Ничего не чувствую (СИ)

- Не буду! – упорно ответила она, закипая от бешенства.

- Ну, так бей, – Мастер уже откровенно ликовал. Он переиграл ее. Переиграл! Сакура сильнее сжала кулаки, отчего кожа ее перчаток скрипнула. Убедившись, что она спасовала, Сасори медленно поднялся с пола, отряхнул свой плащ и приблизился к ней. Она в бессильном бешенстве смотрела на него чуть снизу вверх. Сасори едва заметно улыбался. Он плавно и уверенно поймал ее руки, и ладони Сакуры беспомощно разжались под легким давлением его пальцев. Пульсирующее свечение чакры погасло, погружая их обратно в кромешную тьму. Она снова слышала его ровное дыхание. Дыхание человека, у которого все под контролем. Сакура злилась сама на себя. Она почувствовала, что только что потеряла важную фигуру на шахматном поле. Было нелепо и бессмысленно уже кричать, отталкивать его, настаивать на своем. Словно рыба, выброшенная на берег, она могла биться в песке, лишая себя последних сил, но не могла вернуться в пригодную для жизни стихию. Не могла более сделать свободный вдох. Сасори не торопился отпускать ее руки, но Сакура знала, что это лишь из желания ее помучить, из желания в полной мере ощутить свое превосходство. Ему чуждо было любое другое земное удовольствие.

- Хватит, – сказала она высвобождаясь. Сасори и не думал удерживать ее. Потеряв этот мимолетный контакт, он испытал разочарование. Он сразу подумал о том, как ему не нравится всё, что обладает собственной волей. Всё что может идти в разрез с его желаниями. Но всплывший в голове образ Сакуры, превращенной в марионетку, также был ему омерзителен. Хорошо, что она не могла читать все его жуткие мысли. Хорошо, что она не имела возможности убедиться в том, какое он чудовище. Тут же память подло извлекла откуда-то из темноты бесконечные сцены зверств, которые он сотворил: вот он разрезает чью-то плоть, вот он смеется, наблюдая за тем, как глупо и беспомощно падают люди, пораженные ядовитыми иглами, вот он убивает мать, а затем ребенка… Но нет, это лишь для того, чтобы тот не страдал! Он его не видел… не видел! А потом уже было поздно! К горлу подкатила тошнота, как давно он затер это воспоминание. Оно не должно было всплыть больше никогда! Нет, нет, нет…

- Что с тобой? – услышал он голос Сакуры и понял, что шепчет «нет» вслух. Она нерешительно дотронулась до его плеча. Все эти прикосновения. Все эти ее подлые хитрости! Он резко отмахнулся.

- Проклятая девчонка! – прорычал он. – Втерлась в доверие, а теперь думаешь, что вправе отпускать всем их грехи?!

- О чем ты? – непонимающе пролепетала Сакура.

- Убирайся к своим святым дружкам!

- Пожалуйста, успокойся, – взмолилась она, снова концентрируя в руке чакру, чтобы видеть хоть что-то. Он смотрел на нее с такой ненавистью, что Сакуре стало страшно. Но она поборола страх. Она попыталась снова подойти к нему. Так подкрадываются к загнанному зверю. Сасори внезапно зашелся нервным смехом.

- Ах, кстати, – сказал он с мрачной торжественностью, – ты ведь не знаешь!

- Расскажи мне, только успокойся, – снова попросила она, не догадываясь, какой компромисс предлагает.

- Только успокойся! – он снова рассмеялся. Сакура поняла, что он только больше выходит из себя. – Только успокойся! – передразнивал он, – все ради меня, да?

Он с вызовом смотрел на нее. Он хотел ее уязвить, заставить оправдываться, хотел, чтобы ей стало неловко за свою глупую чувственность. Но Сакура совсем не выглядела задетой.

- Да, – тихо сказала она. Это неожиданное и простое признание возымело эффект, но всего на секунду. Он отмахнулся от него, как будто ничего не слышал. Хотя он слышал. Но тем важнее было все сломать. Тем важнее было отбросить ее на бесконечно далекое расстояние! Ему уже не хотелось, но повинуясь какому-то извращенному инстинкту саморазрушения, он заставил себя произнести:

- Я хотел тебе рассказать, что на лагерь Листа была серьезная атака и…

Сакура умоляюще смотрела на него. Без ненависти. Без злости. Она хотела, чтобы он забрал свои слова назад. Чтобы сказал, что это его очередная жестокая шутка. И она бы простила ему. Но ему ее прощения были не нужны.

