Дорогая кузина

Начались систематические прогулы, первая сессия прошла с большим трудом…

— У тебя голова не болит от твоего компьютера? — спрашивала Лидочка.

— У меня голова болит не от компьютера, а от людей, — привычно отзывался Илья.

Потом он увлекся шахматами, накупил себе дисков с играми и важно восседал за монитором, глядя близорукими быстрыми глазами в мерцающий экран и устраивая компу гамбит.

Это был интересный эксперимент в плане исследования психологии компьютера. Играя с ним в шахматы, Илюша хотел создать такую позицию, чтобы поставить под удар свою фигуру, но чтобы одновременно пропадала и фигура противника, и посмотреть: съест компьютер в таком случае злосчастную фигуру или нет?

— Ну, съешь или не съешь? — спросил весело Илья.

Компьютер съел. Илья довольно заулыбался:

— Молодец!

И ответно слопал фигуру компьютера, радуясь, что он, человече, превзошел психологию ЭВМ, и чувствуя себя несравнимо выше машины. Отца с его рассуждениями о разуме Илюша не вспоминал.

В комнате он смастерил электрический звонок. Но только вместо звона при нажатии на кнопку бесшумно загоралась мигающая лампочка-маяк. А на столе у него лежали гигантские мотки тонюсенькой медной рыжей проволоки и старые металлические коробочки с магнитными стрелками. Илья самозабвенно, с удовольствием, высунув язык и прищурив глазки, часами копался в них отверткой.

Он перестал стричься и отрастил длинный хвост, как у всех хакеров. Маленький, проворный, как мышь-брюнет, он часто сравнивал себя с мышкой — его аналогом в мире животных.

— Я - мышь, — говорил он. — Да, мышь! Маленький и очень быстрый зверек с длинным хвостиком и вытянутым носом.

И приплюсовывал сюда мышь компьютерную.

За окном застывали его бессонные ночи, одна за другой. Уставая, Илья оглядывал комнату, вытянутую в длину и узкую в ширину. Здесь никогда не закрывалась форточка и, оставаясь в неподвижности, зарастала пылью и паутиной. Со стены смотрел привезенный из Краснодара календарь с куполами и переливающимися на солнце крестами, хотя Илья не особо тянулся к непознанному миру веры предков, критично считая себя не таким глубоким человеком. Мирно сопела Лидочка.

В нем появилось нечто от Плюшкина. Всюду валялись ненужные предметы. Пылилась груда огромных бутылок от джин-тоника, лежали старые платы от приемников, магнитные катушки — следы упражнений Ильи в технике.

Он быстро понял, что так недолго вылететь из института. Но денег на жизнь не хватало. Мать помочь почти не могла, только какие-то крохи. Лидочка с родителями была в очень напряженных отношениях. Так что из Дубны им тоже почти ничего не перепадало. Ходили они всю зиму в легких демисезонных пальтишках. В институте их, как всех студентов, кормили бесплатно — огромная радость и подспорье, спасибо ректору. Но вечерами и по субботам и воскресеньям, когда занятий не было, очень хотелось есть…

Илья попробовал устроиться на работу наладчиком компьютеров в организацию с военным уклоном. Протекцию составил один из охранников общежития, пожалевший отощавших студентов.

Кадровик — офицер ФСБ в отставке — по долгу службы начал настойчиво проверять Охлынина "на вшивость":

— Молодой человек, а на что вы у нас рассчитываете? Долго ли будете здесь работать? Думаете у нас сделать карьеру? Это сложно.

Илья почему-то решил показать остроумие и тем кадровика купить:

— Ну, один из ваших тоже начинал офицером ФСБ, а дошел даже до президента страны!

Но кадровик юмора не понимал, счел реплику за нахальство и на работу Илью не взял.

Весеннюю сессию Илюша не сдал. Надвигались беспросветность и настоящая нищета…

18

После одной из очередных встреч великого поэта Охлынина с читателями к нему подошла молодая светловолосая женщина. Улыбнулась… Что-то знакомое мелькнуло в ее улыбке…

— Вадик, ты меня еще не забыл?

Он напряженно силился вспомнить, щуря близорукие глаза.

На редкость фигуристая дама, хорошо одетая и прекрасно державшаяся. Кто это? Откуда? Тайники памяти оставались незыблемыми.

