След страсти

— Это вещи Оскара... — Она хотела рассказать ему о бритве, о призраке Оскара, но, подумав, решила, что это будет неэтично и просто-напросто даже глупо.

— Ты любила его?

— Я и сейчас его люблю, — ответила она с вызовом, давая ему прочувствовать, что Оскар занимал не последнее место в ее жизни и что он, Амфиарай, пусть и косвенно, но все равно был виноват в его смерти. Ведь даже если его и убили, то убийца хорошо был осведомлен о его душевном состоянии, поэтому и представил все как самоубийство.

— Покойников нельзя любить. Их можно только помнить...

— Это мое дело — любить или помнить. Я и тебя не люблю, Амфиарай... Меня влечет к тебе, но это, я думаю, не любовь. Ведь если бы я тебя по-настоящему любила, то не злилась бы на твое долгое отсутствие. Я бы нашла тысячу оправданий каждому твоему неблаговидному поступку...

— Но ты еще полюбишь меня, я в этом уверен... Но все равно, спасибо за откровенность. Ни одна женщина не была со мной столь честна. Тем более если чувствовала, что ей с неба может свалиться несколько тысяч долларов. По большей своей части женщины — продажные существа. И я рад, что не ошибся в тебе...

Но она-то видела, что его больно задели ее слова. Я не должна была так говорить. А что, если я люблю его? Что, если этими словами я пытаюсь сама себе внушить нелюбовь к нему? Это инстинкт самосохранения движет мною?

— Так ты не против хотя бы поужинать со мной?

— Я с тобой... Разве ты еще не понял? Вот только я теперь не буду уверена, что и ты ко мне будешь относиться по-прежнему...

— Это после твоих слов? Нет, Рита, я благодарен тебе за твои слова... Ведь другие женщины, которые клялись мне в вечной любви, на самом деле тоже не любили, но они лгали... И вообще, я не уверен, что кто-нибудь на самом деле знает, что такое любовь... Так мы едем?

— Едем...

На Кузнецком мосту он остановил машину, и они с Ритой вошли в небольшой модный магазин, где на плечиках висели совершенно невообразимые платья и костюмы ярких, флуоресцентных расцветок, своим стилем и орнаментом напоминающие цыганщину.

— Это цыганщина! — Рита и не заметила, как произнесла это вслух. — Разве это все можно носить, да еще и отдавать тысячи долларов... Что это за фирма?

Обиженная продавщица затараторила что-то о том, что это эксклюзивные работы одного из известнейших французских модельеров, который находится в поиске...

— Я думаю, что он еще продолжает находиться в поиске, но пока еще ничего не нашел. Но мадьяры бы оценили эти чудовищные юбки и платья... Рай, пойдем отсюда, мне не надо этих розовых и зеленых цветов...

В соседнем бутике Рита подобрала себе скромное гофрированное платье стального оттенка, вышитые серебром туфельки и в таком наряде отправилась с Амфиараем в ресторан «Коко Банча». Все время, что она находилась в машине, глядя из окна на летящую мимо нее мокрую от дождя и сверкающую радужными рекламными огнями Москву, Рита пыталась для себя выработать линию ее поведения с Амфиараем. Первые шаги ею уже были сделаны: она показала ему свои коготки и острые зубки. Пусть не думает, что его исчезновение будет ею вот так просто забыто и прощено. Признаваясь ему в том, что она не любит его, Рита в какой-то мере надеялась даже на разрыв с Амфиараем. Ведь тогда в ее жизни воцарилось бы спокойствие и ей понадобилось бы не так много времени, чтобы вытравить его из своего сердца. Но, с другой стороны, брак с Амфиараем помог бы справиться ей с другим чувством — одиночеством. Ведь ей, привыкшей жить в браке, пока еще не удалось после смерти Оскара заполнить образовавшуюся в ее сердце брешь. Хотя некоторые слабые попытки представить на его месте надежного и серьезного, но холодноватого Можарова все-таки были. И именно Сергея, но никак не Амфиарая... Неужели и ее смутило баснословное богатство этого смуглого и зеленоглазого красавца? Амфиарай... Совершенной формы амфора, до краев заполненная сладкой отравой страсти, любви...