- И многие погибли, – безжалостно закончил он.

Она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Кто именно? Как это могло случиться? Почему ее не было рядом? Ничего из этого Сакура вслух не произнесла, она лишь издала какой-то сдавленный полу вздох, полу всхлип. Конечно, ему сразу захотелось ее утешить, сказать что-то смягчающее. Но Сасори умел относиться к себе с неимоверно большей жестокостью, чем ко всем остальным. Какое-то время Сакура беззвучно плакала, а потом вытерла слезы и, не поднимая головы, развернулась и зашагала вглубь тоннеля.

***

Птица стала трескаться от жара. Огненная волна угодила прямо в нее. Крылья потеряли свою эластичность и с неприятным хрустом стали обламываться. Дейдара почувствовал, что проваливается вниз. Он был невысоко, но единственный способ биться на равных с его соперницей – был развить большую скорость. Поэтому он не смог приземлиться на ноги. Дейдару кубарем протащило по земле до первой стены. Удар был таким сильным, что у него на мгновение потемнело в глазах, но он все же вовремя успел отскочить. Хлыст проломил земную твердь прямо под тем местом, где только что лежал подрывник. Он не мог больше обманываться по поводу способностей своей оппонентки. Она была невероятно сильна и маневренна. Кроме того двойственность ее техники делала атаки неизменно неожиданными. Неоднократно Дейдара оказывался зажат с двух сторон, между разрушительным хлыстом и испепеляющей все и вся огненной лавиной. Эта девица буквально гоняла его, как неопытного мальчишку. А он едва ли успевал сам предпринять какие-либо действия.

- Что, – крикнула Кимико, – больше не хватает сил на остроты?

- Какие ты предпочитаешь остроты? – поинтересовался Дейдара, охотно зацепившись за предложение поговорить, и вместе с тем безуспешно пытаясь придумать какой-нибудь хитрый план. – Неприличные, обидные или более тонкие? Я просто Бог острот!

- Какие-нибудь на тему того, как я тебя поимею, – предложила Кимико, подмигнув ему. А затем добавила, – разумеется, не в буквальном смысле. На это можешь не рассчитывать.

Дейдаре перестало казаться, что она шутит. «Чертова нимфоманка!» – подумал он. Но на словах принял правила игры.

- Почему же нет? – притворно удивился подрывник, – если выбирать между буквальным и не буквальным смыслом, я совершенно точно за буквальный!

Прокатившийся совсем близко огонь почти накрыл его.

- Не люблю подлиз! – крикнула ему Кимико.

- Любишь когда с тобой пожестче? – поинтересовался Дейдара и незаметно выпустил на землю маленьких подопечных, после чего хлопок хлыста снова заставил его отпрянуть. Дом позади него захрустел под ударом и разрушился почти до основания.

- Люблю ломать! – глаза Кимико сверкнули плотоядным безумием.

- О, ну наконец-то что-то общее! – одобрил Дейдара и, как бы в подтверждение этого, дом, на крыше которого стояла Кимико, был с оглушительным грохотом подорван. Но она успела отскочить.

- Я заставлю тебя страдать! – процедила Кимико, оправившись от ударной волны.

- Боюсь, это маловероятный вариант! – подрывник поймал кураж и следующая цель, близ его хищной собеседницы, была взорвана, заставляя ее уклоняться от острых обломков. – Я и так страдаю хуже некуда, так что тут ты свое упустила! – добавил он с не наигранной горечью, замаскированной под улыбку. Взбешенная Кимико немедленно показала зубы. Целая серия ударов заставила Дейдару отскакивать и уклоняться. Когда он приземлился на здание с плоской соломенной крышей, то у него мелькнула мысль, что ему эту девчонку не одолеть. Но он представил, как Сасори разочарованно будет разглядывать его труп, и рассмеялся. Это придало ему сил. Три глиняных стрекозы взмыли в воздух. Кимико полоснула в их сторону огнем, но они были слишком маленькие, и было не разобрать, уцелели ли они и куда делись. Дейдара подскочил с места и кинулся в сторону.