Конвейер неправильных желаний (СИ)

- Да хорош, Александр Андреевич, мы ж пошутили! - возмутился Паша, моментально успокоившись, - его ещё ни разу с урока не вышвыривали.

- Ох, а я вот не шучу! - гаркнул взбешенный учитель, сжав до скрипа в руках распечатки. - Пошли вон!

Наблюдая, как Паша с Милой складывают учебники с тетрадками в сумку, я схватила свою и под крики: “А ты куда пошла? Тебя я не отпускал!” первая вышла из класса, уже в коридоре дожидаясь одноклассников.

- У него пмс, что ли? - удивился Колчанский, появляясь в коридоре и хлопая дверью.

- Не удивлюсь! - бросила Мила, почесывая затылок и шагая на первый этаж. - Вот же ублюдок! И чего взъелся так, будто я его бывшую оттрахала? - пылала праведным гневом девушка, а я лишь улыбнулась, шагая рядом и листая ленту ВКонтакте.

- Трындец какой-то, - поддержал Павел и открыл дверь в столовую. - Девочки, вам чего?

- Нам только сока? - спросила шатенка, косо посмотрев на мою сумку, в которой покоился контейнер вафель со сгущенкой. - Нам только сока! - И парень, утвердительно кивнув, ушёл в сторону буфета.

- У меня, кстати, бабушка приехала, - как бы между делом сказала я, усаживаясь за ближайший стол на четверых.

- Агнесса Федоровна? - удивилась она, усаживаясь напротив. - Это, то есть, мои любимые печенюхи?

- Мне иногда кажется, что ты общаешься со мной только из-за печенюх.

- Нет, конечно! Ещё из-за контрольных.

Милена обожает мою бабушку. Именно обожает. И бабушка Агнесса хорошо к ней относится, а все это на почве еды: бабушка вечный экспериментатор, а шатенке лишь бы пожрать, поэтому можно сказать, что они нашли друг друга.

- Громова, ты такая мразь! - в который раз орала Илона, не давая сосредоточиться на задаче. Четвёртый урок - математика, но учителя, Ивана Николаевича, не было на месте, поэтому я была вынуждена слушать это! - Ты сломала Любе нос! Ты ваще дикая, тебя изолировать надо!

- По-твоему, - не выдержала я, разворачиваясь, - я должна была терпеть оскорбления в свой адрес и адрес моей мамы?

- Ты могла бы смолчать! - визжала она так, что Карина с Олей, что сидели прямо перед сестрами Донцовыми, болезненно морщились. - Ты ей нос сломала!

- Во-первых, - я устало поправила очки на переносице, - я его не ломала. А во-вторых, - я взглянула на крашеную стереотипную блондинку и рявкнула на весь класс: - если ты сейчас ебло не стянешь, я тебе нос сломаю!

- Ну точно дикая! - шарахнулась в сторону она. - Вы слышали? Её изолировать надо!

- Донцова, - недолго думая, начал Корасев, вставая, - я тебя сейчас изолирую! Громова, может, и перестаралась, но была права, когда начистила ей рыло, потому что мать - это святое!

Вау. Просто вау. Такое - и от Даниила, который первым вечно лез задирать меня и всегда был на стороне сестёр, но сейчас вступился за меня. В Матрице явно произошёл сбой.

- Ты вообще заткнись! - ещё громче взвизгнула она, понимая, что теряет даже ту мелкую поддержку, что у неё была. - Она избила Любу и должна быть наказана.

- Донцова, - позвала я, стоя у двери в класс, - иди нахуй. - И молча вышла из кабинета, ибо настогребенело выслушивать о том, какая я дикая и ничтожная.

Я и без вас знаю, что пустое место. Без вас знаю, что ничего не стою и в жизни ничего не добьюсь. Не надо тыкать меня в моё же дерьмо. Я сама его вижу.

На душе было погано, и хотелось тишины. Просто тихого пустого класса, чтобы в нем была только я и книга по подготовке к экзаменам. Ничего лишнего.

У русиста должно быть сегодня всего два урока, так что кабинет наверняка пустует, и ноги сами понесли меня на третий этаж.

Засунула ключ в скважину, но он не повернулся, обозначая, что дверь открыта, поэтому я дернула ручку на себя, другой рукой вытирая слёзы.

Учитель сидел за столом, подперев голову рукой, закусив кончик мизинца, и проверял тетради. Моего вторжения он не заметил, а я, всхлипнув и закрыв на ключ дверь, сбросила с плеч рюкзак. Когда сумка, набитая учебниками, с глухим стуком свалилась на пол, мужчина вздрогнул и взглянул на меня своими ледяными глазами, которые раньше пугали.

