Исполни волю мою

— Привет!

Он улыбался, поглаживая пальцами картонное сооружение у себя на коленях. Только что они говорили с Риком о ней, и Ромка признался брату в том, как изменилась его жизнь с появлением маленькой сестры милосердия.

— Аня такая… необыкновенная! Правда, у меня нет опыта в любовных делах. Целых две недели я живу ожиданием: радостным предвкушением, когда она приходит и тоской, когда кончается её рабочий день. Не будешь смеяться?

— Нет. Над чем смеяться? Я очень рад за тебя. Ты как-нибудь дал ей знать о своей симпатии?

— Не-а, я боюсь отпугнуть её. Калека, бледный и обездвиженный — а туда же. В любовь ныряю с головой, так, кажется, в песне поётся? Пусть уж лучше всё останется по-прежнему.

Марк потрепал младшего брата за вихры. В мозг тут же воткнулась мысль, что через три недели после интенсивного облучения волосы Романа выпадут. Так было шесть лет назад. Родители купили сыну модную бандану — синюю с белым орнаментом, а Марк в знак солидарности почти не снимал с головы красную с очернённой зеленью. "Гони от себя дурные мысли! — приказал себе. — Не сейчас… Потом, сам с собою, что хочешь делай — рви волосы на голове, обрейся на лысо, вой. А здесь не смей! Засунь свою жалость в… куда подальше!" И среди кошмара, которым долгое время живёт вся семья, малыш влюбился! Это чувство непременно вольёт в него силы. Продлит жизнь. И главное, желание жить.

— Как ты? Может тебе чего-нибудь нужно? — Аня присела на краешек Ромкиной кровати.

— Всё хорошо, спасибо…

Она осторожно потрогала макет картонной башни с куполом:

— Что это?

— Тайное увлечение братца Рика. Он с детства мечтал стать градостроителем. А стал… тем, кем стал, — Ромка взял Анину руку и несильно сжал. — Ань, у тебя есть заветная мечта?

— Мир во всём мире.

— Я серьёзно!

— И я серьёзно.

— А у меня мечта — выздороветь и всё исправить.

Что мог исправить этот добрый больной мальчик? В ожидании трансплантации он бледнел, терял вес, покрывался язвочками. Движения давались ему с трудом и болью. Особенно мучительно было глотать, даже несмотря на то, что горло регулярно смазывали какой-то пахучей синей жидкостью. Ромкин "затяжной" хронический лейкоз стремительно ускорялся, переходя в стадию "бластного криза". От Раи и Ирочки Аня узнала, как опасна такая стадия. Она похожа на агрессивный острый, когда шансов выжить мало и помочь может только операция. И то не всегда…

Марка в пролёте между третьим и вторым этажами поймала запыхавшаяся Ирочка. Она неслась за ним со всех ног и не рассчитала дыхание, зато прическа, предусмотрительно удерживаемая рукой, не растрепалась. Ирочке очень нравился загорелый мускулистый блондин, его загадочная полуулыбка и редкое имя. Марк. Отдышавшись, девушка выпалила:

— Марк! Извините, Вас просит зайти Андрей Валентинович, — и с чувством коснулась его плеча. — Едва догнала!

Испуг на лице молодого человека сменился растерянностью.

— Я думал — что-то с Романом…

Она потянула его за рукав:

— Не-а, с ним всё в порядке, — тут же поправила себя, — в относительном. Тем более у него Аня.

Интересно будет взглянуть на незнакомую Аню-пилюлю.

Главврач "А.В. Смирнитский" стоял в своём кабинете спиной к окну, опираясь пятой точкой на подоконник.

— Здравствуй, Марк. Проходи, садись. Вот, смотрел бумаги, которые ты привез из Петербурга. Необходимо кое-что уточнить.

— Хорошо.

Андрвал выглядел встревоженным — это состояние передалось и Марку:

— Я собрал не все бумаги?

— Да нет. Не в том дело. Анализов больше чем достаточно и гистосовместимость приближена к максимальной. Тебя уже ввели в курс дела: Роману после полного облучения трансплантируют не костный мозг, как предполагалось раньше, а стволовые клетки периферической крови.

— Да, я в курсе. Мне всё равно, что у меня возьмут, мозг или кровь, лишь бы помогло.

