после страстной ночи, проведённой с ней! Не дослушав его до конца, резко вырвала руки и с ненавистью закричала во весь голос:

- Уходи! Не нужно мне ничего объяснять! Я видела всё на экране своими глазами. Хочешь остаться с ней - оставайся! Но не мечтай, что заберёте дочку! Я буду драться за неё! Всеми правдами и неправдами! Ты ещё не знаешь, какая я!

Неожиданно для себя, схватив бабушкин зонтик, продолжавший и зимой висеть на стене, замахнулась на мужа, но не ударила, а просто стала на него наступать.

- Убирайся поскорей! - сбавила тон, но раздражение в голосе не пропало. - А то, не дай бог, стукну, а я этого совсем не хочу!

Илья попятился. Конечно же, не испугался, хотя весь вид жены был довольно-таки сердитым: он мог легко вырвать у неё зонтик и сжать её в объятиях. Но подумал, что может причинить ей и ребёнку вред, и отступил в растерянности. Внутренний голос подсказывал, что нельзя на жену давить, как делала обычно её деспотичная бабушка, можно перегнуть палку, надо дать ей время прийти в себя и спокойно переварить его объяснения. Сейчас она чересчур рассержена, чтобы здраво понимать происходящее.

- Хорошо, хорошо! - поспешно пробормотал, выставив перед собой ладони. - Я уйду, ты только успокойся, тебе нельзя нервничать, мы завтра поговорим, и я расскажу ещё раз, как всё было на самом деле. Главное, знай, я люблю тебя. И только одну тебя!

Сунул ноги в ботинки и быстро вышел из квартиры, осторожно, без какого-либо хлопка прикрыв дверь.

Глава XX

Просто невероятно, как могло такое случиться: изощрённый и находчивый в судебных баталиях, меткий на язык и не теряющийся в сложных ситуациях, Оленев не сумел найти нужных слов, чтобы доходчиво и быстро объяснить жене, что произошло у телестудии на самом деле. Мямлил, говорил расплывчато, зачем-то углублялся в детали - туда пошёл, это сказал - а надо было чётко выразить самое главное, по сути, но до неё он так и не добрался.

А она состояла, собственно, в том, что Илья тогда чувствовал себя как на крыльях. После ночи любви с Марьяной радость и счастье затопили его с головой, весь к тому же был переполнен добродушием - готов простить весь мир. Поскольку вдруг понял всем своим существом, что любит её, так сильно и глубоко, как никого никогда в своей жизни не любил, даже Алёну в лучшие дни их романа.

За два месяца после его возвращения из Египта, он узнал супругу гораздо больше, чем за два года брака. Кроме красивой наружности и широты её сердца, которые и раньше отмечал и которые, как ни странно, раздражали его, увидел в ней ещё и силу, чувственность и развитость души. И не потому, что научилась давать отпор и защищать своё мнение. Просто-напросто Илья ясно осознал глубину своего заблуждения: его жёнушка была отнюдь не бесхребетной размазнёй, а необычной и интересной личностью.

Причём всё открывшееся для него в ней как бы высветило или наполнило новым значением то, что уже было в ней - внешнюю привлекательность и сердечность. И вся она стала для него необычайно притягательной, близкой и родной. И прямо жуть берёт, ведь Илья мог так и не понять это, не случись злосчастной поездки в Египет.

Хотя понимание, скорее всего, пришло бы. Недаром же он метался и маялся, не желая бросать жену. Внутри у него уже жила любовь к ней, только до него это не доходило, тем более не додумывался постучаться в её сердце, попытаться проникнуть в её мир и открыть его для себя, вместо того, чтобы искать родную душу в ком-то другом на стороне.

От одной мысли об Алёне у него сами собой брезгливо теперь кривятся губы, поскольку сразу встаёт в глазах что-то мерзкое, вроде насекомого мокрицы.

- Ладно, забудь! - сказал ей сегодня Оленев, поддавшись на её уговоры и слёзы. -Надеюсь, это станет тебе хорошим уроком!

В тот момент ему неожиданно стало жалко девушку. Ведь действительно был слишком жесток с ней: требовал немедленно убраться не только из города, но и из края, а ещё чтобы бросила тележурналистику, никогда не показывалась на экране, даже в интернете, иначе он расскажет всему свету о её неблаговидном поступке. Скорее всего, если бы не чудесная ночь с Марьяной и не поселившееся в нём благодушие, не был бы Илья таким милостивым с ней и не стал успокаивать бывшую любовницу, когда она разразилась слезами.

Оказавшись в его жалостливых объятиях, Алёна тут же облегчённо вздохнула, расплылась в прежней лучезарной улыбке и бросилась ему на шею, принявшись горячо благодарить. Он чуть не задохнулся, так сильно вдруг горло у него перехватило. Нет, не от восторга и растроганности, тем более не от трепетного обожания. Ощущение было: словно вновь окунулся в волчью атмосферу, где легко попасть в капкан хитрости и обмана.

Эта женщина использовала его. Продуманной лестью и фальшивой влюблённостью сумела привлечь к себе. Нагадив во всём, без зазрения совести снова сияет радугой, как будто лишь дождик прошёл, а не ураган, оставивший разрушения.

Раздражение, возмущение, обида сжали крепко сердце. Чертыхнувшись, Оленев резко оттолкнул от себя светящуюся довольством Алёну и грубым голосом, с непререкаемой твёрдостью заявил:

- Это не значит, что я простил тебя! Этого не будет никогда - заруби себе на носу! Обещаю, не буду рассказывать о тебе в телекомпании никому, но при условии, если будешь держаться подальше от меня, моей жены и дочери. Не появляйся в моей фирме и в тех местах, где я бываю! И вообще на глаза мне не попадайся! Потому что я сам за себя не отвечаю, могу не сдержаться и отомстить! Своим видом вынудишь меня! - оглядел девушку презрительно, повернулся и решительно зашагал ко входу в телестудию.

Вот это всё он и хотел рассказать Марьяне, в особенности о любви своей, которая, как осознал теперь, зародилась в день их знакомства, когда впервые увидел её, беззащитную и трогательную, в нескладных роговых очках, послушно выполняющую повелительные приказы бабушки. Уже тогда Илья на подсознательном уровне знал, что возьмёт под свою защиту эту девочку, не имеет права не брать, ибо неведомые нити против его воли стали связывать их.

Да, правда, не было между ними страсти поначалу, она пришла с запозданием. При всём при том любовь ведь разная бывает. Иная вспыхивает ярко, но сгорает быстро. Другая тлеет медленно и долго, постепенно разгорается в большой костёр, надёжный, жаркий.

Он не поехал к себе в квартиру: без Марьяны ему было там одиноко. И вообще теперь квартира казалась слишком большой и неуютной, какой-то безликой. Лучше терпеть мамины нравоучения, чем чувствовать никому не нужным. Отправился к родителям.