Поддавшись странному сиюминутному порыву, в четыре шага пересекла разделяющее нас расстояние и свалилась ему на колени, утыкаясь носом в шею, пахнущую мятным гелем после бритья.

- Громова, тебе плохо, что ли? - удивился он, робко приобнимая меня свободной рукой за талию, чтобы я не свалилась.

Глухо угукнула ему в шею и ещё крепче сжала в кулаках ткань синей майки.

- Ну-ну, все хорошо. - После его слов я позорно разрыдалась, что не позволяла себе довольно давно. Громко, мокро, со всей душой, выплескивая накопившуюся в сердце грязь. - Беатриса. - Вздрогнула всем телом, ибо раньше он никогда не называл меня по имени. И я вдруг поняла, что он произносит его не так, как остальные: его голос грудной, жёсткий, но в тоже время тягучий и сладкий, словно мёд, который я с детства ненавижу. - Ну, ты же у меня такая бой-баба, а тут рыдаешь, как девчонка-пятиклассница! Не ты ли, часом, мне тут альфа-самку, всю такую из себя независимую показывала?

- Я не бой-баба и не альфа-самка, - всхлипнула я, расслабляя напряженные пальцы, отчего вдруг стало некомфортно: появилось ощущение, что сейчас, пока я не держу его одежду, он оттолкнет меня, поэтому я тут же схватилась за нее с новой силой. - Я всего-навсего никчемная полусирота, мать которой убили конкуренты, и отец полностью ушёл в работу, заменив новой пассией и её дочерью. Которую по достижению совершеннолетия сразу же скинут замуж за удачного и наиболее богатого партнёра или его сына. Я полужертва домашнего насилия с панический клаустрофобией и никтофобией*, которую с семи лет стабильно закрывают в тёмных подвалах и гаражах. Я никто, которым просто пользуются. Разменная монета. Я это прекрасно знаю, не обязательно каждый божий день мне это напоминать! Я это не заслужила! Такого никто не заслужил! Чем я плоха? Я идеальна во всем: знаю в совершенстве этикет, несколько танцев, закончила вокальную школу с отличием, иду на золотую медаль, мне уже сейчас некоторые вузы присылают приглашения! Уже сейчас! А ещё даже не февраль! Я так устала! А теперь пропала последняя отдушина - Пустота, теперь даже туда мне вход заказан. Как же меня все это достало! - Я выдохлась. Морально и физически. Хотелось лечь на дорогу и больше не вставать.

- Вот такой, Громова, ты мне нравишься больше. - Он пригладил растрепавшиеся волосы и ещё крепче прижал к своему горячему телу. - Слабая, открытая, с своими загонами и проблемами. Ты идеальна, Громова, только чего ж ты такая маленькая? - Его грудь вместе со мной тяжело поднялась и опустилась, обозначая вздох. - Была бы на годочек-два постарше, проблем бы с тобой не было, а тут на малолеток потянуло. - Я подняла голову и встретилась с его смеющимися огромными голубыми глазами. - Педофилом себя чувствую.

- Ага, - согласилась я, тоже тяжело вздыхая и снова опуская голову.

- И вот что нам делать? - Вполне себе риторический вопрос, дернуло же меня крякнуть:

- Заголять и бегать, что же ещё.

Учитель затрясся от смеха, до скрипа ребер прижимая к себе и лишая доступа кислорода.

- Александр Андреевич, задушите!

- Громова, хватить уже “Выкать”, нас слишком много связывает, чтоб звать меня по имени-отчеству.

- Согласна. - Просто каждый раз выговаривать сложное “Александр Андреевич” неудобно.

- Ну во-от, - довольно протянул мужчина, откидываясь на спинку стула и вытягивая ноги, - а в прошлый раз козлилась, рогом уперлась.

- Александр Андреевич, сейчас Вы по рогам получите!

- Охохо, какая грозная! - изумленно воскликнул мужчина, вглядываясь в мои сведенные брови. - Боевой хомячок, ёпта!

- Вечно у тебя все не как у людей, - вздохнула я и снова легла на его грудь.

- Так, таки по имени?

- Таки по имени, - согласилась я, учитель, удовлетворенно вздохнув, поцеловал меня в макушку и вместе со мной задвинулся за стол, хватая свободной рукой красную ручку. - Что проверяешь?