Грек Амфиарай предпочитал испанскую, мексиканскую и итальянскую кухню. Худой и поджарый, ел он, однако, много и аппетитно. Но больше всего Риту удивили зажигательные латиноамериканские танцы, которые исполнил ей — и это на полный желудок! — ее удивительный любовник. Понятное дело, что танцевал он не как профессионал, но как человек крайне азартный, смелый, дерзкий и даже опасный. Ведь в танце человек раскрывается наиболее полно. Если же к этим впечатлениям (зажигательные движения, пот, катящийся градом, резкие выпады и холодный взгляд бесстрастных глаз) добавить другие, полные неги и изысканных ласк, то портрет Амфиарая получится более полным и в то же самое время более интригующим... Азартный игрок, обожающий риск и ведущий какие-то тонкие и глубокие игры, связанные с финансовыми пирамидами? Пирамиды... Он был в Египте... Пирамиды...

— Что ты делал в Египте? — Рита вяло ковыряла вилкой красные перцы, выискивая там оливки. — Фотографировал пирамиды?

Амфиарай, вернувшись после очередного танца, энергично вытирал лицо большим черным платком. Грудь его тяжело вздымалась. Волосы на голове превратились в блестящие мокрые кольца. Услышав про пирамиды, он весь напрягся.

— Я разве говорил тебе что-нибудь про пирамиды?

— Там, где Египет, там и пирамиды...

Он как-то странно усмехнулся и опрокинул в себя целый бокал ледяного грейпфрутового сока.

— У меня для тебя сюрприз.

— Опять?

— Да... Я ни на минуту не забывал о тебе, а потому приготовил подарок... Правда, эта вещь еще пока не принадлежит мне, но стоит тебе только захотеть, как она станет твоей...

— Камни? — сразу безошибочно догадалась она. — Мы снова едем к ювелиру?

— Да, а ты откуда знаешь?

— Так ведь камни, они и в Африке камни... Да только ты покупаешь эти камни себе, а не мне. Завтра ты снова исчезнешь вместе с саквояжем...

— Тебе известно и про саквояж? Откуда? Тамара Петровна? — Он покачал головой и бросил хищнический взгляд в сторону. — Старая корова... Ненасытная тварь...

Эти грубые слова обожгли Риту. Она даже вся как-то внутренне сжалась, испугалась.

— Тебе не нравится, что я так выражаюсь? Твой Оскар разве не ругался матом? Он, который с утра до ночи запускал свои тонкие волосатые руки в женские...

— Прекрати! — вспыхнула она. — И не смей с таким цинизмом отзываться о моем муже. Ты сейчас похож на злого, голодного и жестокого зверя...

— А я и есть голодный. Я соскучился по тебе, по твоему телу, по твоим губам... Поедем скорее ко мне... Вот только заедем за камешком — и домой... А что касается моих подарков, то сегодня же я сам лично отвезу тебя с моим саквояжем, в котором будут лежать все мои подарки, уже к тебе домой, где ты все это надежно спрячешь... Эти украшения будут находиться на твоей территории, чтобы тебе в голову не лезла всякая чепуха! Но только с условием.

— С каким? — Ее бросило в жар. Ей даже стало стыдно за свои упреки относительно подарков. «Подумает еще, что... А! Бог с ним, пусть думает что хочет».

— После этого ты вернешься ко мне, и мы уже будем вместе. Распишемся, чтобы не было проблем, я даже знаю, где проведем медовый месяц. Только бы все получилось, только бы не сорвалось. Я устал жить одиноким волком. Я хочу семью, детей...

— Но у меня может и не быть детей... Я же говорила...

— Мы вылечим тебя. Я свожу тебя в Тибет или Болгарию...

— И где будем жить? На квартире этой... Тамары Петровны?

— Глупая... Господи, ну какая же ты у меня глупая! Это — моя квартира. Она только присматривает за ней и выполняет какие-то мелкие поручения... Она знает, что стоит ей только сделать шаг влево или вправо... башка ее покатится далеко по Садовому кольцу... Я еще разберусь с ней и с этой сумочкой... Надо же — я украл у тебя сто долларов! Вот свинья!

— Успокойся. Слаб человек...

— Так мы едем сейчас к Юзу?

— Это кто?

— Ювелир. Его все зовут Юз...

Тая

— Это он, это проклятый грек! — Тая в сердцах швырнула от себя пачку сигарет. — Это какую же власть нужно иметь над бедной женщиной, чтобы так измываться... И она-то, вы видели ее лицо? Как зомби... Даже с нами по-человечески не попрощалась, не извинилась, выпорхнула как птичка, и все... Я, конечно, понимаю ее, бабы, сорвавшись, еще и не так себя ведут. Но они хотя бы верят в свое счастье, а она? Рита? Да я с ней столько раз говорила об этом, столько внушала ей, что встречи с этим человеком окончательно погубят ее... Ну и дела, я вам скажу...