— Я Лена, — сказала женщина. — Ты Краснодар еще помнишь? Нашу редакцию? Свою бедность? Я давно слежу за твоими успехами, читаю твои книги, смотрю выступления по телевизору, слушаю песни…

— Ленка! — обрадовался Вадим. — Откуда ты взялась? Слушай… — он слегка смутился. — Я ведь до сих пор не вернул тебе долг… Уехал и забыл…

…Уезжал он чересчур стремительно, словно боялся не успеть. И панически боялся последнего разговора с Тамарой, как боятся люди выхода на пенсию или приговора суда. Вадим мучился, не зная, что придумать, какие слова лучше подобрать… Ариадна помочь ему не пожелала. Взглянула насмешливо, иронически посоветовала не дрейфить — ты, в конце концов, мужик! С тем Вадим и улетел в родной город Краснодар, чтобы предстать пред ясными очами жены Тамары, ни о чем пока не подозревающей.

На долю большинства женщин обычно падает куда больше горя и страданий, чем на долю мужчин. У них есть силы и возможности проявлять свои способности, действовать, работать, мыслить… Тем и утешаться. Женщины, как правило, остаются на месте, груженные заботами, привязанные к дому и детям. Одни со своей болью и скорбью. Любить, страдать, жертвовать собой — вот что всегда было и остается сутью и уделом женщин.

Вадим боялся первого взгляда Тамары и ее первых слов. Хотя своих первых слов он боялся куда больше. Но глаза женщины, которую он любил так недолго… Да и любил ли вообще?

В самолете он пытался найти какой-то более-менее подходящий вариант объяснения… Но как можно растолковать женщине, что ее бросают?! Что нашлась на свете и лучше, и прекраснее, и умнее?.. И что жена — уже бывшая — теперь мужу не нужна точно так же, как не нужен ее ребенок?.. Нет на свете таких слов, которые могли бы это объяснить… Кроме того, брошенная женщина не верит словам. И ум человеческий плохо переваривает любую правду в чистом виде

Тамара искренне обрадовалась, увидев мужа. Словно успела соскучиться за два дня. И верила она ему безоговорочно. Это терзало Вадима больше всего.

— А Илюшка пробует садиться! — радостно сказала Тамара. — Говорят, еще рано, а он пытается! И ничего с ним поделать нельзя! Такой упрямый!

Она засмеялась. Заглянула мужу в глаза. Удивилась… Запнулась… Растерялась…

— У тебя что-то случилось?

— Да… — пробормотал он. — Мне надо тебе кое-что сказать…

— С институтом нелады?! — всплеснула руками Тамара. — Ну и пусть! Не переживай! Поступишь на следующий год! А если на заочку? Это проще. И мне легче — ты будешь уезжать только на сессии. Какая разница, что окончить? Была бы бумага! Писать ты все равно пишешь.

Она все сказанное им принимала за чистую монету, потому что сама оставалась добра и наивна.

— Тома… — с трудом выдавил из себя Вадим, — я тебя обманул… Институт ни при чем… Да еще слишком рано о нем говорить, творческий конкурс бывает весной… Я летал к женщине…

Жена взглянула недоуменно. Какая женщина? Что за ерунда? Этого не может быть… Так не бывает…

Она еще не знала, как бывает на свете.

В соседней комнате заорал Илюшка.

— Иди! — обрадовался Вадим. — Парень кричит…

Тамара машинально провела рукой по лицу, словно не слышала.

— Подожди… Я ничего не понимаю… Какая женщина?.. Откуда она взялась? Где ты с ней познакомился? Ведь ты летал в Москву в первый раз…

— На вокзале… — пробурчал Вадим.

Тамара вытаращила изумленные глаза:

— На каком вокзале? Она проститутка?! А ты шляешься по вокзалам?! Я тебя поздравляю! Вадим, а как же я?! Как же Илюшка?!

— Он кричит, слышишь? — беспомощно повторил Вадим.

— Ты любишь ее? — вдруг спросила Тамара.

— Мне так кажется… — пробормотал Вадим. — Все произошло неожиданно… Она ехала на юг вместе с матерью… Ты можешь поминать меня лихом, я заслужил.

Тамара встала:

— Собирай вещи и выметайся!

И вышла из комнаты.

Вадим старался не вспоминать свой отъезд, похожий на бегство.