Доктор тяжело вздохнул и устало посадил себя в кресло:

— А мне не всё равно. Опускаю момент, связанный с суммой денег, которую твои родители заплатят за операцию. И то, как Роман перенесёт разрушение собственного костного мозга. Речь идёт о тебе.

— Обо мне? Со мной что-то не так?

— Дело в том, что успех операции напрямую зависит от здоровья донора. С одной стороны, анализы показывают, что ты здоров и вполне можешь быть полезным…

Марк нервничал, ему переставал нравиться ход беседы:

— Андрей Валентинович, к чему Вы клоните?

— В твоей биографии есть пробел, Марк. Длиною в два с половиной года. Обрати внимание — наш городской педиатр начал наблюдать тебя в неполные три.

— Ну и что? — Марк проигнорировал записи. — Раньше мои родители жили в другом городе. Скорей всего старая медицинская книжка потерялась при переезде! Какая разница? Вы сами только что сказали — я здоров и могу быть донором. Тем более — время поджимает…

Андрвал внимательно посмотрел на Марка поверх очков:

— Да, согласен с тобой, времени мало. Но я не имею права упустить ни одной малейшей детали. Для того, чтобы твой костный мозг начал давать в кровяной ток большое количество нужных стволовых клеток, тебе в течении пяти дней будут колоть стимулирующий препарат. Название вряд ли что скажет, но боль в костях запомнится надолго. Тебе не надо объяснять, что любое вмешательство в работу организма, добровольное или невольное, является насилием. Боюсь гадать, не располагая в полной мере твоей медицинской историей, но операция может отразиться на твоём здоровье не лучшим образом.

— Меня же проверят на восприимчивость!

— Разумеется, проверят. Я говорю о перспективе. Это не просто таблетка от кашля, Марк. Это стимулирующий препарат, способный провести революционные изменения в организме. Такие явления иногда называют — разбудить спящую собаку. Понимаешь?

Марк поднялся со стула и вытер вспотевшие руки о свитер:

— Плевать мне на это. Я намерен видеть брата живым, здоровым и сделаю всё от себя зависящее, чтобы так и было!

Андрвал поднялся следом:

— Твоё желание достойно всяческих похвал. Вот оценит ли такую жертву Ромка? Хотя, может быть, наш разговор беспредметен и твоё младенчество так же безоблачно, как и детство, отрочество, юность. Ступай с миром. Завтра пришли кого-нибудь из родителей. И перетрясите всё шкафы, антресоли — мне нужна эта медкарта. И не нужен грех на душу.

Непредвиденная отсрочка, возникшая на горизонте точно грозовая туча, вытеснила из головы мысли и набила её ватой из пористого тумана. Марк проскочил было мимо палаты брата и вовремя спохватился. Идти, не идти? Чем порадовать?

Сквозь просвет жалюзи, под углом друг к другу виднелись две тени: одна вертикальная, другая ближе к горизонту. Там, наверное, Ромкина медсестричка. Не спугнуть бы. Любопытство победило деликатность, Марк решительно открыл дверь. Роман и Аня тихо разговаривали между собой. В основном говорила она. Несла какую-то белиберду про свою подругу-романистку: стиль, тематика, образы. Младший брат слушал её внимательно, проглатывая каждое слово, едва оно срывалось с губ. Её, Аню, девочку-женщину, которую он любил и, после минувшей ночи, считал самым близким человеком на свете. Ромка держал крошечную Анину ладонь в своей, а она гладила его руку кончиками пальцев. Марку стало по-настоящему нехорошо: мало воздуха, света. Как будто это всё когда-то уже с ним происходило. Дежавю… Увы, в данном случае он не мог позволить себе жалеть себя. Просто не имел права.

Роман заметил брата первым. Аня перехватила его взгляд, обернулась и тут же вскочила. Но слова произнести не успела — Марк быстро перебил:

— Здравствуйте! Вы та самая новенькая сестра милосердия, которая всех в отделении покорила своим обаянием?

— М-м-м… — его имя рассосалось на её губах, умерев в зачатке. — Здравствуйте…

Слава богу, малыш ничего не понял:

— Ань, знакомься, это мой старший брат. Братец Рик.

— Какое дурацкое имя… То есть, очень приятно…